– А что ты чувствуешь к ней сейчас?

– Разочарование… Грусть… Злость… Боль… Не знаю, что. Радуюсь лишь тому, что когда я стала взрослой или даже после смерти отчима, мать меня «отпустила». Известно, что иногда матери-одиночки позже начинают манипулировать детским чувством вины: «Я тебе всю жизнь отдала, теперь твоя очередь пожертвовать своей жизнью ради меня». И таким мамашам неважно, что у ребенка уже давно своя семья, свои дети, о которых надо заботиться, и что вообще никаких долгов не может быть, потому что это был их, и только их, выбор рожать этого ребенка или нет. Дети не виноваты в том, что они появились на свет. Но для моей мамы важнее ее творчество, так что мне не нужно было «возвращать должок» и оставаться с ней. Я была вольна сама строить свою жизнь.

Конечно, жизнь матерей-одиночек не сахар, но ведь не для всех она становится обузой и оборачивается грустью. Многие из них радуются жизни и своим детям, не обвиняют их в своих жизненных неудачах и не заставляют идти на жертвы ради себя. Мама моей лучшей подруги тоже воспитывала ее одна. Но их отношения были очень теплыми, они были настоящими подругами. Когда я приходила к ним в дом, мне казалось, что это тепло передается и мне. Ее мама была уборщицей. Она много и тяжело работала. И подруга частенько помогала ей, то есть, детства у нее было меньше, чем у меня. И жили они гораздо скромнее. Но моя подруга все время была такой счастливой! Они с мамой вечно придумывали какие-то общие занятия: вместе рисовали, вместе читали, ездили на пикники – только вдвоем. Знаешь, я очень завидовала своей подруге, когда она мне обо всем этом рассказывала. Я просто мечтала оказаться на ее месте. Мне хотелось обменять все свои роскошные новенькие платья на время, проведенное рядом со своей матерью. Хотелось почувствовать себя ценной и важной просто потому, что я есть… Алан, у меня голова болит… Я хочу закончить.

– Эмма, то, что вы мне сейчас рассказали, это очень болезненные и неприятные переживания, в которых есть злость, грусть и одиночество… Но вы молодец. Вы и в такой ситуации сумели разглядеть положительные моменты. Вы особенная, очень сильная женщина. Запомните это. На сегодня, если хотите, можем закончить. Вам подходит 10 апреля в это же время?

– Да.

– Отлично. А относительно отсутствия света и ярких красок в наших широтах в это время года… Мой преподаватель, психолог премиум-класса, советует дома в разных местах разложить апельсины. Их цвет поднимает настроение. И включайте побольше ламп. Пусть это искусственный, но тоже свет.

– Отличная мысль.

– Светлого вам дня. До встречи.

Усталая, как после ненормированного рабочего дня, Эмма, перешагивая через лужи, пошла к своей машине. Парковаться, действительно, пришлось в двух кварталах от кабинета, но в данном случае Эмма не возражала. Ей хотелось побыть наедине со своими обидами и воспоминаниями. Наедине со своими мечтами, которым не суждено было сбыться, со своим щемящим чувством одиночества. Одиночество – это когда ты один. Один среди людей. И это давящее, вновь вернувшееся и нахлынувшее на нее одиночество заставило Эмму ускорить шаг. Так, почти бегом, она добралась до своего новенького, блестящего ярко-красного мини купера, быстро впрыгнула в него и, решительно захлопнув дверь, резко тронулась с места.

Эмма уже покинула кабинет, а Алан все еще сидел в кресле, погруженный в свои мысли. Рассказ Эммы тронул его и разбудил лавину его собственных переживаний, испытанных в детстве… С десяти лет он жил с мамой. Отец умер от осложнений после гриппа, так как вовремя не обратил внимания на свое недомогание, а потом было слишком поздно. Алан был единственным ребенком в семье, так что вся ответственность, вся «мужская» забота о маме легла на его плечи. Он был для своей матери и сыном, и мужем, и отцом. Мама им гордилась. Хотела, чтобы сын принадлежал только ей. Она сходила с ума, когда Алан уходил встречаться с друзьями. Заставляла его учиться. Не разрешала даже посещать кружки, потому что считала, что внеклассные занятия отвлекают от основной учебы. Алан даже не мог сам выбрать себе одежду или рюкзак, потому что она всегда «знала, как лучше» и совершенно не обращала внимания на желания взрослеющего сына. В этих отношениях было много нездоровой ревности и тотального контроля.

Конечно, свободолюбивому Алану такой порядок не нравился. Он постоянно сопротивлялся, но затем растущее чувство вины и постоянное ощущение огромной ответственности за маму заставляли Алана идти ей на уступки. Он страдал. Чувствовал себя одиноким. Сломленным. Недооцененным. Ему казалось, что он всего лишь марионетка в цепких маминых руках.

Но в один прекрасный день терпение Алана лопнуло, и он заявил матери, что уезжает в другой город. Переводится с информатики, которую изучал уже полгода, на психологию. Мать, конечно, пришла в ярость. Обвиняла Алана в том, что он никчемный сын, что отцу было бы стыдно за него, что если она сейчас умрет от инфаркта, то в этом будет виноват Алан и только Алан, и он себе этого потом никогда не простит. Слышать такие слова было больно, ведь то была мама – самый дорогой и самый близкий ему человек. Но он также понял, что ни в одном из прозвучавших обвинений не было ни слова о нем самом. Он никогда не слышал, чтобы мама говорила, как любит его, как он ей дорог, как ей грустно без него. Все время все разговоры были только о ней и о том, как ей будет плохо. Алан почувствовал себя отвратительно: потерянный, расстроенный и одинокий.

Мама так и не простила Алану его отъезда. И хотя формально они общаются, иногда созваниваются, иногда пересекаются у родственников, но как бы Алан ни старался наладить отношения, как бы ни объяснял маме, почему ему пришлось уехать, она его не простила, и от каждой ее фразы веяло холодом.

Почему же Алан все-таки решился на такой судьбоносный шаг в своей жизни? Потому что понял, что этот терроризм со стороны матери, это полное поглощение его эго никогда не прекратится. И что это не из-за него, просто мама сама хочет так жить. Ей так удобно, она так привыкла. А самое ужасное, что она совсем не готова искать компромиссы, выслушать и, наконец-то, услышать своего сына. И еще Алан понял, что если он сейчас не сделает этот шаг в своей жизни, то этой своей жизни у него никогда не будет: он не станет самостоятельным, у него не появятся отношения, он не сможет узнать и познать мир, потому что для него миром навсегда останется только его мама. И поэтому, хоть сердце у него разрывалось, руки дрожали, а глаза были полны слез, он решительно уехал в другой город, чтобы строить свою собственную жизнь. Ему было чрезвычайно жалко, что мама вдруг исчезла из его жизни. Порой ему хотелось услышать, как она его любит, хотелось сказать о том, как сильно он любит ее. Он хотел прижаться к маме и рассказать ей о своих успехах, своих взлетах и падениях, он мечтал с ней подружиться. И ему было сложно принять тот факт, что его желание никогда не осуществится и что он один из тех выросших детей, которые постоянно ощущают странный любовный голод. Алан принимал реальность такой, какая она есть, но где-то в глубине своей души наивно надеялся, что в один прекрасный день чудо все-таки произойдет и его отношения с мамой наладятся.

«Любопытно, что клиент выбирает психолога, интуитивно чувствуя, что и тот в своей жизни сталкивался со схожей проблемой. Хотя, может, это и совпадение», – думал Алан, запирая кабинет на ключ.

А Эмма вернулась в офис с раскалывающейся головой. Ей было больно воскрешать в себе такие яркие негативные эмоции, хотя во время консультации она вроде бы чувствовала облегчение от того, что наконец-то высказалась и что ее поняли.

«К черту! Зачем вообще надо было все это затевать? Какой-то студентишка, воображающий себя психологом… Теперь из-за него у меня голова трещит, и я не могу толком ничего делать. Давно я себя так мерзко не чувствовала. Напомнил мне и о матери, и об отчиме, и о депрессии. Зачем?! Это пройденный этап. Надо жить дальше, а не копаться в себе. Пусть к психологам таскаются те, кому делать нечего. И если им очень хочется, пусть сколько угодно копаются в себе, бередя старые раны и изменяя свою жизнь, какой бы она ни была, в не известную им сторону. Мне этого не надо! Я самодостаточная, уверенная в себе, умная, красивая и уважаемая женщина. Я и так хорошо справляюсь. Без психологов».