Глиман, как и в любой другой свободный день, отправился в кабак, — по обыкновению, ждать его не следовало прежде, чем в округе закончится все пиво. Мы с Миком жарили мясо около небольшого костерка. В тот замечательный день мы не тренировались.

— Лейтенант, — заговорил Мик, — сегодня почти без мата обошелся. К чему бы это? Может, это из-за того, что Шестой Легион отправляют. Вдруг и нас скоро?

— Может быть…

Мысль о том, что придется куда-то там идти, да не просто так, а резать кочевников, была… в общем, она как-то не очень укладывалась у меня в голове. В конце концов, мне даже понемногу стали нравиться тренировки… Нельзя же теперь все бросить! Хотя я ведь теперь вроде как легионер, со всеми вытекающими отсюда обязанностями…

— Если честно, — произнес я, — не думаю, что нас могут послать в Данхару. Есть более опытные легионеры. Вряд ли для карательного рейда потребуется больше пары полков. Да и как за ними угонишься без лошадей?

— Сименс сказал…

— Ерепенится, — сказал я уверенным голосом, хотя сам был уверен не до конца. — Что ему еще делать?

Мик задумался… но только на секунду. Скоро его лицо просветлело.

— Тогда… тогда надо это отметить!

— Что?

— Ну, наше посвящение… э-э, то есть принятие… в общем, то, что мы стали легионерами. Это ведь хорошо, правда?

— Наверное…

— Тогда мы просто обязаны это отметить!

— Почему?

— Да потому что мы целую вечность ничего не отмечали! А если подумать… — он сделал напряженное лицо, — мы вообще ничего никогда не отмечали! Одни тренировки…

— Пить вредно, — наставительно заметил я.

— Глиман пьет.

— Потому и дерется хуже тебя.

— Э-эх, пролетит вот так молодость, а мы ни вина не попьем, ни по бабам не походим.

— Дурак ты, Мик. Вот смотри — сейчас тебе приходится во всем себе отказывать, упорно тренироваться каждый день и не знать никаких радостей. Ведь так?

— Так! Именно так! — с этим он был горячо согласен.

— Хорошо. Но представь себе: пройдут годы, ты станешь жутко крутым, и тогда… все до одной бабы твоими будут.

Последнюю фразу я постарался сказать максимально проникновенным голосом.

— Если меня раньше какой-нибудь кочевник не прирежет.

— Нет, ну что ты каркаешь? Если не будешь тренироваться, то этот кочевник тебя еще скорее прирежет.

— Вот я и говорю: надо отметить! Потом возможности не будет!

1114 г. Термилион. Алеман.

15 день 11-го месяца.

День отдыха

«Сегодня не произойдет ни-че-го, что заставило бы меня сдвинуться с места», — я лежал на кровати, и последняя мысль приятно грела душу. Один выходной в месяц, и потратить его нужно с пользой. Весь день спать, например.

Барак — какое грубое, некрасивое слово — пустой. Ведь никого так, как меня, Киото не гоняет, значит, все остальные используют увольнительную по назначению. И слишком уж сержант в последнее время усердствует. Вообще я очень четко понимал, насколько мне повезло. Получить такого наставника, не прилагая к этому никаких усилий и даже не давая согласия на ученичество, было громадной удачей.

В армии я был вот уже полгода. И если нужно было бы охарактеризовать этот отрезок одним предложением, оно было бы чем-то вроде: «Насколько хорошо и полезно учиться келото, настолько же плохо и бесполезно служить в Легионе». В этом отношении последний оказался совсем не таким, каким можно было его себе представить. Мне еще повезло, что я попал во взвод Киото.

К нам с Миком никто не лез — посмотрел бы я на них! — но ко всем другим, кто не был частью сильной компании, — неизменно. Я этого от легиона не ожидал. О какой сплоченной команде может идти речь, если большинство окружающих тебя людей тебе, мягко говоря, глубоко не симпатичны?

Правда, капралы не уставали напоминать, что по прошествии года обучения полк превратится в не более чем четыре роты регулярных войск. Все неподходящие должны будут отсеяться… Но все равно. Мнение мое уже было сформировано.

Еще больше мне не понравилось исполнять приказы. Я этого не ожидал, но так случилось. Я понимаю, когда это во время войны, только так войско может действовать четко, но сейчас… Наверное, по-другому добиться дисциплины невозможно…

Черт, видимо все это было просто не для меня. Однозначность — во всем и всегда. Правила ради правил. Выполнение приказов: не ради высшей цели, не для победы на врагом, а просто.

Наверное… наверное мне, как и многим, действительно хотелось не служить, а драться с кем-то и во имя чего-то. Наверное, это было чем-то детским, несбыточным. Армия оказалось предназначенной для чего-то другого.

В общем, не нравилось мне здесь. Если бы не келото…

В этот день я с радостью остался в одиночестве. Даже Мик унесся куда-то. После выходного сержант всегда увеличивал нагрузки, и я был очень доволен, что мне никто не сможет помешать…

— Кай!!! — меня слегка оглушило. — Быстрее! Вставай! Надо успеть первыми, пока никто не узнал!

— Я сплю…

— Да какой… какой сплю? — ему не хватило воздуха, и стало чуть тише. К сожалению, ненадолго. — Какой спать, когда бежать надо!

Спрятав голову под подушку, я твердо решил его игнорировать. Если бы это было что-то действительно серьезное, он объяснил бы сразу, а так… Рано или поздно его запал кончится, и, оставшись, наконец, в одиночестве, я смогу немного расслабиться…

Я полетел на пол. Реакция была запоздалой и позволила мне только не упасть на спину. Но ведь от друга-то я подвоха не ожидал!

— Ты обалдел?!

— Это ты обалдел! — крикнул в ответ Мик. — Если мы не воспользуемся такой возможностью, мы будем двумя худшими в мире идиотами!

Он выглядел очень решительно и возбужден был до крайности. Плакал мой отдых горючими слезами.

— Ну, чего ты от меня хочешь? — я вздохнул.

— Каркулта!!! — для большего эффекта он всплеснул руками.

Я был озадачен.

— Ну, и кто она?

— Кто? — по крайней мере, он перестал кричать.

— Каркулта твоя.

Он замотал головой. Н-да… волосы у него были даже чересчур золотыми.

— Сам ты «она», — голос был немного обиженным. — Каркулта — это он. ТОТ САМЫЙ, — глаза у него были круглые, как щиты… ну или как что-то другое… тоже очень круглое. — Понимаешь?

— Нет.

— Ты никогда о нем не слышал?

В голосе было столько недоверия, что, казалось, он говорит, по меньшей мере, о знании и незнании своего собственного имени. Или воинского устава, как сказал бы наш ротный.

— Сказал же.

Недоверие в его взгляде не пропало, но объяснить он все-таки решил.

— Каркулта — это самый знаменитый, талантливый, непревзойденный предсказатель всего Термилиона. Нет, всей Такаронии. Не мог ты о нем не слышать. Он ведь… он… пронзит взгядом грядущее…

Не сдержавшись, я захохотал. Ну и вид же был у него!

— И ты веришь в этот бред? — спросил я. — В предсказания судьбы?

— А ты нет?

— Нисколько. Невозможно узнать, что случится в будущем, — уж в чем в чем, а в этом я был уверен.

— Да? А как же то, что ты сам говорил? Что можешь предугадать, какой противник нанесет следующий удар? Да я и сам видел…

— Это совершенно другое! Я не вижу будущего, даже самого близкого. Если бы ты слушал сержанта Киото, то знал бы, что келото позволяет ощутить только то, что существует на самом деле. Пусть это будет даже только тень мысли или намерение, или даже хлипкий пол в старом здании, но только что-то реальное.

— Я бы слушал его внимательнее, если бы после «разминки» стук моего сердца не заглушал все в радиусе километра. Но ведь тогда тем более, — он не собирался сдаваться, — это и имеется в виду. Предсказание — это не магия и не что-либо подобное, это нечто принципиально иное. И Каркулта лучший в этом деле… — Он вдруг замолчал. На его лице появилось задумчивое выражение. — А знаешь что? Давай пари. Если предсказатель произведет на тебя впечатление, то я выиграл. Если нет, то… так уж и быть, неверие и скептицизм победили.