Они долго общались в библиотеке его поместья, обмениваясь информацией. Он не только требовал от нее ответов о будущем, но и сам делился знаниями. Это опьяняло не хуже его магии. Она всегда была падка на знания.

Порой Гермиона позволяла пустоте и злости затопить себя, представляя, как Эванс проводит время с ее Северусом - вытащили ли их из ее кабинета? - и тогда ей хотелось вернуться и пробовать самой раз за разом посылать в нее Аваду. Северус не помнил о последнем инциденте, Лили не могла рассказать ему о том, что Гермиона все узнала. Грейнджер обреченно качала головой, когда думала, как, должно быть, удобно для них все сложилось. Ее нет, больше не надо прятаться.

До боли сжимая зубы и впиваясь ногтями в ладошки, Гермиона думала, что это ненадолго. Северус забудет ее, как забывал уже не раз. Она больше никогда не возникнет в их жизнях.

Однажды, после очередного сеанса легилименции, где Волдеморт, к слову, был очень аккуратен, она услышала от него:

— Завтра ее не станет.

Гермиона вскинула голову, встречаясь с ледяным взглядом его темных глаз, от которого по позвоночнику всегда ползли мурашки.

— Можно я пойду с вами, мой Лорд? — спросила Гермиона с придыханием.

Он слегка наклонил голову, рассматривая ее с легким интересом. Холодная усмешка исказила красивые губы, и Волдеморт покачал головой. И он ушел.

Гермиона провела остаток дня, зарывшись в его древние книги, к которым он разрешил прикасаться и изучать. Без Волдеморта рядом ее начинало преследовать липкое и колкое чувство внутри. Словно чего-то безумно не хватало.

Проснувшись на следующее утро, Гермиона могла бы охарактеризовать чувство, которое угнетало ее, как ломка. А к обеду ведьма поняла, что тревожность, ненависть и ее одержимость, которых она не ощущала рядом с Волдемортом, вернулись с новой силой придавив девушку реальностью и осознанием. Разум словно прояснился и несмотря на всю боль, что она испытывала, ведьма впервые позволила себе взглянуть на все без эмоций, которые ее душили.

Осознание грядущего пронзило ее с головы до ног и Гермиона едва не потеряла сознание. Ноги подкосились, и она упала на каменный пол. Сердце билось так сильно, а в висках стучало. Ведьма словно потерялась в пространстве.

Что я наделала?

Гарри! Как она могла забыть про Гарри? Прояснившийся разум заставил ее вспомнить все важное, что было в ее жизни до этой невыносимой потребности в другом человеке.

Лили должна выжить. Ее друг должен появиться на свет.

Что ей делать? Как спасти Эванс, когда уже отправила саму смерть по ее следам? У нее ни за что не выйдет остановить его, Гермиона чувствовала эту мощь темной магии, волнами расходящейся от этого мужчины. Она просто букашка по сравнению с ним.

Словно далекое эхо, в голове раздался голос:

— Альбус Дамблдор единственный, кого когда-либо боялся Волдеморт…

Гермиона поднялась на нетвердых ногах и достала палочку. Сосредоточилась и трансгрессировала к воротам Хогвартса. Они были закрыты, но, когда она толкнула ворота, те поддались, со скрипом приотворившись. Гермиона скользнула внутрь и почти бегом помчалась к Директорской башне.

Школа была пуста. Начались каникулы, и Грейнджер больше всего на свете боялась, что директора не будет на месте.

Пароль был все тот же, и, пока горгулья поднимала девушку в его кабинет, ведьма нервно сжимала и разжимала в руках палочку. Чуть ли не вывалившись из двери в его кабинет, ноги ее совсем не держали, Гермиона встретилась с пронзительным взглядом голубых глаз из-под очков половинок. Он сделал несколько шагов к ней и поддержал Гермиону под руки, помогая ей опуститься в кресло. Наколдовал кубок с водой и, пока она жадно пила, с мрачным видом смотрел на нее.

— Я думал никогда вас больше не увижу, профессор Радев, — начал директор.

Гермиона отставила кубок и решительно посмотрела на Дамблдора.

— Мне надо вам кое-что рассказать, профессор…

Она рассказывала торопливо и сбивчиво, стараясь как можно быстрее выложить главную суть. Директор не перебивал Гермиону, внимательно слушая ее рассказ. На его лице не отразились какие-либо эмоции, но, когда она закончила, в повисшей тишине, нарушаемой только ее всхлипами, можно было ощущать волны такого гнева, что не будь Гермиона так поглощена своими переживаниями, точно бы сбежала отсюда.

— Вы мне глубоко отвратительны… мисс Грейнджер, — столько презрения она никогда не слышала в голосе профессора. Гермиона слегка отпрянула, но глаз не отвела.

— Спасите ее пожалуйста, — дрожащим голосом произнесла она, — мой друг, он ее сын… Гарри еще не родился… У нас мало времени.

— А что я получу взамен, Гермиона?

Грейнджер ошеломленно моргнула. Она и так просит за жизнь человека, которого ненавидит всей душой. Разве Дамблдор не на стороне добра? Разве добру нужны какие-то условия, чтобы свершиться?

Зеленые глаза друга встали перед ее мысленным взором. Светлая и чистая любовь к нему, отозвалась болью под ребрами. Страх никогда не увидеть Гарри, заставил ее сжать челюсти. Прищурившись, Гермиона сказала:

— Что угодно.

Буквально в следующий момент ее рука оказалась в мертвой хватке руки профессора и они трансгрессировали. Несколько мгновений безумного давления и ее ноги коснулись земли. Они оказались в Коукворте, а точнее, в Паучьем тупике, перед дверью дома Северуса. Та была снесена с петель, магией настолько сильной, что вокруг были выбиты окна, а стены обуглились.

Грейнджер поняла, что они опоздали, и пока Дамблдор, достав палочку бросился в дом, девушка пятилась, мотая головой.

Гарри!

Грейнджер дрожащими руками потянулась к сумочке и принялась отчаянно рыться в ней, пытаясь отыскать Маховик времени. Она не могла поверить, что это происходило на самом деле. И в данный момент единственное, чего она желала это увидеть друга, хоть краем глаза. Не могло быть такого, что его нет…

***

Гермиона упала на колени, чувствуя от перемещения во времени лишь горечь и боль, и непоправимость всего, что было сделано. Зудящее чувство вырывалось из груди рыданием. Из-за застилающих слез, ведьма даже не посмотрела, где оказалась. Она запустила руки в волосы, сгибаясь пополам и закричала. Вся непоправимость того, что случилось легло тяжелым осознанием, заставляя мозг метаться в панике. Но хуже всего было то, что Гермиона даже сейчас, когда ее друга могло и вовсе не быть, все равно думала только о Снейпе.

Грейнджер хотела вернуться, забрать его оттуда, отгородить от боли и ошибок. Увидеть снова его лицо, почувствовать руки и губы. Осознание того, что больше никогда не сможет испытать этого отдалось в голове неверием. Этого не может быть. Этого не будет. Она все переиграет. Все изменит. Спасет Гарри и вернет Северуса.

Снова.

Гермиона всхлипнула и вдруг рассмеялась. Хохотала сквозь слезы не в силах остановиться. Она будет переигрывать столько, сколько нужно. Она смеялась так сильно, что воздуха не хватало.

Вернуться вдруг захотелось до дрожи в руках. Гермиона утерла слезы и потянулась к Маховику времени, который упал рядом с ней, когда она переместилась. И замерла, уткнувшись взглядом в идеально начищенные носы кожаных ботинок. Не дыша, ведьма подняла глаза и едва не зарыдала снова. Тенью возвышаясь над ней, Северус Снейп пристально всматривался в ее лицо.

Гермиона вдруг расслабилась, не в силах оторвать от него голодного взгляда. Она так соскучилась. Он почти такой же. Да, старше намного, но выглядит отлично. Гораздо лучше, чем в том будущем, из которого она отправлялась в 77 год. Удивительно, но, чтобы сердце перестало разрываться, ей было достаточно вот так просто увидеть его. Что-то успокоилось в ней, стоило встретиться с ним взглядом.

Гермиона не знала, о чем он думает. Теперь не могла разгадать этого. Снова научился в совершенстве владеть окклюменцией. Она и не сомневалась.

Грейнджер с улыбкой на лице и заплаканными глазами протянула руку к нему, коснувшись бедра, чтобы удостовериться, что это не больной разум играет с ней злые шутки. Скользнула по нему выше, поднимаясь на колени. Снейп наконец перестал сверлить ее взглядом, перехватил руку и резко дернул вверх. Гермиона не почувствовала боли, не мигая глядя в его глаза.