— Отлично,—глубокий вздох явно говорил о тяжести в её мыслях.
— Боже, это так знакомо. Мы как будто вернулись обратно. Как будто скоро начнется бой с Союзными воисками. Здесь ведь всё то же самое. Они так хорошо держатся, у нас перед сражениями тоже было так шумно. Правда, потом…— блуждая отрешённым взглядом по лицам элдийцев, тихо произнёс Галлиард.
В его выразительных глазах так ярко сиял целый коктейль сильных эмоций. Пылкое удивление ворвалось в сознание, словно ему насильно открыли глаза на одну единственную правду, словно это понимание сильно огрело его по затылку. Неподвластная воле едкая грусть осела глубоким зелёным осадком в его радужках. Сердце зашимило от воспоминаний о страданиях, которые храбро переносил каждый солдат-элдиец, о криках и плаче раненых, которые наполняли госпитали после сражений. Хотя в последние годы они там уже никогда не стихали.
Пронзительным понимающим взглядом окинув его задумчивое лицо, Пик тоскливо взглянула на разведчиков. Может, конечно, каждый из нас по-разному воспринимает те или иные события, в зависимости от убеждений, характера и, однозначно, опыта. Но в жизни бывают такие моменты, когда эти самые чувства нескольких людей соединяются почти в одну линию, потому что испытывать что-то хоть немного другое невозможно. И это была как раз такая ситуация.
Как будто разломав напополам один большой кусок горького и чёрствого хлеба, они раздели общее чувство дежавю и тоски. Липкое и многогранное ощущение завладело мыслями и сердцами обоих. В нём скрывалась ноющая боль от понимания того, сколько невинных жизней губит война, пылающий гнев от зверской жестокости и несправедливости, ведь во многих смертях не только солдат были виновны люди, которые просто относились к другому народу.
И во всём этом гнетущем урагане человеческой злобы найти узенькую спасительную дорожку было почти невозможно. Поэтому приходилось как-то выживать в том мире, который мы сами сделали таким. Поэтому приходилось смиренно принимать всё, что преподносила судьба. Именно с такими мыслями элдийцы в Марлии шли в очередной бой, зная, что любая секунда может стать для них последней. Они, конечно, боялись, но продолжали твёрдо исполнять приказы просто потому что смирились со своей участью. Исправить прошлое и весь мир они точно не могли.
— А потом, на обратном пути больше половины вагонов были пустыми,— подхватив горькую нотку его голоса, продолжила Пик,— Но так ведь сейчас они не едут на сражение, наоборот, сдают позиции,— её привычное хладнокровие и рассудительность, которые уже в следующую секунду вытеснили нахлынувшие чувства, помогли им обоим собраться с мыслями. Ведь в дальнейшем именно трезвость ума должна была помочь выяснить, где находится Эрен Йегерь.
***
Величественная стена, с которой было связано столько всего: тайн, жизней и планов, непоколебимо вздымалась к небесам, озарённая горячими солнечными лучами. Её серые своды поражали своей безупречностью, на них не было видно ни единого выступа или углубления, ни единого шва. Лишь каркасные столбы исключительно правильной чередой выступали друг за другом.
Где-то на самом верху виднелись крохотные силуэты дежурных солдат, батальон пушек, выстроенный в ряды прямо над воротами и прочие небольшие сооружения. Поезд начал медленно сбавлять скорость, и приглушённый скрежет тормозов стал отчётливо слышен. Но вольные и свежие порывы ветра по-прежнему резво залетали в вагоны, принося с собой напоминание о тех великих событиях, которым ещё предстояло случиться.
А вместе с ними и лёгкий трепет украдкой заглядывал в мысли, придавая им ясности и посылая по телу едва ощутимую дрожь. Это совсем не было похоже на страх. Скорее на слабое волнение, которое напоминало странную процедуру. И её результатом стали трезвый ум и сосредоточенность как мысленная, так и физическая. Такая лёгкая и резвая, как проносящийся мимо вагонов ветер, дрожь заставила размякшие мышцы сжаться, собрать в кучу все частички запасённой энергии и перейти в состояние полной готовности.
Наступил тот самый миг, когда могучая стена оказалась прямо над ними. Поезд всё ещё двигался достаточно быстро, сопровождаемый вольным ветром, как верным попутчиком, и уже в следующую секунду солдаты увидели рыжие черепичные крыши и мощёные улочки Шиганшины. Открывшиеся виды, отчасти, напомнили марлийским воинам родной Либерио, чем-то всё-таки эти крыши походили на те, которые встречались в провинциальной части гетто.
Галлиард с широко раскрытыми глазами наблюдал за сменой пейзажей уже больше получаса. А началось всё с появления серой ленты стены Мария на горизонте. Он слышал столько рассказов о ней, об острове, городах и людях, которые здесь живут, но впервые сам увидел всё это в живую своими собственными глазами. Раньше какие-то скудные образы и картинки он улавливал из воспоминаний прошлых обладателей Зубастого, но они едва ли составляли десятую часть от того, что сейчас открылось перед ним.
Все представления о Парадизе и его обитателях оказались настолько изломанными, что Галлиард едва ли делал какие-то предположения о жизни внутри стен. Но во многом, те обрывки и лоскуты правды, которые он смог откопать в развалинах памяти Зубастого, нашли себе место среди этих рыжевато-бурых крыш. И говорили они, упорно нашёптывали ему, что здесь живут такие же люди из плоти и крови, что у них есть такие же чувства, мысли и мечты. А единственное их отличие в окружающих условиях, которые заставили выживать немного другим способом.
Однако вскоре городские пейзажи остались позади, скрылись за высоким станом внутренней стены. А поезд, к огромному удивлению Пик и Порко, начал только набирать скорость, с рёвом врываясь в зелёное царство полей и пастбищ.
— Я думал, что мы сойдём в Шиганшине или как её там правильно,— озадаченно заметил Галлиард.
— Честно говоря, я тоже. Может быть они так и оставили главный штаб в одном из ковчегов Розы. С южной стороны, если я не ошибаюсь, Трост должен быть,— фразы слетали с её губ отдельными порциями, и говорило это явно о том, что в голове Пик шёл глубочайший анализ всего происходящего.
Услышав этот знакомый тон, Галлиард взглянул в её задумчивое лицо. Отрешённый, но далеко не потерянный взгляд тёмно-серых глаз, казалось, сверлил, перебирал по косточкам всё то, что попадалось под его пристальное внимание. Но происходило это в плотной, запутанной веретенице мыслей Пик, которую она упорно и профессионально раскручивала в поисках истины. Её густые брови напряжённо опустились вниз, а вокруг глаз появились мелкие морщинки.
Для Порко это была уже давно знакомая картина, он видел её каждый раз, когда они вместе с Пик попадали в очередную передрягу. Вот только любовался он на неё каждый раз, как в первый. Глубокие вздохи приятного потрясения приходилось как-то скрывать, хватать воздух мелкими частыми порциями, но даже это выдавало его состояние. К счастью, увлечённая размышлениями Пик так ни разу и не разоблачила его, а может просто делала вид, что не замечает этот нервный взгляд, постоянно мечущийся между ней и первым попавшимся предметом рядом.
— Я пойду, попробую что-нибудь выяснить,— сказала она после пяти минут молчания.
Решительность и прямолинейность, которые пропитали не только её голос, но и ауру, не позволили Галлиарду что-либо возразить. Он машинально дёрнулся в попытке её остановить, но очень быстро отказался от этой затеи и молча продолжил смотреть ей в спину. Очередная знакомая картина. Конечно, он никогда не отличался особой предусмотрительностью или умением прогнозировать, но дальнейшее развитие таких ситуаций Порко с лёгкостью мог предсказать без помощи магии. Опыта было много за плечами.
Вот сейчас Пик наденет милую маску весёлой и улыбчивой девушки, может быть отчасти наивной, которая, разумеется, наповал сразит даже самого стойкого солдата. И в ходе случайного разговора она выяснит всё, что ей нужно. А солдат даже не будет подозревать о том, кому и что он с таким усердием рассказывает. Простодушная улыбка ещё долго не сойдёт с его лица. А Фингер всё с тем же милым видом покинет его, оставив на прощание какой-нибудь неоднозначный жест, чтобы он даже не вздумал о чём-то подозревать.
