Генерал-лейтенант Александр Михайлович Римский-Корсаков (1753–1840)
Вот как характеризует личные качества Римского-Корсакова человек, хорошо его знавший: «Он искусен был во всех воинских упражнениях, сведущ в тактике и доказал то удовлетворительными опытами в войнах с турками и шведами в Финляндии. Недостаток пищи и сна он без труда переносил, и тело его и дух равно приобычны были к самым сильным напряжениям. Он, как главный полководец его, Суворов, имел истинное мужество, умение презирать не только опасности, но и оскорбления, и никак невозможно было ни поколебать, ни обмануть, ни устрашить твёрдое его праводушие»[281].
Но, с другой стороны, Римский-Корсаков был крайне недоверчив, заносчив, считал себя звездой, не очень-то прислушивался к мнению своих подчинённых и – что и сыграло с ним трагическую шутку – ни в грош не ставил иностранцев-военных, в том числе и французскую революционную армию, полагая своих противников вояками никудышными. В середине мая он заявил: «Меньше чем через месяц Массена́ будет со связанными руками и ногами отправлен в Санкт-Петербург»[282]. (А тут ещё эрцгерцог Карл разбивает в июне этого француза в ходе Первой битвы при Цюрихе.) Не было порядка и в штабе Римского-Корсакова: его подчинённые действовали зачастую так, как считали нужным[283], а не так, как было предписано. И мне бросилось в глаза ещё вот что. Несмотря на постоянные – и справедливые! – жалобы о том, что у него по сравнению с французами сил недостаточно даже с учётом австрийского корпуса и что если враг начнёт наступление, то «и Швейцарию оставлять мне будет должно»[284], Александр Михайлович накануне наступления, которого он так опасался, проявил просто удивительную беспечность. Он не мог не понимать, что Массена́ постарается расправиться с ним именно сейчас, когда Суворов идёт через Сен-Готард (да и сам Александр Васильевич предчувствовал это), но вот – поди ж ты! – бал.
Но была ли у нашего генерала возможность избежать разгрома? Разгрома – да, а вот поражения, я думаю, нет. Заблаговременно отступить от Цюриха ему запрещал приказ того же Суворова, которому он подчинялся. Более того, наш главнокомандующий, наоборот, приказывал наступать! Так что Римский-Корсаков оказался в своеобразной психологической западне собственной конструкции: вперёд идти до приближения фельдмаршала не решался, а назад отходить не имел права. И попался. (Хотя элементарной предосторожности никто не отменял!)
Массена́ начинает в пять утра. По условленному сигналу на воду быстро спускаются лодки, и французы устремляются к противоположному берегу. Принимается работать артиллерия – 20 орудий[285]. Наступление противника оказывается для наших солдат полнейшей неожиданностью, но тем не менее они не бегут и пытаются организовать оборону. Куда там! Преимущество французов настолько подавляющее, что они быстро переходят на другой берег и вскоре, как и планировал Массена́, рассекают русские позиции надвое. Наш отряд, защищающий переправу, попадает в окружение и погибает почти целиком, а его командир, генерал-майор Евгений Марков[286], тяжело раненный в самом начале боя, оказывается в плену.
Параллельно французы предпринимают ту самую ложную атаку. Её они специально не очень-то скрывают: шумят, солдаты суетятся, делают вид, что готовятся пересечь реку, и командующий всеми русскими силами на правом берегу Лиммата генерал-лейтенант Михаил Дурасов[287] на эту уловку попадается. Он стягивает сюда все имеющиеся у него силы и целых четырнадцать (!) часов, до семи вечера, стремится отразить то, что противник и не думает осуществить. Когда он, наконец, получает известие о том, что же реально происходит под Цюрихом (а мы сейчас увидим, что́ там происходило), его войска (7.840 человек[288]) уже давно оказываются безнадёжно отрезанными от основных русских сил и никакого участия в битве принять не могут. Дурасов отходит на север, часть его корпуса вообще уходит за Рейн, весь следующий день он стоит без движения, узнаёт, что вокруг Цюриха везде французы, и ночью окончательно переправляется через эту реку[289].
Вторая битва при Цюрихе, положение войск к двум часам дня 14 сентября 1799 года (красным цветом обозначены позиции французов, чёрным – русских)
Массена́ же развивает атаку по всем правилам военного искусства. Он не ожидал, что переправа пройдёт настолько гладко, не даёт противнику опомниться, устремляется к Цюриху по правому берегу Лиммата, а сам командует начать наступление против основных сил Римского-Корсакова, стоящих перед городом на противоположной стороне.
Оно начинается в восьмом часу утра. У французов численное преимущество, но упорный бой длится почти пять часов, и наши в конце концов переходят в контратаку и гонят неприятеля аж до вершины хребта А́льбис, находящегося слева от них. Английский военный историк Ра́мсэй Уэ́стон Фипс в своём описании Второй битвы при Цюрихе упоминает момент, от которого мурашки по спине бегут: «Русские сражались с обычной для них храбростью, но командовали ими плохо, и сердце сжималось при виде того, как они карабкались на отроги Альбиса, ожидая увидеть на его гребне Суворова и крича его имя»[290]. В этот момент на позицию прибывает сам Массена́ и приказывает подтянуть резервы. Перевес французов в живой силе становится на этом участке подавляющим: 17.000 бойцов против 8.000 у нас[291]. А по другую сторону реки к городу приближаются ещё как минимум восемь тысяч неприятельских солдат[292] (см. карту-схему).
Наш командующий всё своё внимание сосредотачивает на позициях перед Цюрихом, считая, что это главное направление удара противника, и не придавая должного значения тому, что по правому берегу, по сути, к нему в тыл, заходят несколько тысяч французов. По совету одного из своих генералов он приказывает немедленно вернуть полки, ушедшие в ночь на 13 сентября в направлении австрийцев, но самого страшного долго не осознаёт: контратакуя, русские войска отдаляются от Цюриха (имея перед собой численно превосходящего противника!), а французские почти беспрепятственно рвутся по другому берегу к ним в тыл. Слишком поздно, только уже где-то к четырём часам дня Римский-Корсаков прислушивается, наконец, к мольбам своих подчинённых и приказывает основным силам отойти ближе к городу и главное – направить часть войск направо через Лиммат. К этому времени к месту битвы поспевают наконец-то первые полки, возвращённые с полпути к австрийцам, но перелома в ход сражения это внести уже не может.
Пользуясь своим численным преимуществом, Массена́ продолжает наращивать давление. Наши войска отходят уже к городским воротам и частично отступают в сам Цюрих. На узких улицах начинается страшная давка и неразбериха: даёт себя знать то, что Римский-Корсаков всегда предоставлял слишком много свободы своим офицерам, и каждый командует как Бог на душу положит. В результате войска, которые должны были двинуться на помощь защитникам города на правом берегу реки, безнадёжно застревают среди телег, подвод, артиллерии, раненых, и к вечеру наши силы оказываются в полном окружении. Ценой героических усилий, благодаря нескольким штыковым контратакам, французов останавливают буквально в нескольких шагах от города. Их 17.000 человек. На правом берегу Лиммата – ещё 15.000, причём стоят они на господствующих высотах и с артиллерией[293]. Сзади у нас – Цюрихское озеро. Управляемость армией практически потеряна. Но самое удивительное, что среди солдат паники нет. А жители Цюриха, увидев, что стрельба более или менее стихла, выходят на улицы и начинают угощать наших измученных и не евших с утра людей вином и хлебом[294].[295]
