Я жопой почуял, что он вот-вот отклонится от темы, погрузившись в свою обычную меланхолию. Между прочим, кровь Максимилиана текла и в моих жилах! Но я так дико по нему никогда не горевал, как братец. Может, потому что нифига не похож на папашу внешне. И уж наверняка характером тоже в какого-то левого двоюродного дядьку пошёл.

— Ты выпил кровавую бурду из кубка и дальше что? Почувствовал крутые изменения, прилив энергии?

— Блевануть мне хотелось. Мутило очень, и голова закружилась, я сдержался чудом. Смесь отдавала каменной пылью и сырым мясом и огнём нёбо обожгла, а кровь Ангела сделала её отвратительно сладковатой. Я не шёл сам, меня вели к алтарю, ноги еле переставлялись. Я прослушал слова клятвы как во сне, повторил их на автомате, надеюсь, что в правильном порядке, почувствовал, как на палец было надето широкое и тяжёлое, очень холодящее кольцо, и наконец отключился.

— Ну, а потом, потом? Было хоть что-то приятное? Радость от мысли, что ты бессмертен и всё такое…

— Ну, было. Серьёзно, тебе-то что до нас с Энджи? С тобой я это точно обсуждать не собирался.

— Но развода ты не хочешь?

— Нет!

— Без базара?

— Бллин, Ману!

— Ответь нормально, и я отстану, обещаю, клянусь.

— Отношения с кем-то — это не вечный праздник, сладкие объятья и поцелуи. Иногда меня передёргивает от мысли, что у меня есть, м… «муж». Что это вообще так называется. Потому что институт брака на земле у людей и даже у оборотней — явление довольно отстойное, ассоциирующееся с рутиной, ссорами, падением интереса к любимому, отсутствием новизны, скандалами и изменами. Быть с кем-то связанным, ещё и без шансов уйти — бесконечная тренировка терпения и доверия и способности к компромиссам. Это не спокойная зеркальная гладь и тишь, по ней постоянно пробегает рябь, а иногда случаются штормы и бури. Мне претит называться супругом и выглядеть чьей-то собственностью, я предпочитаю слово «партнёр». Равноправный. Где-то любовник, но чаще друг. Или сообщник. Я знаю, что у Ангела есть от меня тайны, уповаю, что безобидные. И чтобы не страдать в неведении, я создаю тайны от него. Это добавляет баланса в отношения, и мне — спокойствия.

— Но ты любишь его?

— Ману, это правда тебя не касается!

— Любишь?

Ксавьер отвесил мне подзатыльник. Хорошенький способ утолить моё любопытство. Ну как же мне узнать?!

Я привычно надулся и заторопился прочь из его серверной.

— Не смей никому проболтаться, мелкий!

— Я тебе не мелкий! — но сам почти ревел. И вовсе не от обиды и затрещины.

Что бы там ни понял Ксавьер о своей женитьбе, а я прошарил намного больше.

Главный священник пекла если и венчает демонов, то намертво, чтоб они не разбежались. Это значит, они должны сто раз подумать — оно им надо? Можно ли быть полностью уверенным в ком-то? Планировать свою жизнь на миллион лет вперёд? Сколько же всего надо взвесить, прежде чем решиться? Честное слово, решаться должны или самые умные и опытные, прошедшие вместе огонь, воду и медные трубы, или безоглядные психи, готовые очертя голову бросаться в неведомое. А Ксавьер не похож ни на первых, ни на вторых. Но он еврей, мы оба евреи… Означает ли для него женитьба таинственную и очень извращённую сделку с дьяволом?

Я успел почитать в пародиях на бульварные книжонки, как бабищи на земле гоняются за кавалерами, мечтая о свадьбе, используют все доступные средства, включая ложь и шантаж. Но их куцые устремления и потребности не сравнятся с тем, что получает избранник уберкиллера. Если он будет счастлив. Если будет любить.

Способен ли он любить? Чувствовать? Да, о да. Я уверен. Его дневничок беззастенчиво продал мне эту информацию.

Будет ли он счастлив со мной? Наверное. Если я из кожи вон вылезу.

А буду ли счастлив я?

Без разницы. За одну только возможность остаться с ним в вечности я готов рискнуть.

Я зашёл в последний раз в свою комнату, битком набитую никогда не портящимися колдовскими сладостями, закинул сумку на спину, а гитару в мягком дорожном кейсе — через плечо. Нажал кнопку встроенного пульта на лямке, и над головой зажужжал паук-дрон, полностью заряженный и готовый к отлёту. Никто не спросил, как мне страшно и одиноко валить отсюда в неизвестность к врагам… то есть к людям. Пусть хоть бездушный робот составит компанию. Он умеет выполнять телепатические команды, если хорошенько сконцентрироваться. От живых хрен такого дождёшься. И работающий дисплей на его крышке похож на красный смайл. На улыбку. А в инструкции я вычитал, что он и защитить сможет. Но что за оружие в него встроено, я не знаю, потому что оно заблокировано от очумелых ручек любопытных несовершеннолетних дебилов и разблокируется автоматически, если мне будет угрожать опасность. А пока в дроне можно включить плеер и насладиться великолепным саундтреком к недавно вышедшей “Assimilation Mortelle Ch. III”¹ через беспроводные наушники.

«Хорошая музыка перешагивает государственные границы и языковые барьеры. А гениальная — пробивает черепа и обращает в чистый слух. Ты будешь услышан».

Это слова Сент-Мэвори, сказанные вчера: он утешал меня после своего приступа во время первой попытки репетиции в гараже, подаренном мокрушником. Я так и не добился объяснений, что с ним случилось, его внезапно вырвало на меня, в панике я вызвал бригаду парамедиков из Госпиталя №1. Поехал с ним, посидел в зале ожидания, не хотел оставлять, не разобравшись в инциденте, даже к главврачу нечаянно загремел. Ссался, что Тисс опять вызовут. Ей и впрямь позвонили, она, конечно, заистерила, после чего я решил бежать в небоскрёб, прихватив и Мэйва, чтоб не настукачил. Спрятался у мастера Тэйта, поел у него спокойно, но устал, перенервничал, случайно уснул и… и где теперь кузена искать? Если я проспал больше двенадцати часов и проснулся в особняке, не зная, как попал в него. И наступило сегодня. Мокрушник обставил моё сонное и бездарно растраченное утро так, чтоб я не успел ни с кем попрощаться — собственно, не попрощался с Мэйвом, ведь больше никого и нет у меня. Даже позвонить не могу, его номера наизусть не помню. Вот же дерьмо.

На круглый пятачок перед крыльцом выкатился роллс-ройс. За рулём Иэн, ему поручено подвезти меня на аэродром и посадить в конкорд, наверняка управляемый «дикой кошкой». Проследить, чтоб точно улетел, платочком каким-нибудь клетчатым вслед помахать. Я знаю — украдкой читал чужие мысли и плевался. В головах у домочадцев всё так вежливо, гладко и красиво, что аж противно.

Почему уберкиллеру проще задействовать для меня многомиллионные ресурсы корпорации и засекреченный боевой самолёт на атомных батареях, чем отправлять в Америку на регулярный рейс с двумя пересадками? Вот настолько он не любит ждать и тратить попусту время? Или я хоть что-то для него значу?

Прощай, крыльцо и пятачок с фонтаном. Колени дрожат, миллион дурных предчувствий одолевает. Кулак, замесивший мои кишки в мягкий кровавый фарш, так и не разжался.

Комментарий к 21. Хорошая сделка, или клиент всегда напуган

¹ «Смертельная ассимиляция, глава 3» — компьютерная игра в жанре survival horror о пост-апокалиптичном мире, разработанная и выпущенная французской компанией Prométhée Softworks. Является в ИР ведущим производителем компьютерных игр, а Мануэль – их большой поклонник, особенно серии киберпанка. Первая глава «Смертельной ассимиляции» рассказывала о попытке группы ученых предотвратить взрыв военной ядерной установки, расположенной внутри кальдеры ложно потухшего вулкана, кончившейся неудачно и обернувшейся трагедией планетарного масштаба. Вторая глава — о наёмнике и террористе Кристофе Эскофье, единственном выжившем на станции и превратившемся под действием радиации в бессмертную машину убийства. Третью главу Prométhée Softworks посвятили ядерной зиме, наступившей после взрыва и извержения пробудившегося вулкана. Киллер Эскофье фигурировал во всех трёх главах в качестве антигероя и с детства был кумиром Ману, что частично объясняет его безумное увлечение Демоном, который, сам того не зная, воплотил в реальности игрового убийцу.