Мануэль неуверенно кивнул и высунул из одеяла голую пятку.
С инцидента прошёл ровно час.
Или правильнее назвать это преступлением? Расследованным и раскрытым за час.
В особняк дьявола доехал подчинённый Лоуренса и защёлкнул на руках Ангела наручники.
Комментарий к 15. Внезапная куча мала, или кто заказывал преступление
¹ Модифицированный мотоцикл киллера с номерными знаками ALIEN V.
========== 16. Поворот не туда, или победителей иногда судят ==========
——— Часть 1 — Агнец божий ———
Решётка камеры загремела, открываясь. Энджи без особого интереса поднял голову и на секундочку закатил глаза, выдавая, чем и почему взбешён. В вооружённом ключами посетителе всё было прекрасно. Вооружённому не только ключами посетителю хотелось поправить архитектуру челюстей, подкорректировать прикус и нарушить окклюзию.
— Выходи.
— Содействуешь побегу? Меня быстро найдут и обратно под замок водворят.
— Ты свободен, брат. Через полчаса дело закроют из-за недостатка улик.
— Твои отпечатки…
— Такие же твои, как и мои, всё верно. Но я не оставил никаких отпечатков. Нигде. Ни следа органической клетки, ни чешуйки кожи, ни сантиметра волоса, из которого можно было бы извлечь ДНК. Им нечего пришить тебе.
— Тогда почему меня вообще арестовали?
— Потому что тебя видели, ты подозреваемый. Ты разъезжал на мотоцикле с жертвой. Тебя, то есть меня, засекли заходящим в клуб не менее полусотни свидетелей. Трусливый бармен тоже меня сдал: признался, что продавал «детский кокаин»¹. Но всё это происходило, пока мальчишку никто и пальцем не трогал, а также ни одна живая душа не может подтвердить, что наркотик был передан ему, а не перепродан, например, ещё кому-то или спущен в унитаз. И в твоей, то есть в моей, компании пострадавший ещё не был пострадавшим, находился в полном здравии, свободный и наивный. А вот что было дальше — никто не видел и знать никак не может, чтобы дать показания. И сам потерпевший не помнит, где его носило до того, как он нагишом очнулся в морге. А если его как-то словесно обидели и унизили перед тем, как некто таинственный посмел потрогать и раздеть — так это не уголовно наказуемое преступление, а мелкое хулиганство. Им нечего тебе пришить.
— Ты уже сказал это. Почему повторяешься? Нервничаешь?
— Я же не умею.
— Что ты сделал? С кем?
— Я думал, тебе сказали при аресте. Ну или что ты сам вспомнишь, я говорил тебе. О намерении трахнуть на полу окружного морга Ману.
Крохотный провал тишины. Показалось, что время на этом секундном отрезке протыкает маленькая, с иголочку, черная дыра, и хоть она и маленькая, но со свистом затягивает в себя воздух и всё, что есть вокруг в этом воздухе, всё без разбору. Её экспансия длится вечно — то есть до следующей секунды и заполнившего её доверху крика:
— Ты же обещал мне!
— Я тогда промолчал, а не обещал, чтоб ты не лез.
— Нет, ты обещал! Ненавижу тебя!
Демон всё равно уже благополучно схватил его в железное объятье и насильно вжался ртом в рот. Воссоединение с близнецом получалось хреновое, а примирение — совсем никакое: Энджи плевался, сопротивлялся всем телом, отпихивая его, а когда не получалось — бил, целясь в живот. Много славных часов они провели в тренировочных схватках, технично избивая друг друга на глазах у зелёных стажёров-кандидатов в ELSSAD. Приёмы тогда были куда жёстче, кости трещали, а сухожилия рвались. Но было не так больно, вообще, получается, не больно, если сравнивать с ощущениями сейчас.
— Дорогой, у тебя нет выбора, ты уступишь. И простишь.
— Я-то когда-нибудь прощу. А ненавидеть не перестану.
— Это заставит меня плохо спать ночами?
— Тебе виднее, Юлиус.
— Он хотел меня. Он получил то, что хотел.
— Ты чуть не лишил его жизни, ты осушил его наполовину! Этого он хотел?!
— Узнал уже подробности, через поцелуй, да? Удобно, не правда ли? Нет, я не о пустяковом укусе в шею. А о том маленьком действе, что разыгралось после укуса.
— Уж не хочешь ли ты сказать… — Ангел резко убрал сжатые кулаки. — Ты опустился до…
— Секса? Какая жалость, что ты не высосал это из моего естества сам, а? Давай ещё раз попробуем. Телесные ощущения были слабыми и безвкусными, но я так старался думать о тебе, пока трахал его…
Ангел пинком вышвырнул его из камеры, закрыл решётку и лёг ничком на свою тюремную постель. Лёг, пряча за скрещёнными руками неузнаваемо исказившееся лицо.
*
— Я всех выставил вон и проверил, чтоб самые хитрые под дверью уши не грели. Можешь рассказать теперь правду. Ни полиция, ни твои родные ничего не узнают. Клянусь.
Мануэль поглядел на врача искоса, с понятным недоверием. Надел на красную футболку ещё одну, белую, очень свободную, размера на три больше, чем надо. Его уже не знобило, просто хотелось как можно больше слоёв одежды и отделить себя, свою кожу от противного, пропитанного чужими испарениями воздуха. Тот единственный, с кем этот воздух разделить хотелось, как назло, не дышал. И плевать хотел на робкие мечты мелкого придурковатого и слишком романтичного оборотня. Таких в корпорации и на Марсе проживала ещё тысяча. А симпатичных человечьих подростков на планете — миллионы. Было из чего выбирать. Было с кем поиграть — с каждым первым глупым и понравившимся. То есть если… понравившимся. Опрокинуть, резко выдернув почву из-под ног, не дать сообразить, что происходит, оставить подыхать в тоске, ненависти и самоуничижении — и исчезнуть. А потом наступало самое ужасное. Дурацкая надежда. Дурацкая, напрасная, бесполезный груз, волочащийся на длинной лямке, но никак её нельзя убить. Бьющийся в ритме сердца вопрос, с ума просто сводящий.
Вернётся ли Демон? Да? Нет? Когда?!
Ману тихонько вздохнул и ещё раз зыркнул на врача. Безнадёжен. Жизнерадостный олух, внимательный и терпеливый. Воображает, что все проблемы можно решить, разговаривая о них. Может, он и шрамы болтовнёй рассасывает? Уберкиллер корпорации не обычная проблема, да и не проблема вовсе… а неумолимый ледяной Армагеддон, по ошибке попавший в слишком уж сексуальное тело. По ошибке ли? Не-е-ет. Кто-то явно хотел насолить всему миру, облекая его в такую восхитительную, такую роскошную, такую нагло в лицо и в эрегированный член вцепляющуюся мёртвой хваткой — даже после случившегося, сука — оболочку. И ведь этот кто-то преуспел. Зловещий гений. Поучиться бы у него.
— У вас на бейдже пусто. — Белый удавчонок неохотно поддался доводам совести. Посотрудничать. Но недолго. Имитировать норму. Прятать чёрное и тягучее, похожее на мазут, суицидальное настроение.
— А, этот? — Врач самодовольно похлопал по нагрудному карману. — Специально чистый нашёл в канцелярии, чтоб Лоуренс не прицепился и не знал, кого позже вызывать на допрос. Я док Лиам. Психотерапевт Ксавьера, если это тебе о чем-то скажет.
— Скажет. — Ману сделал вид, что разочарован и недоволен, но на самом деле испытал сильное облегчение. Хотя бы можно почти не врать. Но толку с правды? Он ничего не помнит. Обратил внимание, как зудит левая рука, точечно, в локтевом сгибе. Нашёл в придушенной памяти смутные фрагментарные подозрения и подавил позыв немедленно почесаться. Нужно сначала проверить. Перед провалом была узорчатая конфета. Но был ли вдобавок укол? И что такого мог вколоть в него мокрушник, чего врачи потом не нашли по горячим следам в недовыпитой крови? — Ну слушайте сызнова. Я очухался. Голый, один в морге. Яркий, бьющий по глазам свет. Очень бесивший. Холод как в морозилке, одежда моя пропала и кеды. Я не мог пошевелиться от слабости, так что бесился молча. Не чувствовал рук-ног. Сначала забил. Потом раскумекал, что околею от холода, если пролежу так ещё ночку. Я пытался позвать на помощь. Но губы смёрзлись, и язык… как будто прилип к гортани. Никто не приходил. Мне был ссыко… очень страшно. Как никогда в жизни. Я вконец задубел, но дождался: явился какой-то мужик в синем, с толстой матерчатой масочкой на лице и в больших очках. Походил между столами, насвистывая, не замечал меня в упор. Я пытался позвать его, но язык от гортани не отлипал, так что я ни звука из себя не выдавил. Когда он с грехом пополам нашёл меня, чуть не споткнувшись, то сначала за труп принял. Но я на радостях смог рукой пошевелить и поморгать. Чудом, не иначе. Он закричал и побежал прочь. Я не очень понял, что это он за подмогой дал стрекача. Он… Я думал, он сразу мне поможет.
