Буду лежать, пока не сдохну. Может, меня наконец кому-нибудь станет жалко.

Жопе всё равно лежать твёрдо и неудобно.

И нос чешется.

И шум внизу какой-то интересный.

Почему ветер улёгся?

Блядь, меня вообще ищут? Я же умираю!

Нет, я не осматриваюсь по сторонам. Я самый несчастный в мире.

По сторонам смотреть прикольно, когда есть на что. А тут нихуя нет. Правда, слева дверь с надписью «выход»…

Но я всё равно умираю.

Но если сделать вид, что я не ползу и ползу не я…

Всё, хорош ссаться, никто не прибегает арестовывать. Мне норм, даже башка от падения не болит. Подъём, бег на двух ходулях, дёргание дверной ручки. Не заперто. Шею до сих пор не свернули? Да я почти красавчик. И я опять в кишках крутого небоскрёба, на крутом этаже. Читаю таблички кабинетов и обливаюсь слюнями. Все эти менеджеры и брокеры зашибают огроменные бабки. Я могу выучиться на одного из них. Правда, это херня и скукотень ужасная. Но какой мой выбор? По всем предметам не выше трояка, и до выпуска вряд ли чего изменится. Аппетитные цыпочки будут клеиться ко мне зато. Вот только… за каким хуем? Если мокрушника это не впечатлит. Интересно, что ему нужно. Вкурить бы вообще, что он любит. Может, его вообще ничем не впечатлить, даже целым парадом голых сисек. Встретить бы его тут где-то. Блядь, да карту бы кто придумал, распечатал и наклеил! Тут эскалаторов и переходов на другой уровень больше, чем дерьма в канализации. И жрать уже охота. По-любому упрусь в кучу ресторанов, если искать буду не их, по закону подлости. Хорошо хоть народ внимания не обращает. И хорошо, что шмотки не порвал. Синяк на руке и морде не считается. Сяду в лифт, короче, зажмурюсь и ткну кнопку наугад. Если не повезёт — просто ткну ещё раз. Ну, поехали…

Комментарий к 10. Тотальная слежка, или поймайте птичку на лету

¹ Да отделится. Небо. От… воды! (лат.)

========== 11. Соперники, или ревность травит до костей ==========

——— Часть 1 — Агнец божий ———

На седьмом этаже с полудня и до появления на небе первых звёзд проходил полигон: изматывающая пробежка по многокилометровому зелёному лабиринту с несколькими внезапными окунаниями в очень горячую и страшно холодную воду и постоянно сокращающимся лимитом времени на то, чтоб выбраться из неё, не задохнувшись и не сварившись заживо; мимоходом, зазевавшись, а зевал каждый второй — отравление алкалоидами, выделяемыми растительностью лабиринта с быстрым поиском противоядий из любых имеющихся под рукой веществ; и наконец драка, возможно, что с любимым напарником — за право выйти из лабиринта на волю первым, пересечь жирную полосу финиша и не воспользоваться правом упасть без сил, а помчаться дальше, наверх — на следующий полигон — ядерную зону отчуждения в гигантском свинцовом чемоданчике, в которую превращён весь восьмой этаж. И, возможно, не сдохнуть от усердия, когда на полпути к радиации остановят и завернут назад. А наградой за всё это — получить одну бледную улыбку ледяного командира и его тихий голос, произносящий: «Домой. Завтра быть в девять на Френч-Фригат-Шолс¹».

Они сдали полигон все: и полугодовалые стажёры, и его любимый суровый первый призыв. Выстроились, не желая уходить по одному. Последним, с отставанием почти в минуту, к финишу пришёл бледный в ожидании экзекуций новичок Ленни, а первым — бледный от пудры и самодовольный новичок, отказывающийся называть товарищам свою фамилию. Не странно, что обогнал более опытных — уж очень он способный и быстроногий. Но странно, что так кичился первенством. Интересно… Командир задержал на нём взгляд, заставив хоть немного съёжиться и не распускать павлиньи перья.

— Ленни — повторишь в понедельник. Джекки — ожоги следует обрабатывать сразу, победа лишних выигранных секунд не стоит: теперь тебе нельзя в аптеку, терпи боль до утра. Рэнд — не пытайся скрыть хромоту: тебе до утра то же, что и Ленни. Бэл — берёшь в выходной Митча и потренируешь плавать правильно, без растяжений. Эмиль — то же, что и Бэлу, берёшь Марти. Мэйнард, Каи — больше не драться до вывихов челюсти: выберите, кто из вас дама, и впредь пропускайте её вперёд. Сай, Кью, Норд, Хаммер — отлично.

— Шеф, подозрительный шорох. Слева. За вашей спиной.

— Это посетитель, Кью. Был и сплыл. Расходитесь.

«Посетитель» расслышал, что речь о нём, и по привычке интенсивно покраснел. Он торчал любопытным шпионом не меньше часа в ожидании, пока полигон закончится для всех, а зашаркал, когда ноги затекли. Его поймают и напугают административным наказанием, как в прошлые разы? Не похоже. Пропустив мимо охреневших глаз строй самых ошизенных парней в мире, малыш ещё подождал — и ничего. Но ушли не все — командора среди бойцов не было. И кого-то ещё, кроме командора. Так что Ману вытер сопливый от восторга нос и робко начал красться от секции лифтов поближе к линии финиша. Добрался и застыл за последним имеющимся углом, усердно подслушивая и подсматривая. Говорили двое: его офигенно крутая мечта в одежде, будто нарисованной на идеальном порнушном теле, и какой-то тёмный блондин, смахивающий на его любимую игровую расу темных эльфов то ли носом, то ли ушами. Конечно, не такими длинными ушами, но остренькими, выразительными…

— Шеф.

— Бальтазар.

Именно с этих реплик, похожих на странный пароль, начался разговор. Интимный, личный разговор. Таращиться на собеседников долго малыш побоялся, хорошенько спрятался и стал просто слушать. Но чем больше слушал, тем кислее и несчастнее становилась его круглая мордашка. Половину слов он не мог понять! А вторая половина… была понятна едва-едва. Разбирая одну из пяти реплик и не находя в них привычного простого смысла, он смутно вспомнил, что эти слова — очень книжные, никто так среди его сверстников не общается. Дезориентация и презренная буффонада, какие-то надлежащие причины и мотивы, гипотезы и скоропостижность решений, прежний облик и прежние инциденты, внедрение, вживание (и куда это, интересно?), изоляция, иссякание… наконец, грядущее обезглавливание и смертельная обольстительность. Но последнее слово Мануэлю понравилось хотя бы звучанием. Он долго чесал нос, пока не разодрал на нем небольшую ранку. Расстроился, обнаружив, что разговор — такой, подло зашифрованный — не кончается. И разозлился — от возмущения и разочарования. Не так важно, о чём он подумал, важно — какими словами. Привычными:

«Это же наёбка! Ужасная, несправедливая наёбка! Неужели отстойное ботанство может быть крутым?! О чём они допиздятся, в рот мне ноги? Но Демон, ты, ёшкин кот, Демон… ты не можешь перестать быть крутым даже из-за этих вонючих слов из словарика! Я посмотрю их все, я достану тебя!»

Ману осторожно выглянул — проверить ещё раз, что не ошибся с диагнозом и на финише беговой дорожки полигона стоит именно он, его дьявольская длинноволосая мечта.

Разговор как раз закончился. Ничем не скованный, чувствуя себя полностью наедине, юный и необузданный Бэл потянул голову начальника к себе, и невыносимым звоном в уши мелкому шпионящему засранцу ударил поцелуй. Всего один мягкий шлепок губы о губы, а потом неслышный вздох, шершавое проникновение языком в рот, не то скрип, не то возмущённый крик чёрной лакированной формы в плечах, выгибаемых назад: Демон с силой прижал к себе подчинённого. И оттолкнул.

— Не здесь.

— Почему?..

— На нас смотрят.

Обмерев от ужаса, Ману вжался как можно крепче в спасительную угловую стену и заорал что было мочи — внутри себя, в лопающейся от напряжения голове. Он ждал, что сейчас страшная фигура завернёт за угол и жестокой расправы не миновать. Он почти молил о ней, потому что ожидание расправы даже от сравнительно безобидной мамки всегда было много хуже самой расправы.

Но стояла раздражающе полная тишина. Неизвестно, сколько времени прошло вообще. У мелкого полностью онемели ноги. Ползком он осмелился выглянуть и понял, что этаж давно пуст. Несмотря на то, что лифты в другой стороне — они ушли. Исчезли. Посмеялись над ним. А Демон… просто припугнул его. Неужели он для киллера — меньше чем ничто? Если даже вытаскивать за ухо и насмехаться не захотел.