Его подозвал к себе Максим Карлович:

– Я познакомился с вашим проектом, Алексей Васильевич. Нахожу его актуальным. С интеллигенцией нужно работать. Интеллигенция разрушает государство. Романовскую империю разрушила интеллигенция. Сталинскую империю разрушила интеллигенция.

Режим Троевидова разрушит интеллигенция. Казалось бы, у интеллигенции нет воздушных армий, тайной полиции, наемных убийц. Но она разбрызгивает в обществе ядовитые капельки иронии и нигилизма. От этих капелек разъедается железо бункеров, перебежчики из спецслужб уходят за границу, генералы начинают воровать, а воля вождя, вчера еще крепкая, как титан, становится трухлявой и зыбкой. Прошу вас, Алексей Васильевич, еще раз расскажите, в чем суть вашего проекта.

Златоведов без малейшего подобострастия смотрел на могущественного магната. Его улыбка могла показаться милой и простодушной, но в уголках рта, в темных глазах таилась ядовитая ирония. С этой иронией он относился к собеседнику, к помпезному дворцу, к говорливым гостям и к себе самому.

– Проект, Максим Карлович, в том, чтобы отыскивать линии разлома в нашем несостоятельном обществе. Сближать у этих разломов враждующих соперников, якобы, для того, чтобы их мирить. Но примирение невозможно. Сближаясь, соперники порождают взрыв. Еще больше раскалывают общество. Энергия взрыва фокусируется мной и направляется в Кремль, в самое сердце Троевидова. Поверьте, я знаю, как это делать. Мне нужен зал, куда я стану приглашать публику. Я буду вести вечера, которые назову, к примеру, «Русские среды». Вспышки взаимной ненависти и безумия я стану превращать в направленный луч, который со скоростью тьмы, или черного света, будет настигать Троевидова и поражать, как боевой лазер. В моем распоряжении два десятка блистательных блогеров, либеральные журналы, газеты, интернет-телевидение. Эффект воздействия сравним с гиперзвуковой ракетой, которую нельзя перехватить. Это называется магическим оружием. Оно, поверьте, мною не раз испытано.

Златоведов мило улыбался, но Максиму Карловичу вдруг стало холодно. Показалось, что на летней лужайке пахнуло стужей, пруд с казарками замерз, и златоперые птицы погибли.

– Будем готовить революцию? – спросил он, запахивая пиджак.

– Будем готовить, – ответил Златоведов.

– Что ж, начинайте работать, Алексей Васильевич. Средства вы станете получать наличными, из рук в руки, минуя банковские счета. Не следует засвечивать наши дружеские отношения.

Они разошлись. Максим Карлович снял с подноса стакан виски, чтобы согреться.

На газоне, среди гостей появились молодые женщины. Они вышли чередой, похожие на экзотических птиц. Быть может, это казарки сбросили свои оперения и, облаченные в шелковые туники, ступали по газону босыми ногами. Их гибкие стопы мягко погружались в траву. Шелковые ткани, алые, голубые, золотистые, струились, чуть скрывая в складках прелестные молодые тела. Среди белолицых женщин была темноликая африканка, полинезийка с сиреневыми губами, маленькая хрупкая японка. В руках у них были скрипки. Они встали вряд, подняли смычки и разом опустили на струны. Музыка хлынула сильно, страстно. Скрипачки водили обнаженными руками, их лица с закрытыми глазами то обращались к небу, то опускались к скрипкам, словно женщины своими бровями, губами, движением голых плеч старались извлечь из скрипок утаенные в них звуки.

Гости оставили свои распри, обратились к скрипачкам. С восхищением слушали, забыв на столиках недопитые стаканы. Одни с наслаждением закрывали глаза. Другие заворожено раскачивались, словно их колыхал невидимый ветер. Третьи поднимались на цыпочки, будто хотели улететь в вечереющее небо. Правозащитник Листопадов, не выпуская стакан, кланялся скрипачкам. Делая потешные поклоны, воображал себя изысканным кавалером.

К Максиму Карловичу Даненбергу подошел американец Майкл Прайс. Он водил с хозяином дома дружбу, появлялся то в Лондоне, то в Москве, в иных местах, где бывал Максим Карлович. У американца было невзрачное лицо, словно его полировали наждачной бумагой, избавляясь от заметных шероховатостей. Он был в сером. Серый костюм, серая рубаха, серые тихие глаза, которые внимательно смотрели в другие глаза заинтересованно и сочувственно.

Майкл Прайс был политолог, но, похоже, был причастен к спецслужбам. Использовал встречи с Максимом Карловичем Даненбергом, чтобы пополнить свои знания свежими новостями о закрытой кремлевской политике. Он прекрасно говорил по-русски, интересовался литературными новинками, художественными вернисажами.

– Отличный вечер, Максим. Вы умеете создать творческую обстановку, – обратился Майкл Прайс к Максиму Карловичу Даненбергу, глядя своими серыми, искренними глазами. – Эти принцессы со скрипками вскружили голову даже такому полемисту, как наш друг правозащитник Листопадов.

– Он привык в России к дубинкам, а здесь его встречают смычки. Он не знал, что кроме судебных заседаний, металлических клеток и тюрем, возможна жизнь под музыку Моцарта и Паганини.

Максим Карлович засмеялся, глядя, как Листопадов танцует и кланяется.

– Хотел спросить, Максим, ваше «Правительство в изгнании», которое мы здесь наблюдаем, пользуется влиянием в России? Можно надеяться, что после устранения Троевидова это Правительство возьмет власть?

– Пыль не возьмет власть. Это Правительство – пыль, которую завтра сдует ветер русской истории.

– Вы красочно выражаетесь, Максим. Должно быть, много читали своих великих русских писателей. Кстати, я прочитал несколько современных русских романов. Знаете, что меня поразило? Во всех говорится о заговорщиках, которые хотят отобрать у Троевидова власть. Это мода или писатели что-то чувствуют?

– Писатели как собаки. Чувствуют подземные толчки, когда обычные люди сидят в барах. Хотя, конечно, время Троевидова завершается. Он уйдет так, как уходили его предшественники. История откроет ему двери, через которые он уйдет из Кремля.

– А как вы думаете, кто может занять место Троевидова? Кто-нибудь из действующих политиков? Или военный? Российская армия воюет на Донбассе и в Сирии. Она очень влиятельна.

– Недавно Троевидов отправил в отставку сто генералов и адмиралов. Он тасует военные кадры. «Заговор генералов» невозможен. Русские генералы не способны взять власть. Это и царские генералы, они взяли у царя отречение, но не пожелали взять власть. Это и Тухачевский, и Жуков, и немощные генералы ГКЧП. У русских генералов есть воля к чинам, но нет воли к власти.

– Согласен с вами, Максим. Кстати, верно ли, что Троевидов, наконец, женится и станет появляться на приемах с первой леди?

– Для этого ему придется выбрать первую из имеющихся пятнадцати!

Максим Карлович и Майкл Прайс рассмеялись. Их отношения были доверительны, но была черта, за которую они оба не ступали.

– Я хотел сообщить вам, Максим, что заместитель министра готов провести с вами встречу. Уже выбирают место и время, чтобы встреча оставалась конфиденциальной.

– Я ваш должник. Майкл, – Максим Карлович тронул Майкла Прайса за локоть.

– А как, скажите Максим, поживает Антон Ярославович Светлов?

– Светоч? Поживает отлично. Говорят, он появлялся в Лондоне незадолго до того, как здесь отравили нескольких перебежчиков. Неужели вы, Майкл, к этому как-то причастны?

– О, нет! – замахал руками Майкл Прайс, и с тихим смехом отошел, чтобы присоединиться к гостям, слушающим скрипки.

Скрипачки водили смычками, скользили гибкими пальцами по струнам. Разом поднимали смычки, хватали щепотью струны, издавали курлыкающий, журавлиный звук. Снова бурно и страстно куда-то мчались, на сверкающих колесницах, восхитительные наездницы. Шелковые туники плескались. Босые стопы приплясывали на траве.

Их смычки описали круги, туники опали, легли у ног алыми, голубыми, золотыми соцветьями. Женщины продолжали играть, волновались их груди, белые, темные, смуглые, двигались гибкие бедра. Они казались купальщицами, вставшими из алых, голубых, золотистых вод.

Гости с обожанием смотрели на их волшебные тела. Не смели приближаться. Только издали целовали, тянули к ним умоляющие руки.