Гарри резко повернул голову в сторону девушки и начал следить за движениями рыжеволосой гриффиндорки, пока та, пробираясь сквозь толпу студентов, не встала между ним и Гермионой. Она высоко задрала голову и посмотрела на Поттера, складывая руки на груди.
— Ты не посмеешь с ней так разговаривать, — заявила она, не разрывая зрительного контакта. — Где ты был, когда Гермионе было плохо? Разве тебя можно назвать хорошим другом, если ты даже не заметил, как ей тяжело? — выглянув из-за плеча парня, Джинни уставилась на своего брата. — Тебя это касается не в меньшей мере! Да вы глупцы!
— Это другое, Джинни, — сказал смущённый Гарри. — Она поцеловала Малфоя…
— Да хоть самого Мерлина! Разве это так важно?
Слегка коснувшись плеча подруги, Гермиона вышла вперёд, вновь переключая внимание гриффиндорцев на себя.
Её тяготило молчание.
Эта давка буквально ощущалась внутри, болезненно отдаваясь по органам.
— За всеми вами так забавно наблюдать, — начала она, ухмыльнувшись. Совсем как Малфой. — Я не верю, что всем настолько плевать. Война закончилась совсем недавно, а вы ведёте себя так, словно её вообще не было, — Гермиона прошла в центр комнаты, пока студенты вокруг неё расступались. — Вы уже забыли, каково это — терять близких? Рон, тебе ли не знать, как это больно?
От воспоминаний о старшем брате тело Рона словно обмякло — он уже не выглядел таким озабоченным ситуацией, что произошла на Хеллоуине.
— Гарри, эта война принесла тебе столько боли. Ты потерял слишком много близких и любимых тебе людей. Разве ты отпустил всё это? Разве ты можешь проснуться утром и ощутить себя счастливым? — Гермиона нервно посмеялась, падая на бордовый диван, что стоял за её спиной. — Я не ощущала себя счастливой с того самого дня, когда погиб Дамблдор. Каждый, мать его, день я просыпалась с сожалением о том, что проснулась.
Гарри Поттер приблизился к подруге, опускаясь на корточки перед ней. Он вложил её руки в свои ладони и сжал их.
Как раньше. Так, как держал её за руку в Хогвартс-экспрессе.
— Ты не говорила об этом.
— Господи, Гарри, конечно я об этом не говорила! — вскрикнула Гермиона, поднимая опущенный взгляд на друга. — Как я могла так поступить с тобой? Эта война принесла слишком много последствий. Ты многое потерял; Рон, Джинни…все! У меня не было никакого права плакаться вам в рубашку, зная, как вам больно. Но вы делаете вид, словно ничего особенного не произошло, — Гермиона перешла на шёпот, сжимая ладонь друга. — Но произошло слишком много всего. Я чуть не потеряла родителей… а сейчас мне шлёт письма поехавший Пожиратель Смерти, желая воскресить Волдеморта. Меня хотят убить! Сначала меня, а потом мою семью, — она говорила очень тихо, сдерживая эмоции. — Я хотела убить себя сегодня, чтобы больше никто не пострадал. Так ответь мне, Гарри, то, что произошло на Хэллоуине, действительно настолько важно?
Гермиона тяжело выдохнула, от чего почувствовала облегчение в груди. Святой Мерлин, как же ей это было нужно! Она слишком давно не чувствовала себя настолько пустой. Чистой.
Внутри не было ощущения недосказанности, а весь тот груз, что она носила с собой, наконец, упал с её плеч с громким лязгом.
Несмотря на то, что она не ждала понимания.
— Мерлин, — прошептал Гарри, вставая на ноги и поднимая вместе с собой Гермиону. Он заключил её в объятия, не ожидая ответной реакции. Парень выглядел кошмарно обеспокоенным, и на его лице отразился ужас, — прости меня! Скажи, …скажи, когда он прислал тебе последнее письмо?
Гермиона заметно замялась.
— В прошлую субботу…– прошептала она.
— Что он написал? — поинтересовался Гарри, немного отстраняясь от подруги и заглядывая ей в глаза.
Взглянув на часы, что висели над выходом из гостиной, Гермиона поняла, что уже наступил новый день. Уже первое ноября.
— Сегодня он пришлёт письмо с координатами, куда мне надо будет трансгрессировать. Там…он сказал, что в том месте большой радиус антиаппарационного барьера, и как только я вступлю на территорию, он об этом узнает, поэтому мне нужно быть там одной. Я не хотела вам об этом говорить. Решила сама покончить с этим, — закончила Гермиона, закрывая глаза и позволяя себе расслабиться.
— Вот чёрт, — проговорил Гарри и схватился руками за свою голову, запуская пальцы в волосы, параллельно наматывая круги между двумя диванами. — Значит, у нас мало времени. Хватит греть уши, идите спать! — крикнул Поттер, обращаясь к окружившим их студентам. Его грубый тон заставил гриффиндорцев оперативно разбежаться по комнатам — меньше чем за минуту гостиная практически опустела.
— Надо идти штурмом, — сказал Рон. Он молчал всё это время, пытаясь осознать услышанное. Он словно только сейчас понял всю серьёзность происходящего. — Гермиона, Яксли не упоминал хотя бы время?
— Нет, — ответила Гермиона, ощущая неприятный ком, что застрял в горле; она прокашлялась и продолжила: — он лишь написал, что это произойдёт в это воскресенье. И…никакого штурма. Если Яксли узнает, что я не одна, скорее всего у нас не будет шанса спасти родителей.
— Ясно. Гермиона, иди спать, тебе нужно выспаться, — заявил Гарри, не поднимая на неё глаз. — Мы обязательно придумаем что-нибудь.
Джинни, всё это время стоявшая около двери, подошла к подруге и коснулась её руки, переплетая их пальцы.
— Пойдём спать.
***
— Расколоть душу возможно лишь на семь частей. Если волшебник попытается расколоть душу на восемь частей, то последний созданный крестраж растворится, лишая силы предыдущие, — бормотала себе под нос Гермиона, читая очередной запылившейся дневник. — Этот процесс не может быть обращен вспять, также как и смерть волшебника, которая произойдет незамедлительно. Так, попытка расколоть душу на восьмую часть подобна заклинанию «Авада Кедавра», которое волшебник применит на себя…
Она нашла эти записи случайно; пробегая глазами по книгам, которые она изучала ранее в поисках каких-либо зацепок, она наткнулась на голубоватый переплёт в секции: «Дневники, очерки и мемуары». В тот день она унесла книгу в свою комнату, положив её в прикроватную тумбу и планируя прочитать её немного позже.
«Волшебное бессмертие»
— Почему я не нашла эту книгу раньше… — прошептала Гермиона. В её глазах появился блеск — отблеск искры надежды, которая вспыхнула где-то в районе солнечного сплетения.
Том Реддл создал семь крестражей. Как я могу быть восьмым? Судя по записям, это невозможно…
Гермиона соскочила с кровати, хватаясь за дневник, словно он был спасательным кругом. Она не ожидала, что наткнётся на друзей в гостиной. После её возвращения в комнату прошло по меньшей мере несколько часов. Но свет, что просачивался через маленькую щель в двери, питал Гермиону надеждой.
Она не ошиблась. Бесшумно открыв дверь, Грейнджер удивилась увиденной картине — в гриффиндорской гостиной сидела Минерва МакГонагалл и что-то бурно обсуждала с Роном и Гарри.
— В прошлый раз эта операция закончилась неудачей, — сказала женщина, переплетая пальцы в замок.
— В прошлый раз нас выдали. К тому же, если Яксли будет не один, что, кстати, вероятнее всего, то я могу точно сказать, что опытных Пожирателей будет мало, — ответил Гарри, разгуливая по гостиной. — Большинство либо казнены, либо заключены в Азкабане. Остались только пешки.
— Мистер Поттер, нам известен только один Пожиратель, что смог сбежать из Азкабана. При этом, у нас нет гарантий, что он сделал это в одиночку.
— Что происходит? — сказала Гермиона, привлекая к себе внимание.
Она спустилась по лестнице, держа в руках книгу «Волшебное бессмертие».
— Помнишь операцию «семь Поттеров»? — поинтересовался Рон, не дожидаясь ответа. — Мы повторим эту операцию.
— В чём смысл? — Грейнджер сузила глаза и нахмурила брови, бросая подозрительный взгляд на друзей.
— Мисс Грейнджер, молодые люди хотят трансгрессировать с вами под дезиллюминационными чарами.
— Всё верно! — воскликнул Гарри. — Мы так же будем под Оборотным зельем. Когда группа зайдёт в здание, мы снимем дезиллюминационные чары, и тогда Пожиратели увидят нескольких…тебя, от чего растеряются. Тогда мы начнём атаку.
