Прослушав Т., я попросил ее изложить все сказанное на бумаге. Работая с очевидцами, мы стараемся поступать так всегда, тем более, что потерпевший, делая описание, часто вспоминает детали. И еще поэтому, что «написанное пером — не вырубишь топором» и записи удобно анализировать в любое время. Т. согласилась и попросила три дня. Ни она, ни я и вообще никто не предполагал, какими пешками в руках невидимых, но могущественных гроссмейстеров мы окажемся и во что мы втягиваемся. И мне трудно было осознать, что все, что начало происходить, — это не сон, не вычитанное в зарубежных книжках, а изменившееся вдруг течение моей жизни, ее новая действительность.

9 июля 1993 года, в пятницу, Т. сообщила по телефону, что все написала, а утром в понедельник 12-го завезет в Уфоцентр. Утром Т. не появилась. На работе ее тоже не оказалось. Дома телефон не отвечал. После обеда коллеги Т. по работе сообщили, что ей нездоровится, что-то с пищеварением, из квартиры она не выходила, видимо, не соединялся телефон, так иногда бывает в телефонной сети. Вечером Т. позвонила мне и сказала, что поправилась и завтра будет.

Назавтра, 13-го, Т. не приехала. На работе сообщили, что с утра уехала куда-то по поручению начальства. Перезвонились вечером. Т. сказала, что утром муж на своей машине подвезет ее к Уфоцентру. Этого тоже не случилось, а Т. оправдывалась, что муж автоматически проехал мимо и провез ее прямо на работу, а возвращаться уже не было времени.

На следующий день Т. была на работе, но материал забыла дома. Она поклялась, что завтра, то есть 16-го, ее письменные показания будут у меня на столе. 16-го Т. не появилась.

Не кажется ли странным любому человеку такое сочетание случайностей? Шутка ли, в насыщенной транспортом и телефонами Москве двое взрослых людей в течение недели не могут передать друг другу письмо! И мне стало казаться, что это происходит из-за того, что похитителям Т. не нужно, чтобы кто-то распутывал клубок их взаимоотношений.

Вечером 16-го я позвонил Т. Ее супруг попросил перезвонить через десять минут: «Она в ванной». Но никто не брал трубку и через десять, и через двадцать минут, и через час.

Мне стало не по себе. И уже не захотелось никаких протокольных записей. Ведь все очень просто — я сам воспроизведу на бумаге ее рассказ. У меня неплохая память — я ношу в голове даты, телефоны, обстоятельства многолетней давности. Без конспекта я могу осмысленно выступать часами.

Но оказалось, что из истории с Т. я ничего не помню. Что, где, когда ничего, никакой зацепочки. Мне кажется, впервые я ощутил у себя в голове некую черную дыру, провал, беспомощность перед обстоятельствами.

19 июля, неся письмо в Уфоцентр, Т. вышла с работы, упала и разбила коленку. Была вынуждена вернуться. 21 июля один из слушателей академии, где работает Т., согласился по пути занести завтра пакет в Уфоцентр. Его напрасно прождали весь день 22-го. Вечером Т. объяснила по телефону, что у слушателя изменились планы, и он не смог доехать до нас. Поэтому 23-го она все привезет сама. Дьявольское колесо фортуны продолжало вращаться, не оставляя нам шансов.

23-го до обеда Т. не появилась. Тогда я, сдвинув в сторону запланированный груз обязанностей, решил «идти на Вы». Я позвонил Т. «Она в академии, но будет минут через десять». И я без предупреждения ринулся в академию. В бюро пропусков мне сказали, что флигель, в котором работает Т., находится рядом с проходной номер 2. На часового у проходной, видимо, подействовал вид моего удостоверения и чистосердечная просьба, и под его бдительным оком я начал звонить, а потом стучать во флигель. «Т. здесь, она не выходила», — подтвердил часовой. Обработав двери, я стал стучать в окна. Все было напрасно. Флигель молчал. Часовой чесал в затылке. А я? Я уже знал, в чем дело. ОНИ не допускали утечки информации. Вечером по телефону Т. плачущим голосом заверила меня, что в понедельник 26-го мы с ней встретимся в 15 часов в метро у бюста Маяковского. Рандеву на «Маяковской» совпадало с нашими маршрутами на работу и домой.

В 15 часов Т. не явилась. Я прождал до 16 и снова пошел к флигелю. «Только что вышла», — сказал мне часовой. 27-ro Т. пояснила, что из-за служебной перегруженности вчера быть не смогла, а к Маяковскому послала солдата, который был вооружен моими приметами и, держа в руках вызывающе красный пакет, стоял и ходил у бюста. Я же никакого солдата не заметил. И так далее и тому подобное. То снова Т. недомогает, то забывает пакет, то еще что-то. И так до 6 августа.

Недомогала не только Т. У меня никогда в жизни не болели зубы. С 27 июля у меня во рту начала разгораться и через пару дней буквально заставила лезть на стену острая зубная боль. Неделя ушла на сверление, пломбирование и другие мучительные акции. Затем начались боли в сердце. Дошло до того, что я смог спать только на спине, а левую руку поднимать только до уровня плеча. Боль удалось локализовать только к 12 августа.

Из моего портфеля исчез пакет с невосполнимыми фотографиями. На одной из них было зафиксировано мое выступление в ЦНИИЭП-жилища. Я читал лекцию, а над головой под потолком явно проглядывается парящая светлая фигура, обычно ассоциирующаяся с Божьей матерью.

Что же делать? И я решил на время уйти в сторону от этих дел, тем более что впереди предстоял отпуск.

Я попросил сотрудницу Уфоцентра Наташу Ворожбицкую встретиться с Т. и забрать материалы. У Наташи это произошло с первой попытки. Почему?

Привожу почти без поправок текст полученного сообщения Т. «В августе 1989 года я допоздна работала по дому. Убрала квартиру и до 12. 00 стирала. Когда все было сделано, было одно желание — закрыть глаза и уснуть. Я зашла в спальню, легла рядом с мужем, продолжая думать, что буду делать завтра. Но не успела я закрыть глаза, как почувствовала, что мне под руку аккуратно вставляют крючки, которыми меня подняли с кровати.

Первые секунды у меня была какая-то растерянность, но потом я увидела их и стала плакать и умолять, чтобы они оставили меня, поскольку у меня маленький ребенок.

Потом я ничего не помню. Очнулась, когда мы летели над домами (район Отрадное). Я свысока узнала улицы и дома. Поверьте, что это был не сон. У меня сложилось впечатление, что меня несут два робота. Они были очень высокого роста, приблизительно два-три метра. Были одеты в одежду светлосеребристого цвета, как фольга, только более матовая и мягкая. Одежда в виде комбинезонов. Когда я посмотрела по сторонам, то увидела, мы просто летим в воздушном пространстве, без вспомогающих летающих средств. Я обратила внимание на то, что мои ноги едва доставали до их колен. Я снова стала просить их вернуть меня домой и снова потеряла сознание. Очнулась, когда подлетали к кораблю, который как-будто завис в воздухе. На небольшом расстоянии от земли. Корабль был похож на перевернутую сковороду темно-серого цвета. Со множеством маленьких лампочек, симметрично расположенных вокруг корабля. Лампочки то загорались, то гасли в определенной последовательности…

Очнулась внутри корабля, в круглом зале, сидя в красном кресле без подлокотников. Зал был оборудован таким образом, что со всех сторон был установлен пульт управления (по кругу) с мигающими лампочками красного цвета, кoтopыe то загорались, то гасли. Потом через дверной проем округлой формы вошли они. Их было двое, но я не видела их лиц, поскольку они были очень высокого роста. Я только заметила, что тела их были какими-то плоскими. На мои вопросы, кто они и откуда, ответили, что до их планеты 23 тысячи световых лет, названия я не запомнила. Сказали, чтобы я не боялась, они не причинят мне зла и прилетят снова через год. Я смутно помню, что они со мной делали. Помню, что была совершенно раздета, и они рассматривали меня на столе, как котенка. Но ни сопротивляться, ни кричать я не могла. Я была под каким-то гипнозом. Наутро я проснулась с плохим самочувствием. Не могла поднять головы. Муж вызвал «скорую». Давление у меня было 190, я гипотоник и для меня это очень высокое. Через два дня я поправилась. И должна вам сказать, что самочувствие мое в целом улучшилось. Пропали все заболевания, которыми я страдала в то время. Но в мыслях постоянно крутится мысль о том, что я когда-то уже была у них, то есть это второе мое посещение корабля. После этого я стала иногда летать самостоятельно. У меня существует три вида подъема, но об этом потом».