Перебравшись на другую сторону, Марат огляделся: ничего и никого. Он ожидал криков сторожа, может даже лая собаки, но кроме самой телевышки на территории больше ничего не было. С замиранием сердца Марат побежал к вожделенному объекту. Каждую минуту помня о том, что может получить облучение, молодой человек решил как можно быстрей забраться вверх, осмотреться и так же быстро спуститься. Он до чертиков боялся высоты! Даже мысль о высоте вызывала спазм в животе. Именно этим и привлекала его телевышка. Он ухватился за лесенку, предназначенную для обслуживания, и стал карабкаться вверх. Почти все время, что он взбирался на вершину, не глядел по сторонам. Не смотрел юноша и вниз, чтобы не сбиться и не передумать. Где-то на середине пути он понял, что вышка раскачивается и, замерев на миг, осознал, что раскачивается она весьма нешуточно.

У него внутри все возопило: «Что это? Неужели это он ее так раскачал? Господи, как страшно!» Взяв себя в руки, Марат трезво оценил происходящее и пришел к выводу, что это невозможно: слишком уж он был невесомым по сравнению с этой громадиной. Скорее всего, она всегда так раскачивается, просто со стороны это не заметно. Ничего себе! Марат ликовал. Вот это да, он не только ощутит весь страх высоты, но еще и добавит остроты чувствам таким вот неожиданным поворотом. Молодой человек продолжал настойчиво взбираться вверх, хотя было так страшно, что ладони вспотели, а сердце даже пугало своими неимоверными скачками. Теперь каждая ступенька, оставленная позади, была преодолением себя, он шагал через свое естество, доказывая, что сила воли и разума сильнее любых инстинктов.

Вот он и на вершине! Ледяной ветер кусал его как злобный пес, но Марат этого не ощущал. Ему хотелось кричать, но он позволил себе только внутренний вопль. Что было сильней – страх или восторг, Марат не мог понять. Его качало из стороны в сторону, словно крону дерева, и он как на аттракционе вцепился в металлические ступеньки и получал дозу адреналина. Ледяные прутья впились в незащищенные перчатками пальцы Марата, и где-то в подсознании шевельнулась мысль, что если руки окоченеют, то спуститься вниз будет проблематично. Весь город лежал как на ладони, унылый и серый этим зимним днем. Возможно, летом вид был бы более впечатляющим, но Марату и того было довольно. Где-то там внизу глупый Туз с дружками мучает очередную жертву, а здесь он в безопасности… Марат испытывал ни с чем несравнимые ощущения в такие вот моменты, в восторге он приходил к совсем недетским выводам, что может сам себя сделать счастливым. Что возможностей миллион и ты, преодолевая вершину, доказываешь сам себе, что ты чего-то да стоишь!

Пройдет ли теперь страх высоты? Вряд ли, скорее наоборот: возрастет с новой силой, теперь, когда Марат постиг высоту, он знал, что этот страх будет преследовать его до конца дней. Он навсегда запомнит эти ощущения, что заполнили его душу на вершине телевышки. Закрепив их в памяти, Марат начал спуск. Спускаться было не менее страшно, к тому же адреналин перестал помогать, улетучился куда-то и не подстегивал, не гнал в спину. Навалилась усталость и страх сорваться в пропасть, слететь вниз, ударяясь то и дело о железные ступеньки и ломая кости, будучи влекомым силой притяжения, сковывал мышцы, делал тело непослушным и негибким. Когда Марат добрался до земли, то упал ниц и лежал так какое-то время, после чего поднялся, перелез через забор, подобрал рюкзак и на негнущихся непослушных ногах поплелся домой. Сил добираться пешком не осталось, поэтому он как старик сел на остановке общественного транспорта на лавочку, дождался троллейбуса и поехал домой.

Юноша не любил старую маленькую квартиру, в которой жил вдвоем с матерью, но сейчас воспринимал ее тихой безопасной гаванью. Здесь его ждал дневник и она – фотография.

Марат, как старый скряга, трясущимися руками достал свои сокровища: фото поставил, прислонив к стакану с карандашами, а дневник положил открытым перед собой.

«25 декабря 1998 г.

Ну что ж, я сделал это! Сегодня ходил на телевышку. Никаких препятствий не встретил – только свой собственный страх. Может, все в жизни так? Может, и нет их, этих препятствий? Может, это только наши страхи?

Простые истины открываются, когда делаешь что-то, чего не делают другие. Я пошел туда только для того, чтобы избежать встречи с Тузом. И (смеюсь) скоро я начну благодарить этого гадкого человечка, ведь в какой-то мере именно благодаря ему я способен на подобные поступки…

Смогу ли я когда-то вступить с ним в драку? Ведь я мог бы взять, скажем, монтировку и огреть его. Но ведь я могу его убить… И что тогда? Колония? А там каждый день десятки подобных Тузу и никакой монтировки.

На днях Артем нашел фото. Он посоветовал его уничтожить. Словно я сам не знаю, что так было бы правильно. Но теперь не могу. Я должен был сделать это тогда, в первый же день, после того, как вытащил его со стенда, а теперь не могу… Это лицо – столь необычное, столь волнующее – не отпустит меня. Я угодил в капкан. Поначалу лишь адреналин волновал меня, но я как последний дурак посвятил слишком много времени разглядыванию фотографии. Это было глупо. Лицо на ней стало мне родным и знакомым, я вижу в нем то, чего, вероятно, и нет на самом деле. Но ничто в этом мире не вызывает во мне трепета и волнения подобного тому, что я испытываю, глядя в эти глаза. Я люблю ее… я хочу только ее…».

После очередного безрассудного поступка все внутренние силы Марта активизировались. Несколько дней он ощущал себя счастливым и способным на все, его шаг становился более уверенным, а взгляд решительным. Именно в такие вот дни они с Тузом еще ни разу не пересекались. Возможно, сам Туз интуитивно чувствовал, что не стоит сейчас трогать этого человека, а возможно это было просто стечение обстоятельств. После телевышки Марат смотрел на одноклассников свысока. Это не выражалось в каком-либо высокомерии, они все равно не говорили с ним, скорее он будто бы видел не лица этих детей, а их макушки, ощущал себя выше их глупых разговоров и был на время удовлетворен.

Но постепенно ощущение подвига проходило, он все больше внимания обращал на свои рваные ботинки, а воспоминания о покоренной вершине стирались. Марат мрачнел и начинал вновь ощущать себя мелким и слабым. Ему казался непосильным груз учебников и знаний, потому что чем больше он читал, тем больше понимал, как мала вероятность того, что он прорвется на вершину. Марат знал, что единственный шанс для него это не сдаваться и не терять веры в свою счастливую звезду, но, боже мой, как это было тяжело! Вероятно, узнай кто-то о его приключениях, мальчишки раструбили бы об этом повсюду, и Марат смог бы черпать вдохновение в уважении и восхищении. Но ни одна живая душа не ведала о том, что этот мальчик совсем не так прост, как кажется на первый взгляд.

Уже наступил сочельник, и от зимних каникул учеников отделяло всего два дня. В школе чувствовалась радостная суматоха, дети предвкушали удовольствия, приготовленные родителями. Многие уезжали за границу: на горнолыжные курорты, либо, наоборот, в теплые страны к морю. Всех их ждало одно: новые впечатления. Марата же ожидала только старушка-библиотека и, возможно, очередное безрассудство. Этим утром, погруженный в свои печальные думы, не ожидая от еще одного мрачного дня ничего необычного, он поднимался по школьной лестнице, и предновогоднее чудо свершилось. Сверху до него донесся легкий вскрик. Марат поднял голову и увидел ее – предмет обожания – поскользнувшуюся на влажных ступеньках. Она как подарок от деда Мороза летела прямо на остолбеневшего юношу, и Марат успел в последний миг подхватить ее, и, что самое важное, удержаться на ногах на узких ступеньках. Он ухватил девушку совсем не как герой романа – нежно и уверенно придерживая за талию, а судорожно вцепившись ей в руки, сжимая так, что у самого заболели пальцы, чуть не сведенные судорогой. От испуга девушка не шевелилась, переводя дух в его руках и не замечая поначалу, как сильно он сжимает ее предплечья. А Марату казалось, что сейчас его хватит удар. Ее глаза, точно такие же, как на фотографии, были так близко от его собственных, что он видел в них свое отражение. Не испытывая в этот миг ничего, кроме непомерного удивления, Марат впился в это лицо глазами, не соображая и вообще не понимая, что только что произошло.