Он стащил с себя мокрую грязную одежду и переоделся. Хотелось принять душ, но тогда он вновь столкнется с мамой…

Марат, как обычно после любого происшествия в его жизни, испытывал непреодолимое желание написать что-то, поэтому достал свой дневник – толстую синюю тетрадь. Он вел дневник уже пару лет, с тех пор как ему стукнуло четырнадцать. Марат никогда и никому не признался бы в этом, ему казалось, что занятие это абсолютно девчачье, но ничего не мог с собой поделать. Скрытный интроверт, Марат ни с кем не делился секретами и переживаниями, поэтому в дневнике находил отраду.

«20 декабря 1998 г.

Сегодня я повстречался с Тузом и его братвой. Сделал ли я так, как обещал себе на прошлой неделе? Дал отпор? Вмазал этому уроду? Нет, нет и еще раз нет. Все повторилось: я стоял и молчал, в то время как они злословили и махали руками. Я отшатнулся и не смог сдержать страха. Вновь и вновь задаю себе вопрос: чего я боюсь? Боли? На прошлой неделе я зажег спичку и воткнул себе в руку, чтобы проверить, смогу ли я терпеть боль. Я смог. Я дождался, пока она прогорела до самого конца, вдыхая запах собственной горелой кожи. Было больно, текли слезы, но я вытерпел.

По всей видимости, такая проверка ничего не доказывает. Я все равно проявляю трусость. Что не так со мной? Почему одни парни смело бросаются в драку, даже с более сильным противником, не боятся ударить другого, разбить нос и выбить зуб? Одни как звери катаются по земле и отстаивают свою честь, а другие впадают в ступор, подобно мне? Как воспитать в себе отвагу? Заставить себя не бояться?

Меня окунули в сугроб, ржали и называли узкоглазым, а я молчал. Когда я отряхивался от снега, мимо проехала машина. Конечно, я узнал и машину и ту, что сидела в ней. Кто ее не знает? Я не мог разглядеть лица, но уверен: в глазах было презрение. Может, именно это задело меня сильнее всего остального?

Я должен стать смелым. Должен заставить себя. Придумаю, что еще попробовать».

В дверь раздался стук, и мама сказала:

– Иди ужинать, все готово.

Поток мыслей прервался, Марат отложил ручку, спрятал дневник и отправился на кухню.

Ужин был скудным. Деньги подходили к концу, а запасов у них никогда не бывало. Обычно маминой зарплаты хватало только на текущие расходы, они жили от получки до получки, сколько Марат себя помнил. Многие люди жили так, и мать часто повторяла ему это, но Марата все равно не устраивало подобное положение вещей. Он никак не мог взять в толк, как могут люди смириться и провести всю жизнь, влача существование, словно у них в запасе еще много-много других жизней, которые можно прожить как-то по-другому.

Марат постоянно терпел насмешки в школе. Мама, будучи весьма скромного достатка, отдала его в престижную школу, где учились дети самых богатых и высокопоставленных лиц в их городе. Им все давалось просто и легко, они получали хорошие оценки, ездили отдыхать за границу и одевались в дорогих магазинах. Они были уверены в себе и своем будущем, всегда красивые и веселые. Ведь у них не было повода грустить и заморачиваться по пустякам, экономить на обедах, писать мелким почерком в тетради, чтобы растянуть ее на полугодие. Добиться уважения одноклассников Марату не удавалось, поэтому он переключился на учителей, пытаясь поразить их своими знаниями. Что и говорить, друзей среди одноклассников у него не водилось. Он научился быть незаметным, а они научились не замечать его.

Мать положила сыну полную тарелку гречневой каши без масла и мяса и села рядом. Марат распознавал все ее уловки и совсем не хотел разговора, но знал, что его не избежать.

– Так что случилось? Ты подрался?

– Если можно так сказать… – пробормотал Марат, специально набив полный рот.

– Из-за чего? С кем?

– Из-за того, что я узкоглазый, – ляпнул Марат. Он знал, что мать терпеть не может подобных выражений, поэтому полагал, что она отстанет.

– У тебя обычные глаза.

– Но я отличаюсь от остальных в этой школе.

– Это лучшая школа в городе, ты же знаешь.

Марат закатил глаза: опять все одно и то же.

– Да какая разница? Мама, какую бы школу я ни закончил, я всегда буду на ступень ниже этих… Здесь дело не в школе. Если я хочу чего-то добиться, надо мыслить как-то по-иному… – Марат уже разговаривал сам с собой, это была его больная тема, единственное что волновало. Он не мог как другие ребята, его сверстники, думать о шмотках, пиве, дискотеках и остальных глупостях. Он хотел прыгнуть выше головы, но не мог придумать как.

– Как, как мне разбогатеть? Получить власть, признание?

Мать в ужасе распахнула глаза:

– Что ты такое говоришь? Ты должен учиться и потом найти хорошую работу. Ты же очень умный, Марик. Твои оценки – лучшие, тебе с трех лет все давалось очень легко, потому тебя и взяли в эту школу без денег и связей.

– Максимум на что я могу претендовать – это стать директором какой-то захудалой фирмы лет через двадцать, это в лучшем случае…

– Это замечательная перспектива.

– Я так не считаю, – угрюмо возразил Марат. – Я хочу большего, намного большего. Но как этого добиться?

– Ладно, Марат, хватит витать в облаках. Вот мой ответ: никак. Никак ты этого не добьёшься. Мы простые люди, и ты должен полюбить то, что тебе дано от рождения.

Марат молча ел кашу и недоумевал, как человек может даже не мечтать о лучшей жизни? Он доел, так же молча вымыл тарелку и отправился к себе в комнату.

– Может, посидишь со мной, сыночек? Посмотрим телевизор.

– У меня много уроков, – ответил Марат и закрыл дверь.

Он прилежно сделал уроки, так, как никто из его сверстников в этом возрасте не делал домашних заданий. На улице стали сгущаться сумерки, темнело в это время года рано, и Марат с тоской уставился в окно. Вот бы сейчас девчонку, подумал юноша. Проводить с ней в обнимку долгие зимние вечера, как было бы здорово! Красивую, теплую и нежную девушку, которая разрешала бы ему трогать ее мягкую грудь… Марат взглянул на себя в зеркало, висящее напротив кровати. От отца, в крови которого было намешано много разной крови – и турок, и татар, и румын и бог его знает кого еще, ему достались пронзительные черные глаза и высокие скулы. Мать-славянка разбавила монгольскую кровь, и черты его лица смягчились, кожа имела красивый ровный оттенок загара, нос ровный, губы полные. Марат не обращал внимания на свою внешность, относился к ней весьма равнодушно и не тратил время, рассматривая лицо в зеркало. Единственное, что его не устраивало – природная худощавость. Пока мальчик был маленьким, все причитали над ним, стараясь накормить, положив в тарелку побольше, пичкали рыбьим жиром и витаминами, но позже поняли, что у него просто такое строение тела и перестали обращать внимание на его худобу. Тогда как сам Марат старался изо всех сил набрать хоть немного веса, но все его попытки были тщетными. Когда он начинал заниматься спортом, то худел еще больше, его мышцы словно высыхали, и Марат бросал занятия. Возможно, сказывалось еще и плохое питание, если бы он полноценно питался, то результаты могли бы быть другими. Он и не подозревал, что в таких вот сухих и поджарых людях порой таится большая сила, чем в любом накачанном здоровяке. Марат стащил с себя майку и посмотрел на свое отражение в зеркале. Черт, ну почему он такой худой? Его фигура была правильной – широкие плечи, узкие бедра, ровные ноги, но если бы нарастить килограммов десять мышц… Ну какой девчонке понравится такой вот дохляк? Женщины любят и уважают силу, они хотят подчиняться, хотят, чтобы их без дрожи в коленях поднимали на руки, хотят чувствовать себя пушинками. А разве будет кто-то подчиняться такому как он? Как-то раз мама сказала, что девочкам нравятся умные, но Марат не поверил. Он видел, как девчонки хихикают, когда Туз и его компания идиотов зажимают их. Потом подумал о ней, но немедленно прогнал ее образ из головы, мысли эти – табу.

Марат смутно помнил своего отца и знал, что и во взрослом возрасте папа был таким же худым, как Марат сейчас. Он хотел пойти в спортзал, но, поразмыслив, отбросил эту затею. Там тусовались Туз и его компания, которые засмеяли бы его вмиг, к тому же в дни тренировок необходимо потреблять как можно больше белка – мясо, яйца, сметану, чего Марат себе позволить не мог. Спортивные секции были не по карману его матери, поэтому доступным для парня оставался бег, от которого он худел, словно больной раком, и плавание в море. Плавать он любил, но занятие это было доступно только в летние месяцы.