Пейн сделал затяжку и выпустил струю голубоватого дыма в сгустившуюся атмосферу комнаты, а потом вдруг повернул голову и посмотрел прямо в лицо Мэтью.

– У вас глаза на лоб лезут, молодой человек. Можно спросить, на что вы так уставились?

– Э-э… – Мэтью сделал над собой усилие, чтобы не отвести взгляд. В следующую секунду он решил не обсуждать сейчас данную тему, хотя и сам не очень понял, почему сознание инстинктивно взяло это на заметку.

– Ни на что конкретно, сэр, – сказал он. – Прошу прощения.

Пейн опустил свою курительную палочку – Мэтью запоздало вспомнил, что она называется «сигарой», – и повернулся к хозяину дома:

– Поскольку завтра я должен возглавить эту экспедицию, мне нужно подыскать двух-трех помощников. – Он встал из-за стола. – Благодарю вас за ужин и за компанию. А с вами, судья, мы встретимся на рассвете у конюшни за кузницей, это на улице Усердия. Спокойной ночи вам всем.

Он кивнул на прощание, а остальные – за исключением Бидвелла и доктора Шилдса – вежливо приподнялись со своих мест, после чего Пейн быстрым шагом покинул банкетный зал, на ходу дымя зажатой в зубах сигарой.

– Что-то Николас нынче не в духе, – сказал Джонстон после его ухода и, держась за свое изуродованное колено для дополнительной опоры, снова сел на скамью. – Эта ситуация всех нас выбила из колеи.

– Да, но после долгой ночи уже появился первый проблеск зари. – Бидвелл оглянулся через плечо. – Гуд!

Негр тотчас перестал играть и опустил скрипку.

– Черепахи еще ловятся? – спросил у него Бидвелл.

– Да, сэр. Попадаются и крупные. – Его голос был мелодичен, под стать его скрипке.

– Поймай нам завтра одну. Судья, завтра на обед у нас будет черепаховый суп. Вы его любите?

– Даже очень, – сказал Вудворд, почесывая укушенный лоб. – Молю Бога, чтобы завтра наша охота прошла успешно. Если хотите опробовать вашу виселицу, я с удовольствием вынесу приговор Шоукомбу, как только мы его сюда притащим.

– Это было бы прекрасно! – У Бидвелла загорелись глаза. – Да! Покажем нашим людям, что жернова правосудия заработали! Это станет отличной закуской перед главным блюдом! Гуд, сыграй нам что-нибудь веселое!

Черный слуга вновь поднял скрипку и заиграл другую мелодию, более быструю и оживленную, однако Мэтью все равно улавливал в ней больше грусти, нежели веселья. Веки Гуда снова опустились, отгораживая его от окружающего мира.

Принесли ванильный торт и новый кувшин рома. Разговор о Рейчел Ховарт постепенно угас, зато Бидвелл разговорился о своих планах по благоустройству Фаунт-Ройала. Мэтью начал клевать носом; тело его чесалось в дюжине мест, и больше всего он сейчас хотел добраться до постели в своей комнате. В люстре под потолком догорали свечи. Гаррик попрощался и отбыл восвояси, а вскоре его примеру последовал и учитель. Доктор Шилдс, неоднократно припадавший и ко второму кувшину, лег щекой на столешницу и таким образом выбыл из компании. Бидвелл отпустил Гуда, который перед выходом под дождь аккуратно обернул свою скрипку мешковиной. Уинстон также задремал на стуле, откинув голову назад и широко раскрыв рот. У Вудворда слипались глаза и отвисала нижняя челюсть. Наконец хозяин дома встал, зевнул и потянулся.

– Я вас покидаю, – объявил он. – Надеюсь, вы оба хорошо выспитесь.

– В этом нет сомнений, спасибо.

– Если что-нибудь понадобится, миссис Неттлз к вашим услугам. Уверен, ваше завтрашнее предприятие завершится успехом. – Он направился к выходу из комнаты, но на пороге задержался. – Вы только собой не рискуйте, судья. Пейн хорошо владеет оружием, так что пусть он и его люди сделают всю грязную работу, а вы нам еще пригодитесь для более важных дел. Вы меня поняли?

– Конечно.

– Тогда спокойной ночи, джентльмены.

Бидвелл развернулся, покинул банкетный зал и тяжело затопал по лестнице наверх, в свои личные апартаменты.

Вудворд окинул взглядом обоих спящих и, убедившись в том, что они бесчувственны, обратился к Мэтью:

– Ничто так не обостряет ум, как требование сделать что-то без лишних раздумий. Мне дали неделю на то, чтобы решить судьбу женщины, которую я еще даже не видел. Даже хладнокровным убийцам в Ньюгейтской тюрьме дают больше времени. Что ж… – Он поднялся, в глазах его стоял туман. – Я иду спать. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, сэр, – ответил Мэтью.

Когда судья удалился, Мэтью встал со скамьи и взял пустой кувшин, стоявший подле вытянутой руки доктора Шилдса. Заглянув внутрь кувшина, он вспомнил кружку, в которую Шоукомб опустил золотую монету. Испанскую монету, найденную в сумке какого-то индейца. Что делал индеец с испанской монетой? Этот вопрос не давал ему покоя на протяжении всего дня. И на него нужно было найти ответ, прежде чем полностью сосредоточиться на своих секретарских обязанностях и на деле этой ведьмы. Возможно, что-то удастся вытянуть из Шоукомба до того, как его вздернут.

Завтрашний день обещал много интересного. Мэтью вернул кувшин на стол и, с трудом переставляя ноги, поднялся в свою комнату на втором этаже. Через несколько минут он уже крепко спал, так и не сняв позаимствованную одежду.

Впервые судью и его секретаря привел в дрянной трактирчик Шоукомба простой случай; теперь же их возвращала туда острая необходимость.

Вот и оно, это самое место, гнойником прилепившееся к обочине залитой грязью дороги. При виде его Вудворд весь подобрался. Они с Мэтью сидели в фургоне, запряженном парой лошадей, которыми правил Малькольм Дженнингс – тот самый беззубый замухрышка с необычайно зоркими глазами. Слева от них, непринужденно держась в седле, гарцевал на крупном гнедом жеребце Николас Пейн, а справа ехал на вороной лошади третий ополченец по имени Дункан Тайлер, мужчина постарше, с сединой в бороде и множеством морщин на лице, но еще крепкий физически и весьма боевито настроенный. Поездка от Фаунт-Ройала заняла более трех часов, и хотя дождь прекратился еще перед рассветом, серые тучи по-прежнему застилали небосвод. А когда ночную прохладу сменил давящий, влажный зной, дорожная слякоть начала обильно парить. Рубашки всех путников промокли от пота, а лошади нервничали и упрямились.

В полусотне ярдов от трактира Пейн поднял руку, давая Дженнингсу знак остановить фургон.

– Ждите здесь, – скомандовал он, а сам вместе с Тайлером подъехал к двери.

Здесь Пейн спешился, извлек из седельной кобуры пистолет и взвел пружину колесцового замка. Тайлер поступил так же и с пистолетом в руке поднялся на крыльцо трактира вслед за капитаном.

Издали Мэтью и судья видели, как Пейн сильно постучал в дверь кулаком.

– Шоукомб! – донесся до них его крик. – Открывай!

Никакого ответа. Мэтью ожидал в любую секунду услышать противный треск пистолетного выстрела. Дверь оказалась незапертой и от ударов кулаком приоткрылась на несколько дюймов. Внутри не было видно ни огонька.

– Шоукомб! – насторожившись, вновь позвал Пейн. – Выходи без глупостей, не то хуже будет!

И вновь никакого ответа.

– Этак ведь могут и башку напрочь отстрелить, – произнес Дженнингс, обеими руками сжимая вожжи до побеления костяшек.

Пейн толкнул ногой дверь и открыл ее нараспашку.

– Поберегитесь, – прошептал Вудворд.

Пейн и Тайлер вошли в трактир. Остальные ждали поодаль. Мэтью и Вудворд были готовы услышать стрельбу и крики. Но ничего такого не происходило. Наконец в дверном проеме показался Пейн, держа пистолет дулом вниз, и знаком велел Дженнингсу подогнать фургон к трактиру.

– Где они? – спросил Вудворд, вылезая из фургона. – Вы их нашли?

– Нет, сэр. Похоже, они улизнули.

– Проклятье! – Лицо Вудворда побагровело. – Изворотливый подонок! Но погодите, надо еще и сарай осмотреть!

– Дункан! – крикнул Пейн в темноту трактира. – Я иду проверить сарай!

И он направился в ту сторону, с усилием вытягивая ноги из грязи. Мэтью следовал за ним на почтительном расстоянии, принимая в расчет возможный ружейный огонь из сарая либо из леса. Очень скоро он заметил перемены: загон был открыт, лошади и свиньи исчезли, как исчез и петух со всеми курами и цыплятами. Дверь сарая не была заперта, а запорный брус валялся в грязи неподалеку. Пейн снова поднял ствол пистолета.