Марика отправилась с первым отрядом, который состоял из сорока мет, и лишь три из них были силтами. Одна молодая дальночующая. Одна пожилая силта во главе. Тридцать семь охотниц, все набранные среди беженцев. И одна темносторонняя – Марика.

Возможно, они надеялись, что она не справится с задачей. Возможно, они надеялись, что ей не хватит силы воли, когда придет время схватить смертоносных призраков и швырнуть их против убийц Верхнего Поната. Или, возможно, глаза их вовсе не были затянуты пеленой, как она полагала. Возможно, они знали ее истинную силу.

Впрочем, по этому поводу беспокоиться было некогда. Слишком большого сосредоточения требовала охота.

Они вышли днем, преследуя кочевников, которые наблюдали за крепостью. Кочевники заметили их и бросились в бегство. Охотницы с трудом пробирались через недавно оттаявшие поля. Хватило нескольких минут, чтобы прекрасные сапоги Марики облепило грязью до колен. Бормоча ругательства, она пыталась идти по следу добычи. Кочевников можно было настичь с наступлением ночи.

Барлог шла слева от нее, Грауэл справа. Охотницы наблюдали за собственным отрядом пристальнее, чем за недружелюбным лесом.

– Что-то у вас довольный вид, – заметила Марика, взглянув на Грауэл.

– Так и есть. – Охотницы пребывали в отличном настроении, которое Марика поначалу списала на то, что они впервые за полгода вышли за пределы Акарда. – Мы их перехитрили. Они думали, что сумеют отправить тебя без нашего присмотра.

Возможно, этим объяснялся хмурый взгляд Архдвер, главной силты. Марика уставилась ей в спину, весело скалясь.

Предполагалось, что охота пойдет по левому берегу восточного притока Хайнлин, до нижней границы территории, прежде населенной оседлыми метами. Затем им предстояло свернуть через холмы на юг, потом – снова на север почти до самого Разлома, опять спуститься к восточному притоку и повернуть обратно. Это означало самое меньшее пятьсот миль пути, без какого-либо реального плана после того, как они покинут русло реки Хайнлин на востоке. По сути, они должны были все лето блуждать по восточной половине Верхнего Поната, питаясь подножным кормом и убивая захватчиков. Отряд Марики был лишь одним из десятка подобных.

В течение долгого времени ничего особенного не происходило. Снова, как и в то лето, когда они отправились к Разлому, кочевникам удавалось ускользать от них. Когда охота проходила возле стойбища Дегнанов, Марика, Барлог и Грауэл лишь мельком взглянули на разваливающийся частокол, не захотев подходить ближе. Они побывали в стойбище Ласпов, но там ничего не осталось, кроме едва заметных ровных линий на земле и подвальных ям в тех местах, где стояли логова.

Пошевелив мусорную кучу, Марика обнаружила обгоревшую и сломанную куклу-чакоту – и едва не сорвалась.

– Что случилось, щена? – спросила Барлог.

Не в силах выговорить ни слова, Марика лишь показала сломанную куклу. Барлог озадаченно посмотрела на нее.

К Марике вернулся дар речи.

– Первое, что я помню в своей жизни, – как поссорилась с Кублином. Я сломала его чакоту, и он настолько разозлился, что швырнул мою в огонь. – Она уже давно не думала об однопометнике и не видела его во сне, но теперь, когда вспомнила его, держа в лапе чакоту, прежняя боль обрушилась на нее с удвоенной силой. – Мы так их и не оплакали. Мы перед ними в долгу.

– Когда-нибудь, щена. Когда-нибудь. Все обязательно будет.

Барлог мягко почесала ее за ушами, и она не отстранилась, хотя уже была для такого слишком взрослой.

Приближаясь к долине Плентцо, они наткнулись на стойбище, которое еще несколько часов назад было обитаемым.

– Кое-кто из них сменил обычаи, – заметила Грауэл.

Ясно было, что стойбище покидали в спешке.

– Они знают, где мы и чем занимаемся, – сказала Марика.

Сама не понимая зачем, она хмуро взглянула на небо. А потом, не совещаясь с Архдвер, которая грабила брошенные склады с провизией, отправила полдюжины охотниц в окрестные леса поискать следы наблюдателей.

Архдвер сильно разозлилась, узнав о поступке Марики, но сдержалась. Хотя их поход длился всего неделю, она уже поняла, что дикарки, с которыми она путешествовала, куда лучше подчиняются дикой щене-силте, чем ей самой. Вряд ли было разумно идти на ненужный конфликт.

Марика послала на разведку тех охотниц, которых Грауэл считала лучшими. И она вполне им поверила, когда те вернулись и доложили, что никакие разведчики кочевников отряд не преследуют.

– С ними наверняка их собственные силты, – сказала она Грауэл и Барлог. – Они заранее нас чуют и успевают разбежаться.

– Столько силт? – возразила Барлог. – Будь у них столько, они вступили бы с нами в драку. Так или иначе, наткнуться на них мы можем только случайно.

Пока что они лишь дважды встретили одиноких охотниц, искавших дичь, – и охотницы Акарда прикончили их без особого труда и без помощи силт.

В поисках лучших складов с едой Архдвер сделала некое открытие.

– Я знаю, как им удается не попадаться на нашем пути, – сообщила она, но объяснять ничего не стала.

Порыскав вокруг, Марика ничего не нашла. Но интуиция и поведение Архдвер подсказывали, что дело в неких устройствах, вроде тех, которые Брайдик использовала для связи с Макше.

Это объясняло, каким образом стойбище получило предупреждение. Но откуда сообщавший мог знать, где сейчас охотничий отряд?

Крайне аккуратно, так чтобы казалось, что это идея Архдвер, Марика предложила отряду провести день или два в стойбище на отдыхе. Путь из Акарда был тяжел. Архдвер с ней согласилась, и Марика позвала Грауэл и Барлог:

– Нашли травы и корни, про которые я вам говорила?

– Все, кроме личинок, – озадаченно ответила Грауэл.

Сразу же после их первой встречи в Акарде Марика велела им собирать всякие мелочи в лесах каждый раз, когда они покидали крепость.

– Я и не думала, что мы их найдем, – ответила она. – Еще слишком рано. И слишком холодно. Даже летом столь прохладно, что они стали редкостью. Однако… – Она торжествующе показала маленький запечатанный глиняный сосуд, который принесла из крепости. – У меня тут кое-что есть. Я нашла их тем летом, когда мы ходили к Разлому. Найдите какой-нибудь котелок. И что-нибудь вместо разделочной доски.

Они расположились в стороне, остальные не обращали на них внимания, поскольку подобное уже вошло в привычку. И Марика взялась за дело.

– Надеюсь, память меня не подводит. Я только однажды видела, как это делается, – когда Блаз готовил яд для дротиков и стрел.

– Яд? – с легкой тревогой взглянула на нее Барлог.

– Мне тоже в определенной степени свойственно низкое подлое коварство, – беззаботно бросила Марика. – Я несколько лет собирала все составляющие, дожидаясь возможности. Есть возражения?

– Против самой идеи – нет, – ответила Грауэл. – Большего они не заслуживают. Они – паразиты, а паразитов нужно истреблять. – В голосе ее звучала ненависть. – Но – яд? Так поступают только вероломные самцы.

Барлог тоже была против.

– Почему ты решила готовить яд здесь, где никто не знает, что ты делаешь, и испытать его на тех, против чьей гибели никто не станет возражать? – прищурившись, спросила она. – Не случится ли так, что однажды меня удивит необъяснимая смерть кого-то в крепости?

Марика не ответила.

Охотницы переглянулись. Они все поняли, хотя и с неохотой. Барлог не скрывала недовольства. Возможно, подумала Марика, сейчас станет ясно, не работают ли они на старшую.

Они были с ней категорически не согласны. Яд – не орудие охотниц. Даже Мудрых. Возможно, вонючих силт. Но лишь самых худших из этого ведьмовского отродья…

Но они ничего не сказали. И Марика сделала вид, что не замечает молчаливого неодобрения.

Она со всей возможной осторожностью сварила яд. И незадолго до того, как охотничий отряд покинул стойбище – где по ее настоянию все оставили нетронутым, – она вылила три четверти яда в те кладовые с провизией кочевников, которыми, как она полагала, скорее всего, воспользуются в ближайшее время.