– Похсит, похоже, просто наслаждается, – заметила Марика, помешивая яд и мысленно повторяя его формулу.

Она опознала все ингредиенты, и ни один не был особой редкостью. Когда-нибудь эти познания пригодятся.

Взглянув на Похсит, Кублин судорожно сглотнул ком в горле и сосредоточился на огне.

Шло время. Орудия затачивались, превращаясь в оружие. Изготавливались грубые дротики, копья и стрелы. Самцы и старшие щенки день за днем упражнялись с еще более грубым оружием. Первоначальная лихорадочная суета постепенно утихала, поскольку ничего так и не произошло. Дозорные не обнаружили признаков неминуемой атаки кочевников. И вообще никаких их следов.

Не миновал ли кризис, не успев начаться?

Пленник издох, не рассказав ничего интересного, – как Марика и ожидала. Охотницы выволокли его наружу и зашвырнули за частокол, где он и валялся в снегу перед воротами, безмолвный и изувеченный. Как предупреждение.

Марика жалела, что ей так и не представилась возможность поговорить с пленником. О землях за пределами Жотака она почти ничего не знала.

Вынужденное заточение злило охотниц, хотя их беспокойство во многом было надуманным. Зимой им зачастую приходилось и дольше оставаться в стойбище. Возникали споры насчет того, стоит ли открывать ворота. Мороз пожирал запасы дров.

Скилджан и Геррьен держали ворота на замке.

Погода будто вступила с ними в сговор.

Заступив на пост на сторожевой вышке, Марика не увидела ничего из того, что рассчитывала увидеть. Она пробыла там недолго, но успела замерзнуть. Все вокруг покрылось слоем предательского льда. Самцы, не занятые другими делами, расчищали снег и возводили помосты за частоколом, чтобы охотницы могли метать оттуда оружие. Некоторые пытались откалывать камни от груды, хранившейся на случай возможного набега, но это давалось им нелегко – ледяная буря превратила груду камней в подобие айсберга.

Ближе к вечеру стоявший на вышке Кублин поднял тревогу. Охотницы решили, что это лишь игра воображения взбалмошного щенка, к тому же самца. Но все же две охотницы взобрались на вышку, которая скрипела и покачивалась под их весом, как уже бывало во время прежних ложных тревог.

Кублин, однако, вовсе не стал жертвой собственного воображения, хотя и не сразу убедил охотниц, что он в самом деле увидел опасность. Он отличался весьма острым зрением. Как только он убедил охотниц, те отправили его восвояси, и щен вернулся в логово, где оказался в центре непривычного для него всеобщего внимания.

– Я видел дым, – гордо объявил он. – Много дыма, далеко.

– В какой стороне? – тут же принялась расспрашивать Скилджан. – Как далеко? Насколько высоко он поднимался? Какого он был цвета?

Кублин сбивчиво отвечал, растерявшись от вала вопросов. Волнение в логове нарастало – чем дальше, тем больше.

Марика не столь хорошо знала дальние окрестности, как взрослые. И ей потребовалось больше времени, чтобы сообразить, в чем дело.

Дым в той стороне, на востоке, на таком расстоянии и такого цвета мог означать только одно. Горело стойбище их ближайших соседей, Ласпов. А стойбища не горят, если их преднамеренно не поджечь.

В стойбище Дегнан вновь начался оживленный спор. Главный вопрос заключался в том, посылать ли разведчиков. Скилджан и Геррьен желали точно знать, что произошло. Многие из тех, кто всего несколько часов назад требовал открыть ворота, теперь хотели, чтобы они оставались запертыми. Даже немалая часть Мудрых не желала рисковать жизнями охотниц, если кочевники в самом деле настолько близко.

Скилджан решила вопрос своей властью. Собрав десяток единомышленниц, она отправилась в путь, велев спутницам вооружиться так, как редко вооружались охотницы, – разнообразным метательным оружием, топорами, ножами и даже несколькими щитами. Щиты обычно использовались лишь в показных сражениях во время обрядов по случаю смены времен года.

Марика забралась на вышку вместе с дозорной. Она наблюдала, как отряд матери скользит по покрытым льдом заснеженным полям, пока они не скрылись в лесу к востоку от стойбища.

Когда она вернулась в логово, ей дали железный топор, который точила ее мать, и показали, что делать. Скилджан отобрала его у убитых кочевников, которые не слишком о нем заботились. Чтобы привести его в порядок, требовались многие часы.

Неподалеку Побуда и несколько других – Мудрые, самцы и охотницы, умеющие обрабатывать металл, – делали желобки на остриях наконечников стрел и копий. В центре круга сидел Блаз с котелком яда, осторожно заполняя желобки коричневой тягучей субстанцией с помощью маленькой кисточки. Марика заметила на его лапах перчатки. Молодые охотницы, уносившие обработанное оружие, тоже были в перчатках и складывали его там, где до него не могли добраться щенята.

Марике вскоре наскучило точить топор – ее переполняла энергия, не дававшая усидеть на месте. Слишком много странных мыслей мелькало в голове, пока она водила точильным камнем по зазубренному куску железа. Она попыталась прогнать их прочь, чтобы ощутить мать.

Что-то ее отвлекало. Ощущение то появлялось, то пропадало. Она мысленно следовала за отрядом, в основном чувствуя страх. То и дело подходил Кублин, устремляя на нее вопросительный взгляд, но она лишь качала головой, пока его любопытство не вывело ее из себя.

– Убирайся! – рявкнула она. – Оставь меня в покое! Когда будет что сказать – скажу.

Временами она пыталась почувствовать Грауэл, которая несла в крепость письмо от стаи Дегнан, но не могла ее найти. Впрочем, Марику это не слишком беспокоило. Грауэл была лучшей охотницей стаи в лесу и в поле. Если уж она не сумеет туда добраться, то никому другому это тем более не удастся, и надеяться больше не на что.

Разведчики вернулись на закате, целые и невредимые, но мрачные. И снова в логово Скилджан набились все взрослые самки стойбища. На этот раз они выглядели более подавленными, чувствуя, что хороших новостей ждать не стоит. Доклад Скилджан был короток:

– Кочевники напали на стойбище стаи Ласп. Им удалось прорваться через частокол. Они захватили склады, оружие и орудия, подожгли логова и сбежали. Они не стали всех убивать, не забрали и многих щенят. По словам выживших, кочевники захватили стойбище стаи Бруст и используют его как базу.

На этом доклад закончился. То, что осталось за скобками, внушало не меньший страх. Ясно было, что Ласпы, лишившись припасов, орудий и оружия, выжить не смогут. Брусты, естественно, уже мертвы.

Кто-то предложил привести охотниц стаи Ласп в стойбище Дегнанов.

– Когда придут кочевники, нам не помешают лишние лапы, способные держать оружие. И имя стаи не умрет. На следующее лето они смогут взять себе новых самцов и отстроиться заново.

Скилджан покачала головой и посмотрела на говорившую так, будто та была последней дурой:

– Кочевники – может, и варвары, но далеко не дураки. Они убили всех самок щенородного возраста. Их вынудили к этому охотницы.

Таков был обычай метов – жестоко сражаться до последнего ради защиты стаи. В живых оставались лишь совсем малыши или старики, неспособные удержать оружие. Ласпов можно было вычеркивать из списка стай Верхнего Поната.

Марику удивило спокойствие, с которым все восприняли это известие. Исчезли с лица земли две знакомые им стаи, чего не случалось в течение нескольких поколений. То была громадная катастрофа, предвещавшая намного худшую.

– Что насчет кочевников? – спросил кто-то. Несмотря на царившее в логове напряжение, охотницы вели себя подавленно, даже не ворчали и не толкались. – Дорого им пришлось заплатить за победу?

– Не слишком. Как утверждают выжившие из стаи Ласп, нападавших были десятки сотен.

Среди собравшихся прошел недоверчивый ропот.

– Да, это кажется невероятным. Но они оставили своих мертвецов. Мы осмотрели десятки тел, и большинство из них – вооруженные самцы. – (Снова послышался угрюмый гул.) – Они носили амулеты, принадлежащие более чем двадцати разным стаям. Мы допросили одного молодого самца, которого бросили, приняв за убитого, и которого Ласпы еще не пытали. Он не обладал такой силой воли, как наш недавний гость, и многое рассказал, прежде чем умереть.