Я понял, что увязался за ним, когда очутился на заброшенном складе с крышей в виде шахматной доски, где белыми клетками было небо. Ощутив облегчение и триумф от побега, мы оба зашлись неистовым смехом. При всей его настороженности и недоверии к окружающим, о которых я узнал позже, в ту нашу встречу Акки первым протянул руку и представился. Мы рассказали друг другу о своей жизни, будто уже давно были приятелями и просто делились новостями прошедшей недели. Из его рассказа я и узнал, что он искусственный номинар.

В то время один из частных НИИ Совета открыл двери для несовершеннолетних беспризорников, не знавших ни своей семьи, ни какой-либо ещё, давая шанс обрести новую. Вот только цена была высока. Добровольцам предлагался проект «преноминар», который до этого был чисто военным. Тем новоприбывшим, у кого оказывался скрытый ген номинара, разрешали принять участие. Но наличие скрытого гена не давало стопроцентной гарантии пережить трансформацию.

И вот, не имея никаких корней, кочующий из одного детдома в другой с самого рождения, Акки в надежде найти своё место попал в проект. Ну, а дальше оказалось, что у него имеется скрытый ген номинара. И зная о последствиях неудачной трансформации, а именно – о крайне мучительной смерти, он всё равно согласился.

Нет, члены НИИ Совета не были злодеями, ставящими бесчеловечные опыты над людьми, но и хорошими парнями их назвать тоже сложно. В четырнадцать лет я мнил себя достаточно взрослым, чтобы самостоятельно принимать важные решения, поэтому с пониманием отнёсся к выбору нового друга. Но узнав, что Акки прошёл трансформацию в двенадцать, не мог поверить: какими же уродами надо быть, чтобы оставлять такой выбор за ребёнком.

Не прошло и пары месяцев, как Акки сбежал вновь. На его счастье лаборатория не особо его и искала: кроме необычной внешности, никаких талантов в нём не выявили. Про свои способности к гипнозу мой друг узнал гораздо позже, но они не были чем-то выдающимся. Его талант с трудом дотягивал до способностей триггеров – искусственных номинаров с зачатками силы.

И вот два года спустя после его перерождения мы встретились. До него я, конечно же, пересекался с номинарами на улицах Нового города, но никогда не общался с ними, а тут сразу умудрился подружиться с одним, пусть и с искусственным. С номинаром, чьи волосы напоминали пламя, а глаза неустанно меняли цвет.

До захода солнца мы бродили по заброшенным зданиям Старого города и собирали, на мой взгляд, всякого рода мусор. Акки снабжал этим «мусором» тамошних торгашей, а те ему платили – так он и жил. Мой новый друг двигался проворно, с некоей кошачьей грацией, в то время как я пару раз свернул бы себе шею, если бы не он.

Через неделю после нашей первой встречи я уже выполнял вместе с ним поручения от подвыпившего куратора наёмников в занюханном баре, где колонки работали на последнем издыхании, а от самого мужчины несло чем-то кислым и едким.

Спустя два или три месяца я стал столь же проворно лазить по забытым богами местам и почти не уступал Акки в ловкости. И тогда он познакомил меня с феноменально рослым даже для номинара куратором наёмников по имени Рэк. Именно он научил меня тонкостям общения с его расой: как не задавать с ходу недопустимо бестактные вопросы про возраст и семью. Благодаря его советам мне удалось завести немало приятельских отношений с бессмертными. В отличие от обычных людей, я не просил их продемонстрировать свои способности и не интересовался возрастом.

Вопрос о прожитых годах и среди людей-то считается бестактным, что уж говорить о номинарах, переживших Последнюю войну.

Вот примерно так мы оба и стали малолетними наёмниками. С возрастом Акки сделался куда более скрытным и уже никому не открывал историю своего происхождения. Он и ID каким-то образом сумел переписать на «истинного». Теперь же, спустя более чем десять лет, мы оба превратились в профессионалов и больше не шастали по помойкам.

Акки стал моим первым настоящим другом, в смысле живым, а не выдуманным. До него компанию мне составляли книги и воображение.

***

– Просыпайся, милый. – Надо мной нависла Мойра, чьи мягкие волосы цвета затемнённого графена слегка касались моего лица.

Кресло за её плечом пустовало. Акки ушёл, а я уснул и сказать, сколько точно проспал, без встроенных ИИ-часов не мог.

Лицо Мойры неожиданно стало ближе, и меня накрыло ароматом ментола и цитрусовых – её любимые духи. Когда я проходил мимо оранжереи с апельсинами, передо мной всегда возникал её образ: лёгкий, свежий и летний.

Мне почудилось, что она немного хмурится и чем-то недовольна. Но наваждение вмиг спало, когда она поцеловала меня. Я ощутил горьковатый вкус кофе и сладкий – миндаля. Поцелуй длился недолго, но для меня он застыл в вечности.

– Милый, мне пора бежать. Босс требует самолично закупить ему новые генераторы из-за сбоя. А ты, если у тебя нет заданий на сегодня, оставайся. Я вернусь через пару часов.

Прежде чем я успел вспомнить о данном Акки обещании остаться у него на ночь, она игриво подмигнула, нежно коснулась моей щеки на прощание и скрылась за переливающейся шторой. Видимо, запланированному с утра романтическому ужину сегодня не суждено состояться.

В моём распоряжении был весь день, и я решил дождаться Мойру, чтобы пойти вместе с ней домой, а там уже рассказать о просьбе Акки и направиться прямиком к нему.

Пока мои мысли занимали насущные проблемы, я вышел из кабины и тут же поймал входящий вызов через ИИ от Рэка. У него было специальное задание, отказаться от которого значило бы прослыть идиотом, впрочем, заказчик требовал именно меня. Неизвестный богач обещал заплатить просто неприличную сумму кре́дитов за его сопровождение. Среди наёмников моё имя стояло не на последнем месте, но вот гонорар заставлял задуматься: а нет ли здесь подвоха, соразмерного плате?

Путь лежал в пафосный центр Нового города.

На выходе из бара я вспомнил о Мойре и пообещал себе убрать скопившийся посреди нашей квартиры хлам сразу по возвращению – в знак моей признательности и извинений. Солнце нещадно слепило, отражаясь от прибрежных волн вдали, но тёплый бриз подгонял в спину, и я счёл это хорошим знаком.

Скоростной вагон на магнитной ленте – будто хромированная гусеница – уносил меня всё дальше вглубь Нового города. Машина неслась с невероятной скоростью. Пейзаж за окном виделся подобием акварельного рисунка, на который нечаянно пролили стакан воды, а затем поспешно попытались исправить ситуацию сухой тряпкой – картинка смазалась, и в ней едва угадывалась первоначальная задумка мастера. Единственное, что можно было различить, это огромные обсидиановые здания, медленно и величественно проплывающие за окном гусеницы. Этакие мрачные непроснувшиеся великаны, заслонившие своими спинами большую часть небосвода.

По мере приближения к тому или иному гигалиту на нём ярким фейерверком вспыхивала реклама. Вокруг ближайшего гигалита – Окерро – носились кометы, а между ними мелькали логотипы ресторанов и известнейших рецепторов – дегустаторов, пробующих различные блюда с открытым доступом к ID и нервной системе. Благодаря внушительному денежному счёту и строению вкусовых рецепторов эти дегустаторы ходили от одного заведения к другому и пробовали всевозможные блюда с подключёнными к их интегрированному интеллекту наблюдателями. Беднее они от этого не становились, сколько бы ни съели: наблюдатели с остервенелой горячностью готовы платить за то или иное блюдо, чтобы попробовать его не двигаясь с места и не набирая лишних калорий. Именно по этой причине самыми популярными являлись номинары-рецепторы, способные позволить себе есть сразу за троих человек.

Я пробовал себя в этом деле пару раз, но в конечном счёте оказывался той или иной стороной перед унитазом. Запросы в выборе блюд для новичков велись исключительно по принципу «сможет или нет». Были и такие рецепторы, которые на спор ели всевозможную дрянь, но я к ним не относился.