Я по́ небу расклею звезды

И тряпочкой протру Луну.

Взгляну с улыбкой несерьезной

В космическую тишину…

Сошью из туч мантию неба,

Одену в грезы горизонт.

Очнусь… а это просто небыль,

А это просто яркий сон…

Немного грустно, сон растаял,

Остался привкус полугрез.

Ну а душа еще летает,

Босая, по обломкам звезд.

Размахом своих крыл прозрачных

И сотрясая тишину!

Стирая прах от слез вчерашних,

Все ищет истину одну.

Все ищет нежности приметы,

Намек на верность и любовь!

И своей песней неодетой

Сознанье помрачает вновь.

Я б по́ небу расклеил звезды,

Дыханием согрел Луну.

Но все ж боюсь, что слишком поздно,

И в суете давно тону…

И суета давно сковала

Свободное движенье рук.

А время пеплом покрывало

И заглушало сердца стук.

И я почти исчез бесследно

Под листьями опавших дней.

Прожив полжизни бесполезно,

Ища любовь, не знал о ней.

Не понимая ее почерк,

Слагая оды в ее честь,

Не замечая дни и ночи,

Но все же верил: она есть!

И в замкнутом кругу познанья

Я что-то новое искал.

Искал загадку мирозданья —

Ту, что когда то потерял.

Куда забыты все дороги,

Осталась лишь одна стезя.

Туда, где честь и вера в Бога,

И по-другому там нельзя!

Там та земля, что ноги греет,

Там небо то, что пьют глаза.

Там воздух оживить умеет,

Там жизнь вложилась в полчаса.

И полчаса – это так много,

И нужно их уметь прожить!

За каждый вдох и выдох Бога

Я научусь благодарить!

Я научусь, ведь не умею…

Я научусь за полчаса!

Дыханием Луну согрею,

Расклею звезды в небесах…

Мы оба – герои сожженных романов,

И слово «любовь» звучит страшно и странно.

Боимся тепла и загадочной искры,

Легли на страницы, сгорели так быстро.

На полках судьбы нам с тобой не пылиться,

И в зеркале луж не видать наши лица.

И почерк неясен, и текст неразборчив,

Читает лишь ветер из пепельных строчек.

То громко смеется, то плачет в рубашку,

То бровь поднимает, вздыхая так тяжко.

Но все же читает о нас между строчек,

Хоть почерк неясен и текст неразборчив…

Я прошу: лишь дайте мне надежду,

Нарисуйте мне последний желтый лист.

За окном фонарь пусть тускло брезжит,

Слышится холодный ветра свист.

Пусть холодный, ранний луч рассвета

Режет небо клином журавлей.

Клин уходит в горизонт, уносит лето,

Ляжет снег на одиночество полей.

Ляжет снег на суетную вечность,

Но в душе моей всегда тепло.

Я в глаза твои смотрю – там бесконечность!

Там теряются обида, боль и зло.

В них единственных без слов читаю

То, что не опишешь на словах.

И других таких я глаз не знаю,

И тону в них, и уходит страх!

Я прошу: лишь дайте мне свободу,

Сохраните душу от потерь.

Я руки твоей коснусь – и слава Богу!

Ты со мной, ты рядышком теперь!

Ты – со мной, я слышу нить дыхания

И боюсь хоть что-то упустить!

Ты – со мной, и с нами два создания,

Те, что невозможно не любить!

Я прошу: будь счастлива ты с нами,

Каждым днем и мигом дорожи!

Нежно век твоих коснусь губами,

Ты – наша любовь и наша жизнь!

Состояние души – когда мне холодно…

И холодный снег с дождем совсем не в счет.

Просто я оставлен всеми – с поводом, без повода,

Так или иначе, задом наперед…

Разговаривать с самим собой не хочется,

Да и скучно это… собеседник я плохой!

А сосед…? Да что мне с ним морочиться?

Да и в делах душевных он «ни в зуб ногой».

Я пойду по переулкам, затеряюся,

Мне бы совесть там свою не потерять!

Мне б забыться, да, увы, не получается —

Ведь за все придется отвечать.

Быстрым шагом, полуперебежками

Разомну сегодня уличную грязь.

Жребии упали, да все – решками,

А орля, я заказал не в масть…

Вроде спето все, прожиты модуляции,

Пауза застыла… Дальше что?

Новый день, другие интонации,

Все как-то фальшиво, все не то…

Все на весе номинала вязано,

Все продажно за фальшивый грош.

Правда ежедневной ложью мазана,

Только Богу точно не солжешь.

Перед Ним как прах мы рассыпаемся,

Дни наши – быстрее челнока.

Нас несет… а мы все плыть пытаемся,

Наших жизней мутная река.

Вновь разукрашу окна в белый цвет,

Внесу в ночной минор немного лака

И нарисую сказку там, где ее нет,

И завернусь в нее, как в грязный плед бродяга.

Она осветит мой остывший мир,

Закатным заревом нечаянно согреет.

Любовь, одета в рваный кашемир,

Нашлась, жива еще, но тяжело болеет!

Я попытаюсь ее медленно поднять,

Достать ее из-под толпы бегущей.

Кровь вымыть, раны все перевязать,

И пусть останется в моей душе «живущей».

Меня прозренье больно озарит,

Ее искал я бесконечными годами!

Ее, святую, Бог всем нам дарит —

Любовь с пробитыми руками и ногами!

Она больна смертельно среди нас,

Ее уродуем мы, рвем, калечим!

Любим выплевывать обрывки фраз

И гордо врать умеем – о прекрасном, вечном!

… Не разукрашу окна в белый цвет…

Закончились все силы, кисти, краски.

За окнами остался мир где мира нет.

И грустно стало от тяжелой сказки!

За окнами стоит все та же ночь —

Неповторимая, в изящном черном цвете.

Но не боюсь ее, гоню все страхи прочь,

Пусть все падет, но есть любовь на свете!