Телевизор они перестали смотреть, хоть тот и был у них. В нем ни разу не показали Пенжинское море, а только: далекую страну Украину, каких-то пидорасов и ДНК. Разврат сплошной, и большая женщина-сенатор с прической, как ящик из-под рыбы на голове. Интересно, а как она в нем охотится и спит? Мухоморов надо поменьше есть; радовались вчера этой женщине вроде бы и не шибко, но соседи шваброй в пол стучали.
Да, перестали включать телевизор, разве канал «Культура» изредка. На нем поспокойнее – знают люди стыд. Писатели сейчас здешние, столичные, выступают. Про них сказали, что они самые важные из всех писателей, им большие премии дают. Один говорит:
«Пишем мы теперь всякую головную чушь. Не выходя из пыльных кабинетов. Ничего не видя, ничего нового не зная. Из какого кому Бог дал разума и опыта. Из Википедии и чужих прочитанных книг комкуем это свое теплое премиальное говно. И кормим им страну, именуя романами».
Ительмены задумались, пропавшая идентичность алюторца напряглась, а с женщинами ничего не произошло – что им та Википедия.
– Вот и хорошо, хоть эти по улицам просто так не болтаются. От метро к метро.
– Если им в кабинетах так плохо, к нам могли бы поехать – что ж он жалится? Земля большая. Оленя пасти, рыбу ловить, зверя бить, яранга жить. Жену бы, может, себе нашли, хотя эти вряд ли, – вечером, уложив Солнце спать, наелись рыбной толкуши.
Камни возле газового очага нагрелись, отдавая тепло. Разомлели. Пели сказки на втором морском языке о Во́ роне. О мудром Во́ роне возрастом в тысячи лет. О маленькой мыши, что собралась замуж за хитрого лиса. О лососе, который был умнее других и не пошел на нерест. Об однозубом морже. О злых чукчах. О глупых соседях и сварливой жене, плохо кончившей.
Они били в бубен, пританцовывая, а соседи – в потолок, звоня участковому. Горловое пение на вдохе и выдохе. И звук все нарастал, нарастал…
А однажды поутру, когда тоскливым криком над городом полетел тощий весенний гусь, когда половинки Солнца сквозь трубу и окно заглянули в однушку – там не было никого. Чисто, прибрано, даже окна намыты. На столе соль в банке под плотной крышкой, чуть жира, муки на день и спички в полиэтиленовом пакетике.
Люди уехали жить полной грудью, и женщины с ними. Туда, где самое время в волнах встречать белух, а потом провожать их песней в корыто на огонь. Там бесшумно живет полярная сова, а в тихую погоду слышно, как где-то совсем далеко, невидимые, лают песцы.
Алексей Лукашенко
Украина, г. Шостка
Окончил Сумской педагогический университет, исторический факультет. Работает менеджером в торговой компании.
Из интервью с автором:
Выставляя свои мысли на обозрение, мы всегда слегка обнажаем душу…
В этом и риск, и некая прелесть, потому что душа – это нечто дарованное Богом…
И если наши мысли находят отклик в чьей-то душе, мы обязательно должны благодарить Бога за это…
© Лукашенко А., 2021
* * *
Ветер колышет открытые окна,
Полуразбитые в доме полотна.
Полуиспорченный вечер проходит,
В полуоткрытую дверь не заходят…
А на другом конце этого света
Кто-то под звездами празднует лето.
Кто-то спешит от земли оторваться,
С кем-то встречаться, с кем-то прощаться.
Жизнь не вмещается в совести рамки,
Вместе хороним песочные замки.
Вместе сжигаем чужие конверты,
В них догорают наши билеты.
Этот раздел на чужое и наше
Мерзостью душ чересчур приукрашен.
И его сладкий, назойливый запах
Манит, как падаль, черных пернатых.
«Завтра» придет, в этом нас убеждают,
Хроники желтых газет не спасают.
Вечные поиски нужных ответов
На свете закончатся, но не на этом.
Ветер колышет открытые нервы,
Очередь в землю, но я в ней не первый.
Полувопросы и полуответы —
Все, что оставит дождливое лето…
* * *
Мы – глина, мы всего лишь глина,
Небрежно брошенная на гончарный круг.
Невзрачная, чуть пошлая картина —
Вот так мы выглядим с тобой, мой друг.
И каждый день вращаемся по кругу,
Как будто брезжит нам в конце тоннеля свет…
Как будто Кто-то нас берет за руку
И в наших душах скомканных наводит марафет.
Ведет Своей рукой по нашей грязи —
И она с легкостью меняет форму, цвет…
В Его руках причинно-следственные связи
И тот заветный проходной билет…
Не в наших силах прекратить круга вращенье,
И вспять не можем бег поворотить…
И в этом вечном круговом движенье
Мы – дети вечные, мы учимся любить.
Мы вечно учимся и ничего не знаем,
Гончарный круг нас кружит каждый день…
Как тень вечерняя, так скоро исчезаем,
После себя оставим?! Тоже тень…
Мы – глина, мы всего лишь глина,
Небрежно брошенная на гончарный круг.
Так низко пали! Почему и в чем причина?!
Мы не желали слышать Неба стук…
* * *
Что делать, когда небо молчит?!
И что стихи – как молитвы!
Слова священников – бритвы!
В цене неравные битвы!
И от неоновой лжи в глазах ужасно рябит…
Что делать, когда кофе остыл?!
Анонсы утренней прессы
Нам уже не интересны,
Статьи ванильно-нечестны,
И убежать от себя не хватит духа и сил…
Что делать, когда рушится мир?!
И в ночь одеты все окна,
Да Винчи сжег все полотна,
В судьбе все бесповоротно,
И без чумы, как ни странно, увы, не сбудется пир…
Что делать, когда просто устал?!
Ловить испуганный ветер
В интерактивные сети,
Растаять в солнечном свете,
А ты на розе ветров, тебя никто не искал…
* * *
Что наши судьбы?
Только масло на холсте…
Игра полутеней, полуоттенков.
Прикосновение мотивов к чистоте,
Крик порванной струны за стенкой…
Невидимого мастера сюжет
Талантливо-трагически расписан.
Он показал, как тень ломает свет
И как мороз ломает ранние нарциссы.
Он в зеркале полотен отразил,
Как небеса дождями заболели…
И как Весна упала, выбившись из сил,
И сажей пользовался чаще акварели…
Во всем многозначении цветов
Он так и не нашел любви оттенка…
И жадно вслушивался в такт чужих шагов,
А слышал только крик души за стенкой…
