– Но ты можешь принудить их выполнять твои приказы?

– Вроде того.

– Значит, контролируешь… – осторожно заметила Фокс.

– Только если того требует ситуация. Но чаще не приходится. Для них я кто-то вроде альфы, чьи приказы непозволительно игнорировать.

– Ты с ними общаешься?

– Мысленно.

– Значит, язык животных не понимаешь?

– Разумеется, нет. Кто я тебе, Маугли? – саркастично усмехнулась Лукерья, делая очередную затяжку. Выскочивший из-за верхушек елей круглый блин луны на мгновение выхватил из полумрака острые женские черты.

– А… – Регина неопределённо помельтешила кистью возле своего лица, не отрывая глаз от шрама Лукерьи. – Это они тебе оставили?

Раздавшийся смех резиновыми мячиками отскочил от стен тамбура.

– Нет, конечно. Это подарок Громова.

– Дениса? – изумлённо округлила глаза Регина.

– Да ерунда. Неудачно увернулась, – отмахнулась, словно речь шла о какой-то мелочи та, докуривая и проталкивая окурок через свистящую щель в полу. – Всё, хорош трындеть. Ты как хочешь, а я пошла спать.

Мало заботясь о других громыхнули раздвижные дверцы, ведущие в вагон. Фокс осталась одна. Сквозняки тамбура поспешно уносили в ночную улицу остатки дыма. Скрипела на несмазанных петлях приоткрывшаяся дверь туалета с характерным ароматом общественного заведения. Колеса меланхолично постукивали: тыгдык – тыгыдык – тык, тыгдык – тыгыдык – тык и так по кругу. За грязными окнами проносились тёмные силуэты, однако рассвет уже угадывался где-то далеко за горизонтом.

К обеду следующего дня становилось всё невыносимее. Солнце нещадно палило в окна, превращая и без того забитый плацкарт в парилку. Шебутная детвора носилась по узкому проходу. Кто-то до сих пор валялся в постели: читая или переговариваясь с соседом. Другие, те, кому предстояло скоро сходить с поезда, уже сложили постельные принадлежности и тихонько сидели. Вспоминали: всё ли собрали и ничего ли не забыли.

Генри проснулся лишь к полудню. Вполне бодрый, хотя без лёгкого похмелья не обошлось. Заботливая Регина попросила у проводницы горячий чай и теперь, наблюдая за тем, как ложечка устало размешивала сахар в прозрачном стакане, не могла удержаться от ехидства и от всей души поздравила Генри с боевым крещением, невинно полюбопытствовав, не хочет ли он ещё.

Его собутыльники ещё дрыхли. Вернее, не ещё, а опять. Проснувшись часам к десяти, они успели опохмелиться, ну а дальше старые дрожжи дали о себе знать. Фокс, сидя на нижней койке и закинув для удобства ноги на колени Генри, изо всех сил старалась не слушать квартетный храп гиппопотамов, страдающих хроническим насморком, сосредоточившись на несостоявшемся маньяке Раскольникове. Оставалось несколько часов до их остановки, так что нужно было быстрее закончить с классиком, старухой–процентщицей и проституткой Сонечкой. Книгу-то нужно вернуть владелице.

Регина тосковала. Поезд – самое нехорошее место для человека, который постоянно хотел есть. И пускай Генри только и делал, что бегал к ларькам и тележкам во время стоянок, желудок всё равно урчал. Хот-догов, мороженного и слоёных булочек с вишней ей было мало. Хотелось мяса. И борща. И макарон с гуляшом. В очередной раз вздохнув, Регина удручённо закрыла книгу. Всё.

Последние полтора часа длились совсем тягостно. И по моральным соображениям, и по физическим. Не спасали кроссворды и семечки. Хотелось скорее оказаться на свежем воздухе и в один присест сожрать шаурму. Наплевать на то из чего она сделана. Главное, что-нибудь закинуть в желудок.

Наконец, проводница, пройдясь по вагону, оповестила, что поезд прибывает через пятнадцать минут. Поспешно начало собираться скомканное белье. Пока Генри ковырялся с наволочкой, Фокс проскользнула дальше по вагону, выискивая Лукерью и Дениса. Те обнаружились почти сразу. И не только они, но и перепуганные потупленные взгляды с боковых полок.

Знакомая ей мамаша с дитём сидели на нижней кровати и напоминали статуи из застывшего теста. Тихие, рыхлые и бледные. Бегающие глазки, нет-нет, да скользили по валявшемуся на койке Громову. Лукерья сидела рядышком и с удовольствием поедала бургер из известного во всём мире фастфудовского ресторанчика.

– Откуда это? – не поняла Фокс, наблюдая, как она комкает обёртку и, не глядя, бросает на захламлённый коробочками от картошки фри и нагетсов столик.

– Оттуда, – ткнув пальцем в сторону окна, ответил Денис. – Точных координат не назову.

Регина ещё раз с подозрением посмотрела на мамашу. И тут её осенило. Понятно, чего она такая бледная. И остальные тоже почему такие дёрганные. Будешь тут нормальным, когда у тебя перед глазами из воздуха возникают пакеты.

– Вы обалдели? Я же ясно сказала: никакой магии.

– А что, прикажешь с голода пухнуть?

– И что, надо непременно светиться?

– Ты про этих? – небрежный кивок на соседей. Громов с неохотой приподнялся. – Едва мы скроемся из их поле зрения, они ничего не вспомнят, – он грозно прищурился и уставился на диатезного пацана. – Или ты не хочешь меня забывать, а, дружок?

Малец в ужасе замычал, уткнувшись в мать. Кричать в голос он не мог. Бедному мальчику показалось, что в зрачках Дениса промелькнул сам Люцифер: кровожадный, злобный и не знающий пощады. После вчерашнего он бы дорого отдал за то, чтобы никогда больше не видеть ни этого человека, ни его нечеловеческих зрачков.

Некромант вины не чувствовал. Его просто достало, что над ухом кто-то чавкает. История с огурцом никого ничему не научила. Раздражающий хруст чипсов прекратился лишь тогда, когда пацан, сломав зуб, непонимающе вынул изо рта ноготь. Заурядный женский ноготь с отколупившимся по краям лаком. Не завизжал он лишь потому, что в следующее мгновение рассмотрел в пакете и остальную часть пальца, уже поддёрнутую слоем тления.

Мамаша поспешно уволокла позеленевшего сыночка, готового выплюнуть всё, что он сегодня ел в туалет. Но Громов на этом не успокоился. Выждав какое-то время пока тот вернётся и успокоится, он дружелюбно поинтересовался у пацана, понравился ли ему подарок. Ещё и намекнул, что под подушкой его ждёт ещё один, но ему не стоит туда заглядывать. Разумеется, его не послушали.

Дикий крик при обнаружении недостающего пазла, а именно отрубленной по запястье кисти не поднял вагон на уши лишь потому, что Денис предварительно отключил у всего семейства звук. Он, конечно, предупредил, что голос вернёт им потом, когда будет настроение, но если кто-то и дальше начнёт раздражать его резкими движениями и ненужными шумами, последствий миновать не удастся. Для несчастных пассажиров эти сутки стали самыми страшными в их жизни.

Регина, конечно, не знала подробностей, но и того, что увидела хватило, чтобы согласиться с Генри: некромант остается некромантом. Коронное для них моральное превосходство и расслабленность человека, считающего, что он имеет право запугивать остальных – всё это присутствовало в Денисе. И хоть Громов абсолютно не был похож на мрачного антисоциального Влада Орлова, внутреннее наполнение у них было схоже. Сейчас это стало очевидно.

– Нельзя же так… – с ужасом покачала головой Фокс.

– Расслабься, – отмахнулась Лукерья, для которой, судя по всему, ситуация считалась даже забавной. – Будь проще.

Будь проще, потрясающий совет. Начать гневную тираду Регине помешал подошедший Генри. При нём ей не хотелось ворошить некромантские дела, тем более, что им предстояло провести вместе не так уж мало времени, так что она поспешно увлекла его в тамбур, где уже собиралась очередь из самых нетерпеливых.

Майский тополиный пух ударил в ноздри, едва они сошли на перрон. Но какое же это было блаженство, после стольких часов затхлости дышать полной грудью. Положение слегка омрачала сердитая толпа, бурчащая, чтоб они не мешались и сносящая их громоздкими чемоданами.

В очередной раз уворачиваясь Регина натолкнулась на угольно-чёрные омуты глаз и застыла как вкопанная. Буквально оцепенела. Этот гипнотический взгляд она бы не спутала ни каким другим. И это бледное лицо, обрамлённое цвета воронова крыла волосами до плеч.