– Ученические спальни под запретом. Для доступа сюда нужны веское основание и моё разрешение, – Есения холодно скрестила на груди руки. – Оснований, полагаю, у вас нет. Так же как и моего разрешения.

– У нас разрешение от вышестоящей инстанции на полный досмотр школы и прилегающей территории.

– Вчитайтесь в подпункты, господа, ― осадила его та. ― Разрешение не распространяется на жилые помещения, включающие туалетные и ванные комнаты, а так же спальни учеников и учителей. Так что требую покинуть ученический корпус. Сейчас же.

– Мы при исполнении, – важно пропищал толстяк. – И не уйдем. Или вам есть что скрывать?

– Для вас ничего не значат ваши собственные законы?

– Мадам, не глупите. В ваших интересах содействовать. Любое неповиновение будет расцениваться как нежелание сотрудничать. А вам этого не нужно. У вас и так не всё гладко. Показать список нарушений, который я успел составить? – он потряс блокнотом. – Пять страниц мелким шрифтом. И это только начало. А я уже могу его продолжить стоя прямо тут, – король-неудачник осмотрелся. – Комнаты обустроены не по принятым стандартам. Что за аляпистость красок? Что за вычурная мебель? Что за плакаты на стенах? Как ребенок может думать об учебе в таких условиях? Почему женские спальни не отделёны от мужских? Это грубейшее нарушение. Чему вы учите детей? Безнравственности? Что с вашей библиотекой? Почему она не систематизирована? Вы видели слой грязи на стеллажах? Ваши ученики, что, вообще не берут в руки книги? Неудивительно, что отсюда выпускаются ни на что не способные неудачники, которых потом…

Директриса угрожающе скрипнула зубами.

– Вон, – негромко процедила она.

 Толстячок от изумления заткнулся.

– Что?

– Я сказала: вон из школы. Чтобы через три минуты вашего духа на её пороге не было. Иначе я разозлюсь. Очень.

– Вы понимаете, что подписываете себе смертный приговор? – прошипел король-недоросток свистя ноздрями от гнева.

– У вас осталось две минуты сорок пять секунд.

– Вам конец.

– Две минуты сорок секунд.

Есения не менялась в голосе. Она не угрожала, нет. Она предупреждала. И всем было понятно, что слово она сдержит. Наконец, это дошло и до ходячих мертвецов. Переглянувшись, они выразительно уставились на босса. Молчаливый диалог продолжался всего мгновение.

– Зря. Очень зря, – на прощание бросил ей толстяк и торопливо нырнул в проход расступившихся ребят. Его соглядатаи поспешно засеменили следом.

Не сразу, но толпа начала рассасываться. Дело ускорилось, когда за дело взялся Феня, которого до этого, честно говоря, даже не замечали, слишком поглощенные происходящим. Теперь же не увидеть и не услышать его было сложно. Злобное рычание быстро превратило переполненную общую гостиную в редкую поросль зелени на пустыре.

Остались самые стойкие, те, у кого за долгие годы выработалось некое подобие иммунитета к замдиреткору. Среди них и Регина. Правда без Генри. Тот, наверное, сейчас был в учительском крыле и понятия не имел о том, что что-то не ладно. Это Фокс с Русланом бродили от нечего делать по родным коридорам, когда услышали звон стекла и топот ног. Ну а дальше сработал стадный инстинкт.

– Может правда зря? – долетел до них шёпот Леонида Афанасьевича, склонившегося к помрачневшей Есении Викторовне. – Они ж это так не оставят.

– Ещё не понял? – вздохнула директор. – Это изначально не имело значения. У них уже всё решено, а мельтешение тут – это так, ради отписки. Мол, всё сделано по протоколу, не придраться. Знали, змеи трупные, что рано или поздно на них сорвутся. Не я, так ты. Или кто другой из преподавателей. Только этого и ждали.

– Так зачем ты их пустила? Раз… – глаза Фени превратились в узкие щёлки. – Лисовец, Макаров! Вам что, особое приглашение нужно? А ну марш по своим делам! То, что вы недоделанные аспиранты не даёт вам права бесцельно шататься по школе!

Уличённая парочка и глазом не моргнула. Сказывался многолетний опыт.

– Эй, ну зачем сразу ругаться? Я тут просто шнурки завязываю. Совсем не хочется споткнуться, – обиделся Руслан, который и правда последние несколько минут старательно делал вид, что зашнуровывает кроссовок. Только вот либо обувь оказалась кем-то сглажена, либо у Руслана обнаружилась врождённая криворукость, узелок никак не завязывался, в последний момент ловко выскакивая из-под пальцев.

– А я друга жду. Что в этом плохого? – с готовностью поддержала легенду Регина.

Есения Викторовна с бесконечным терпением покачала головой, пресекая жестом новую порцию негодующей тирады зама.

– Руслан, займись своими делами, если таковые есть, – попросила она. – А вы Лисовец, через пять минут будьте у меня. И прихватите мистера Атласа.

Фокс стряхнула наигранную обиду невинной школьницы, мигом становясь серьёзной. Понятно. Час пробил. Их путешествие начинается.

Телепортация, особенно принудительная, малоприятная вещь. Как резкий спуск с горы на американских гонках, когда внутренности словно отделяются от тела и готовы в любой момент шмякнуться тебе на голову. Одно хорошо – длится это ощущение всего несколько секунд.

Ноги Регины с облегчением почувствовали приветливо спружинивший асфальт. Ещё какое-то время ушло на то, чтобы прогнать назойливые искры перед глазами. Медленно в поле зрения проступали бетонные стены, уходящие ввысь этажи, шумная трасса и оживлённый поток людей, которых выплевывали стеклянные двери. Красноречивым опознавательным знаком маячила большая красная буква “М”.

На появившихся из пустоты ребят никто не обратил внимания. Москвичи слишком погрязли в собственных заботах, чтобы что-то замечать. Судя по времени как раз закончился рабочий день, и они уже мечтательно представляли, как придут домой и, блаженно вытянув ноги, облаченные в удобные тапочки, завалятся на диван. Впереди целый вечер: тихий и спокойный. Где нет офисных темниц, треклятых отчётов и злющего босса, у которого горели все сроки. Серая, унылая, но такая стабильная жизнь…

– И куда теперь? – Генри, материализовавшийся рядом с Региной, задумчиво осмотрелся. Ему редко доводилось бывать в здешних местах, и сейчас он чувствовал себя слегка не в своей тарелке, пытаясь вычислить правильное направление.

В этом плане Фокс было проще. Как дитя, родившееся в ближнем Подмосковье, она частенько выбиралась в центр. Правда здесь, на Маяковской была лишь однажды. Ходила с родителями на театральную постановку. Ну да ладно. В гостеприимной столице сложно потеряться. Только если ты совсем идиот и не умеешь читать указатели.

– Пошли, – скомандовала она.

Идти пришлось немало. Есения Макарова редко бывающая в мире людей решила перестраховаться и телепортировала их в самом, по её мнению, безопасном месте. Рядом с выходом из метро. Москва, подобно всем барышням бальзаковского возраста, не прекращала попыток молодиться. За темпами её развития не могли уследить даже сами местные.

Где вчера стояла лавочка сегодня раскинулся короб с очередной кафешкой, а там на газоне, где всегда было прибежище голубей сегодня уже отстроили газетный киоск, который завтра же и снесут, на его месте втюхнув очередной коммерческий проект с хот-догами или билетными кассами. Москва никогда не спала. Даже ночью жужжали башенные краны, скрипели бетонные каркасы и гремел несмазанными запчастями брошенный на стоянке асфальтоукладчик.

Регина с удовольствием вдыхала вечерний воздух, перемешанный с выхлопными газами. Для истинного городского жителя эти две составляющие неразделимы. Как и суматоха. Люди проносились мимо смазанными кляксами, не оставляя следов ни в памяти, ни в жизнях друг друга. Казалось бы, печальное явление, но нет… Так даже лучше. По крайней мере, всех устраивало подобное положение вещей.

Трамвайные рельсы, на которых Аннушка так нексати разлила масло, остались позади. Памятник Владимиру Маяковскому тоже. Как и театр Сатиры с музеем Михаила Булгакова. На пересечении с Малой Бронной ребята снова перешли дорогу, свернули и оказались возле входа в сквер, который по обеим сторонам украшали красивые фонари – знаменитые Патриаршие пруды, где Берлиоз и Бездомный прилюбезнейше беседовали с Воландом.