— Шехзаде Баязид пожелал потренироваться, дождусь его, — дети прижались к его ногам и заладили:

— И мы! И мы! И мы! — взрослые засмеялись. — Мы тоже хотим посмотреть, — Аслан опустился и взял детей на руки.

— А кто будет за мамой присматривать? — дети опустили головы, продолжая улыбаться. — Мама и Лале-султан без вас не справятся. Оставите их одних?! — мужчина постаралась нахмуриться как можно суровее.

— Не-е-е-ет! — дружно ответив, они потянули руки к земле. Став на ноги, помчались к матери.

Лале засмеялась: такие милые, смешные. Аслан не стал их провожать. Он бы предпочёл отправиться в Валахию, даже если бы пришлось столкнуться с Владом. Потому что оставаться здесь было гораздо тяжелее.

«Позаботиться о госпоже? Мехмед, ты не изменился…» — возможно, султан и доверял ему, как служащему, но не упускал случая поставить на место. Раб, да? Что ж, пора признаться, он им стал с самого начала. Только хуже всего — непонимающий взгляд Лале. И она в этом не виновата. Ещё в тот далёкий день, когда она произнесла имя Хасана, а не его, он решил, что ни за что не признается.

Кому от этого станет лучше?

†††

И всё же прятаться вечно никто не может. Шехзаде Баязид под присмотром Заганоса-паши прекрасно справлялся с обязанностями регента. И свободное время проводил в тренировках с Асланом. Он ещё с пяти лет слышал о всех достойных соперниках огненноволосого паши (так Аслана называют в народе). И со всеми ними Баязид мечтал сразиться. Но очень мало паша говорил о Владе Дракула, который уже известен как Цепеш, или же Колосожатель. О нём не говорит и госпожа. А при отце настоятельно советуют не упоминать этого человека. Но почему? Ведь теперь отец сам отправился в поход против Дракула. Почему?!

Лале вместе с Эмине наблюдали за шехзаде, улыбаясь. Хоть Мехмед не желал выделять кого-то одного, к первенцу прикипел всей душой. Возможно, в этом была заслуга, или же вина, Лале, которая на бессознательном уровне любила этого ребёнка больше остальных.

— Машалла, об этом льве услышит мир, — слова Лале стали для Эмине неожиданностью. Та чуть повернулась к ней и осторожно наклонила голову:

— Я не ослышалась, госпожа? Разве вам нельзя так говорить, могут ведь… — неправильно понять, как и она. Лале оторвала взгляд от тренирующихся. И Эмине он показался мутным.

— Думаю, ты знаешь, моё здоровье… — кольнуло в груди, но Лале быстро оглянулась, будто бы ей что-то показалось. Оборачиваясь, она старалась спокойно продолжить: — Моё здоровьё всё слабее, поэтому я не думаю, что доживу до эпохи нового султана. Почему бы и не быть честной? — затем свой взор она обратила на шехзаде.

— Госпожа, не говорите так, ваша смерть… — женщина запнулась: сын проиграл, но остался довольным.

— Матушка, госпожа, — и подбежал к ним. — Как вам? — они не могли не похвалить, улыбка этого ребёнка придавала сил. Но Лале хотела поговорить с Асланом без свидетелей. Взглядом она намекнула Эмине увести шехзаде, и женщина поспешила исполнить. А Аслан всё тянул… но упрекать не было сил.

— Аслан… — как и кричать. Мужчина подошёл-таки, опустив голову. — Аслан, у меня плохое предчувствие, — про себя он усмехнулся, других быть не может, — мне нужно к ним! — с нажимом произнесла Лале, схватив друга за запястье.

— Я не могу!.. — он поднял голову: что задумала?

— Аслан! Я была плохим другом, прости, что многие годы игнорировала то, что гложет твою душу. Но прошу тебя, не отказывай мне сейчас, — Аслан забыл, как дышать. Вину за свои действия чувствовал не только он. Даже не пытаясь объясниться с ней, совсем забыл о чувствах Лале.

— Лале?.. — хватка на запястье сначала окрепла, а затем резко ослабла. Лале покачнулась, но устояла на ногах. — Как ты собираешься отправиться туда? — его лицо побледнело от испуга, а её от усталости.

— Аслан! Седьмая… картина… готова… надо… — глубокий вдох, разум помутнел.

— Хорошо, мы отправимся в Валахию, завтра, если лекари разрешат, — обняв за плечи, Аслан повёл её к дворцу. Пусть служанки и евнухи позаботятся о госпоже и немедленно вызовут лекаршу. У самого душа словно покинула тело, но он выдержит. Главное, чтобы выдержала Лале.

†††

Лале пригрозила лекарям казнью, если не солгут о её состоянии. Те понимали, что такая добрая и справедливая госпожа, всего лишь отчаялась. Но также они понимали, что её дни сочтены. Признаться честно, никто не понимал, как она держится до сих пор.

Дайе и Шахи силой не препятствовали, только отговаривали. А Лале даже и не пыталась донести до них свои чувства. В конце концов, они заботятся о ней, и ничего из-за этого не видят. Одна, потому что привыкла, другая, потому что любит. Только Зара её и понимала. Она увела женщин в сторону, сказала им что-то, и те смолкли. Только смотрели с неким сожалением и негодованием.

Что ж, на ошибках учатся, после ошибок лечатся.

Её решение дошло и до шехзаде Баязида, который в вечер перед отправлением, пришёл попытаться переубедить госпожу. Они долго сидели, взявшись за руки. Довольно нескромный жест, но госпожа относилась к нему даже лучше, чем мать. Она ничего от него не ждала, просто радовалась успехам и любила. Иногда излишне баловала. Они говорили о многом, но о главном Баязид так и не вспомнил. Прощаясь с шехзаде, Лале поцеловала его в лоб:

— Иншалла, ты станешь достойным преемником отца, и твои потомки прославят род османов! — она не могла знать, но данное благословение стало неоспоримой волей небес до конца времён.

Рассвет. У чёрного входа из дворца её ждала карета. Аслан вместо управляющего, Гедже за главную лошадь. А дальше подарок дяди — Хале, быстрая и ловкая лошадь. Других она не знала. Да и не зачем. На карете они ехали лишь до Эдирне. Дальше верхом, и поэтому Аслан подготовил для неё подходящий комплект мужской одежды и не тяжёлый убор для головы. А вызвавшаяся сопровождать госпожу Зара останется в старой столице. Толку от неё дальше не будет, вот если бы умела ездить верхом.

День, другой. Третий. Они уже в Эдирне. Удалось перехватить посланца в Стамбул и узнать, как обстоят дела. Влад использовал тактику выжженной земли, не оставляя врагам ничего, что могло бы им пригодиться при наступлении. Но Мехмед не желал отступать и медленно продвигался вперёд.

Шестнадцатое июня тысяча четыреста шестьдесят второго года.

Тысяча шатров, костров и кипящих котлов. Янычары, сипахи. Ближе к шатрам падишаха и пашей расположились их адъютанты, чауши. Аслана узнавали по рыжим волосам, но недоумевали, что за хилый юноша идёт рядом с ним. Не успели они дойти до шатра повелителя, как навстречу им вышел Махмуд-паша, будущий великий визирь и добрый друг окружения султана. Он вмиг признал госпожу! Но негодование своё сдержал, поспешил провести к падишаху, который разделил его возмущение.

— Ты как посмел привезти госпожу сюда?! — Мехмед ткнул пальцем в Аслана. Лицо его исказилось злобой. Но Лале поспешила ухватиться за его предплечья, чтобы обратить внимание на себя. — Во что ты одета? — попытавшись спокойно вдохнуть, Мехмед закатил глаза. Но Лале обхватила его лицо ладонями и опустила к себе, приложившись лбом ко лбу. Аслан почувствовал себя идиотом, не поверив своим глазам. Махмуд схватил его за локоть и поспешил вывести из шатра и, в конце концов, расспросить.

— Не злись и не спрашивай ни о чём, — она облизнула пересохшие губы. — Я сама не хотела, но чувство необходимости оказаться здесь… — Мехмед обнял её за талию и подвёл к матрасу. Вечер уже наступил, и сегодня он решил лечь пораньше, так как погоня за Дракула выматывала чрезмерно. И это сказывалось на всей армии.

— Могу ли я считать… — он провёл пальцем от виска до подбородка и приподнял её лицо, потянувшись к губам. Но возникло препятствие — мягкие и едва тёплые пальцы Лале.

— Если бы я и хотела, разве способна в таком состоянии осчастливить повелителя? — и усмехнулась. Мехмед встал и прошёлся до конца шатра: дал слабину. Опустил голову, запустив ладонь в волосы.

— А поспать рядом можно? Я не хочу на земле, — обернулся, сощурив глаза.