†††

Маленькие дети в дворцовом саду: мальчик и девочка. За ними наблюдают их матери и старшие братья. Шехзаде дерётся с бостанджи на деревянных мечах, а девочка за ним наблюдает. Конечно, стражник только обороняется и в удобный момент поддаётся. Юный победитель оборачивается на родных, они хлопают в ладоши. Только отца нет. А потом он обращается к девочке, которая за этим наблюдает:

— Хочешь попробовать, Лале? — девочка смотрит широко раскрытыми глазами. Бостанджи становится неловко. — Давай, — шехзаде подходит и вручает ей меч, а затем вместе они нападают на злодея. Бостанджи же волнуется, в какой момент ему сдаться, чтобы юные наследники ничего не заметили. Побеждённый мужчина поднимает руки, сдаётся.

— Мы победили! — дети обнимаются. Лале смотрит на маму, которая улыбается, но головой качает. Старшие шехзаде смеются. А любимица султана Мурада, Хюма-хатун, довольно щурится.

…

Ипподром. Им разрешили покататься. Но лошадь Мехмеда взбесилась и помчалась вперёд, вырвав поводья из рук бостанджи. На глазах Лале мальчик стремительно упал на землю. Вокруг него сбежались люди. Её же сняли с лошади, пытаясь увести. Но Лале рвалась вперёд и плакала. Громко и от всей души. Именно этот плач в будущем Мехмед назовёт раздражающим и запомнит на всю жизнь. Именно после этого случая мама и Хюма-хатун исчезнут из их жизни. И с самой Лале будет что-то не то.

…

— Тебя зовут Аслан? — маленькая госпожа чуть-чуть подросла. Она то послушна, то куда-то убегает, чтобы повеселиться, как хочется. А во дворце теперь живёт сын какого-то царя, которого дядя одолел. Рыжий, с веснушками. Такой необычный. Но мальчик сидит на ветке дерева и голову не опускает! — А меня Лале зовут, давай дружить? — она искренне верит, что может с ним подружиться. И мальчику обязательно станет легче.

— Да, я Аслан, — он посмотрел на неё сверху вниз, подумал ещё о чём-то и спрыгнул. — Тебя тоже привезли сюда силой? — Лале помотала головой, а Аслан нахмурился. Но девочка так мило улыбалась, а большие глаза были такими добрыми, что перехотелось прогонять. — Будем дружить, — и протянул руку. Лале посмотрела на неё непонятливо. — Пожмём друг другу руки в знак дружбы, — не успел объяснить, как Лале ухватилась за его руку своими ладонями.

— Я так рада! — а потом побежала куда-то. — Давай за мной, здесь есть красивое озеро, тебе понравится, — и пришлось помчаться за ней.

Султан Мурад не станет запрещать эту дружбу. А позже одобрит идею ходжам Мустафы и отправит некоторых девушек в школу. Племянница обязательно окажется в их числе: пытливый разум нельзя губить.

…

Погиб шехзаде Ахмед, за ним Алааддин, во дворце остался лишь Хасан. И никто не вспоминал о Мехмеде. А наследный шехзаде начал ходить в школу, и все кругом стали дружнее. Некоторые даже обдумывали будущее под началом шехзаде Хасана. Лале усердно училась. Аслан отставать не желал. А шехзаде нисколько не расстраивался, когда их двоих ставили всем в пример.

Затем пошли слухи об отречении дяди. И тот день, когда шехзаде признался в своих чувствах. И умер. Сорок дней траура прошли как один долгий день, который Лале посвятила совместными воспоминаниям. Ведь они прожили в одном дворце целых четырнадцать лет, из которых она более-менее хорошо помнит только восемь.

И окажется, что кузен нравился ей очень давно! Такой… безупречный с самого детства! Всегда был заботлив и справедлив, во всём старался походить на отца. И никогда никому не желал зла. Он умер, оставшись в грозу искать свою собаку.

…

Конечно, никто не учил госпожу рисовать людей. Но всю жизнь Лале смотрела на разные лица, запоминала в них каждую морщинку. Тогда юная госпожа и подумать не могла, что однажды станет рисовать портреты. И с позволения Аллаха они будут прекрасны.

…

— Гюзалик! Я назову её Гюзалик, — Лале улыбнулась и погладила довольную собаку. Недавно прибывший Влад всё ещё пугал, но теперь, когда он улыбнулся, стало легче.

— Ей подходит, — Лале засмотрелась, и Гюзалик тут же вылезала ей всё лицо. Влад засмеялся в кулак под негодующим взором госпожи. Возможно, всё началось с этого, только Лале всё ещё скорбела, чтобы осознавать что-либо.

…

— Ты ведь сдержишь обещание, правда? То, что дал в конюшне, — он положил свою ладонь на её. Капнула слеза, другая. Другой рукой Влад приподнял её лицо и посмотрел в глаза, подобные ночи.

— Я когда-нибудь врал тебе? — его же глаза цвета неба источали свет солнца.

— Нет, — глаза были полны слёз. Лале моргнула, и они скатились по щекам, но теперь ничто не заполоняло взор.

…

— Что такое? На тебе лица нет, — о, Лале, Аслан чувствует себя таким виноватым. Потому что улыбка перестанет озарять твоё лицо. Зара, почуяв неладное, ненавязчиво подхватила госпожу под руку.

— Хуньяди вместе со своим ставленником пошёл на Валахию, — он сглотнул и шумно выдохнул. А потом быстро произнёс только два слова: — Влад исчез, — и отвёл взгляд. Как будто бы он мог что-то сделать.

— Исчез? — переспросила Лале и повернула голову к Заре, та смотрела с сожалением.

— Его сместили, но ему удалось покинуть княжество, а дальше… — Лале вырвала руку и побежала. Просто побежала, как будто можно было что-то изменить. Ноги привели его в домик Хюмы-хатун. Гюзалик залаяла, но хозяйка пробежала мимо. Она за ней.

Добравшись до тайника, Лале достала другой, уже готовый портрет Влада Дракула, человека, которого полюбила. И чья участь теперь неизвестна. Неужели ей снова останется только одно — смотреть на портрет?

…

— Повелитель, вы обсуждали это на совете? — Мехмед поднял голову: не разозлился, скорее, недоумевал.

— Нет, — а затем снова посмотрел на карту и достал из-под неё другую. — Я пока не уверен, кому из совета можно верить и чьи слуги не продались византийцам, — на другой карте были зарисованы какие-то подземные ходы. — Вот, смотри, — с интересом карту передали ей, — сегодня после ужина получил: катакомбы Константинополя, неполные, правда, — но это может быть достаточно, чтобы подкопать траншеи. Лале даже не заметила, как удивилась. Если раньше Мехмед только говорил, то теперь он занялся делом. Лично.

— Они могут перекрыть некоторые пути? — хотя обвалы городу ни к чему. Можно и беду сотворить своими же руками.

— Разве что перекрыть калитки — специальные выходы, но не посмеют, иначе не смогут получать провиант. Хотя и это решаемо, — он забрал карту и стал смотреть на неё чересчур пытливо: — Что, стал другим человеком? — Лале поёжилась.

— Не то чтобы, просто неожиданно, — и опустила голову под его звонкий смех.

— Просто в этот раз я потратил время с пользой, — раз он и Манису покинуть не мог. — Изучил всё о прошлых попытках, и понял, что просто накинуться на этот город нельзя, — слышать подобное от Мехмеда было удивительно. Но, поскольку султан не смотрел на свою жену, увидеть взгляд, ненадолго наполнившийся чувством восхищения, не смог. — Интересно? — и снова не поднял головы. И спросил как-то сухо. Однако Лале вдруг поняла, что тяжёлым планом Мехмед толком ни с кем не делился. Ему хотелось выговориться.

— Если повелителю будет угодно, — он потянул к ней руку, пришлось взяться. И Лале обвели вокруг стола, чтобы она встала рядом. На удивление, не без лишней самоуверенности и пылкости, Мехмед рассказал, как собирается завоевать Константинополь.

…

Войдя во дворик, Лале замерла. Аслан стоял перед прудом, тяжело дышал. Нужно сказать хоть что-то, но в горле ком, тяжёлый ком. Кажется, что ни скажи, не услышит.

— Лале, скажи одно, — мужчина всё ещё сжимал кулаки, — оно стоило того? — и обернулся. Он отчаянно взмахнул рукой, не зная, куда себя деть. Перед ним стояла госпожа, и лучше к ней подходить. — Какой должна быть причина, чтобы вот так вот… Влад же… — Аслан запустил руки в волосы. Хорошо, что друга рядом нет. Нельзя ему этого видеть.

— Если он отпустит меня, забудет, так будет лучше, — она посмотрела в сторону стены, где хранила два портрета. Третий по-прежнему у Мехмеда. — Однажды ты поймёшь, в конце концов, я из династии османов, — она развернулась и ушла. Из души рвался новый портрет: Аслан. Разочарован он или обижен? Зол или опечален? Что же это было за лицо, что стало невыносимо стыдно?