— Моя прекрасная роза,— она чуть не подскочила от таких резких нежностей. Её широко раскрывшиеся глаза знатно повеселили падишаха. В чём подвох? Посмеяться над рабами, которые думают о себе невесть что, — поздравь меня, скоро мы отправимся в поход, — а затем наклонился к ней близко-близко и прошептал, чтобы никто не услышал: — Год, а может, больше, без меня будешь здесь единоличной хозяйкой, — отстранился!

— Аслан, ты здоров? — Раду ни с кем никогда не сорился во дворце. Да и ничем Аслана не обидел. Разве что не хотел понимать того же, что Мехмед и, может, Лале. Султан посмотрел на юного Дракула с прищуром, затем на рыжего, на чьих руках и висках проступили вены. Как же приятно разрушать веру в чей-то идеальный образ.

— Всё хорошо, — он кивнул. — Если нет каких-либо пожеланий, позвольте откланяться, — даже вспотел немного.

— Позволяю, — Мехмед усмехнулся. Лале обернулась: Аслан почти убегал от них. Лале встала и посмотрела на Мехмеда. Но тому всё равно: — Не побежишь за ним, не объяснишься? — и снова засмеялся. И она побежала, действительно побежала. Только не сумела догнать, затормозив на развилке.

Почувствовав усталость, Лале направилась по знакомой дорожке к домику Хюмы-хатун. Хоть это и был дом для его матери, Мехмед не стал его перестраивать. «Считай, мой свадебный подарок», — так сказал он. Только Гюзалик не было, собака теперь в её покоях жила. Кто запретит хозяйке гарема? Никто.

Войдя во двор, Лале замерла. Аслан стоял перед прудом, тяжело дышал. Нужно сказать хоть что-то, но в горле ком, тяжёлый ком. Кажется, что ни скажи, не услышит.

— Лале, скажи одно, — мужчина всё ещё сжимал кулаки, — оно стоило того? — и обернулся. Он отчаянно взмахнул рукой, не зная, куда себя деть. Перед ним стояла госпожа, и лучше к ней не подходить. — Какой должна быть причина, чтобы вот так вот… Влад же… — Аслан запустил руки в волосы. Хорошо, что друга рядом нет. Нельзя ему этого видеть.

— Если он отпустит меня, забудет, так будет лучше, — она посмотрела в сторону стены, где хранила два портрета. Третий по-прежнему у Мехмеда. — Однажды ты поймёшь, в конце концов, я из династии османов, — она развернулась и ушла. Из души рвался новый портрет: Аслан. Разочарован он или обижен? Зол или опечален? Что же это было за лицо, что стало невыносимо стыдно?

†††

Тысяча четыреста пятьдесят третий год. Последний месяц весны.

Весна была благоприятной, а потому гарем, ожидая вестей от повелителя, большую часть времени проводил в саду. Жёны и наложницы Мехмеда жили под строгим присмотром Лале и двух наставниц. Ни о какой вражде речи быть не могло. Госпожа даже не уделяла особого внимания кому-то одному из детей повелителя. Единственное, чем могли её уколоть соперницы — бесплодие. А Лале даже лучше, раз она не ведает мук женщин, которые хотят, но не могут забеременеть.

Но этот день был особенным. И не потому, что Лале играла с шехзаде Баязидом, дерясь на игрушечных ятаганах. И не потому, что все сегодня решили не портить друг другу настроение. За долгое время в гарем пришли письма от повелителя. Эмине и Гюльшах тут же принялись читать ответы на свои письма. Мехмеду явно не до них, но чуточку любви и внимания красавицам перепало.

— Лале-султан, — Рейхан-ага улыбнулся шехзаде, который вот-вот победить госпожу: Лале поддалась и незаметно разжала руку, чтобы мальчик смог выбить игрушку из её рук.

— Рейхан-ага? — евнух такого занятия не одобрял, но сегодня причитать не стал. Молча протянул футляр.

— Ты первый, — Лале оглянулась: Баязид бежал к матери, довольный своей победой. Женщина благодарно ей улыбнулась. А маленький Мустафа закричал от радости просто так.

— Госпожа, — пришлось снова смотреть на этого сурового стража порядка, — повелитель пишет, что победа близится, вам стоит выехать первой, — Лале нахмурилась. — Портрет, госпожа моя, и султан просит, чтобы вы забрали свои предыдущие работы, совсем скоро столицей империи станет завоёванный город, — евнух поклонился.

— Разумно ли будет осваивать его так быстро? Лучше укрепить защиту, — Лале всё же взяла письмо и перечитала.

— Не могу знать, госпожа, но стоит торопиться, — так как в письме сказано, что в день победы навстречу ей должен выехать Раду. Мехмед оказывает ей огромную милость, позволяя прибыть в Константинополь верхом, а не в карете, как положено женщине из гарема. Лале отдала евнуху футляр и поспешила в свои покои, стоит начать приготовления всему гарему. А ей уже завтра предстоит покинуть это место, полное воспоминаний.

†††

С Раду они встретились на полпути. И когда подъехали к Константинополю, Лале пересела на лошадь. Благо, только подходящую одежду всю дорогу и носила. Вокруг завоёванного города располагалась тысяча шатров, стены уже отстраивали. Главные врата только-только восстановили, но это не прибавляло им чести на общем фоне. Раду показал страже какую-то печать, и их спокойно пропустили.

Великий златой град был разрушен. Воины османов неплохо так разгулялись, ближе к центру всё цело. Но уже тогда она видела крышу Айя-Софии и башни дворца, где, по рассказам, всюду весела багряная ткань. Лошади спокойно шли, люди кругом смотрели по-разному. Некоторые, казалось, вот-вот набросятся. Раду, заметив волнение Лале, поспешил успокоить:

— Они не посмеют, к тому же, почти никого не тронули, только самых резвых, — для него это так обыденно! Но в то же время Раду восхвалял людей, стоявших до самого конца.

— Куда мы сейчас? — на ближайшем перекрёстке они наткнулись на Заганоса-пашу, рядом с ним был и Аслан. Они объезжали город, проверяли, кто и как работает, кто и в чём нуждается. Аслан даже не взглянул на неё, поспешил отправиться дальше. Паша же выказал своё почтение госпоже и спросил, что она думает о победе Мехмед Хана. О её вопросе благополучно забыли.

— Да будет доволен Аллах этой великой победой, — на самом деле, становилось не по себе. Реальность оказалась далека от того, что рассказывали в детстве. Не один год понадобится на восстановление города и его величия. И всё же вот она сбывшаяся мечта османов и всего мусульманского мира. Заганос-паша уловил настроение госпожи и поспешил отпустить их.

Только отправились они не во дворец, а в Айя-Софию. Теперь это не собор — мечеть! Когда до неё оставалось всего ничего, Лале почувствовала себя очень странно. Она обернулась, как будто кто-то прожигал её взглядом. Но так и не увидела никого подозрительного. Только переступив порог мечети, госпожа почувствовала себя в безопасности.

— О, вы приехали! — неожиданными были объятия Мехмеда: сначала Раду обнял его в ответ, а потом и Лале закружили на месте. — Только долго не смотри, а то ругаться будешь, — миг назад он радовался её приезду. Но да, всматриваться не нужно, чтобы понять, что и это место разграбили.

— Мальчишка, — Лале опустила голову, когда двое посмотрели на неё с недоумением. — Вы такой мальчишка, повелитель. Как же мне вас изображать? Молодой мужчина, завоеватель, а ведёте себя… — стараясь не придавать голосу лишних и неуместных нот, госпожа осторожно подняла голову.

— Раздражаешь, хатун! — Мехмед махнул рукой. К нему подошёл мужчина со свитками. Чуть наклонил, и Лале увидела чертёж. Султан принялся за восстановление. И сейчас, не отрываясь от просмотра, повелел: — Отправляйтесь во дворец, пусть госпожа там отдохнёт. Я надеюсь, мой гарем сюда не прибудет сегодня-завтра, — ничего ещё не готово.

— Они будут ждать приказа, — незамедлительный ответ. Довольный Мехмед кивнул и махнул рукой. Лале устало выдохнула и пошла за Раду. Они остановились на пороге мечети, и госпоже снова стало не по себе. Откуда может быть этот взгляд? Людей не так много, так почему же так сложно понять?

— Лале-султан? — Раду проследил за направлением её взгляда, но ничего странного не обнаружил. А сердце Лале неспокойно забилось.

Что не так?

========== …во тьме ==========

Комментарий к …во тьме

Надеюсь, вы примите такое развитие событий.

Если заметите ошибку или опечатку, воспользуйтесь ПБ, буду весьма благодарна!