— Можешь лечь спать, у меня ещё есть дела, — Лале схватилась за плечи, чуть задрав голову. Она его услышала, но ведь интересно! — Можешь подойти, — и она подошла.
На столе лежала карта Византии, той части, где расположен Константинополь и ближайшие к нему города. А если присмотреться, то под этой картой наверняка лежат и другие.
— Повелитель, вы обсуждали это на совете? — Мехмед поднял голову: не злился, скорее, недоумевал.
— Нет, — а затем снова посмотрел на карту и достал из-под неё другую. — Я пока не уверен, кому из совета можно верить и чьи слуги не продались византийцам, — на другой карте были зарисованы какие-то подземные ходы. — Вот, смотри, — с интересом карту передали ей в руки, — сегодня после ужина получил: катакомбы Константинополя, неполные, правда, — но этого может быть достаточно, чтобы выкопать траншеи и сделать подкопы в правильном месте. Лале даже не заметила, как удивилась. Если раньше Мехмед только говорил, то теперь он занялся делом. Лично.
— Они могут перекрыть некоторые пути? — хотя обвалы городу ни к чему. Можно и беду сотворить своими же руками.
— Разве что перекрыть калитки — специальные выходы, но не посмеют, иначе не смогут получать провиант. Хотя и это решаемо, — он забрал карту и стал смотреть на неё чересчур пытливо: — Что, стал другим человеком? — Лале поёжилась.
— Не то чтобы, просто неожиданно, — и опустила голову под его звонкий смех.
— Просто в этот раз я потратил время с пользой, — раз он и Манису покинуть не мог. — Изучил всё о прошлых попытках, и понял, что просто накинуться на этот город нельзя, — слышать подобное от Мехмеда удивительно. Но, поскольку султан не смотрел на свою жену, увидеть взгляд, ненадолго наполнившийся чувством восхищения, не смог. — Интересно? — и снова не поднял головы. И спросил как-то сухо. Однако Лале вдруг поняла, что тяжёлым планом Мехмед толком ни с кем не делился. Ему хотелось выговориться.
— Если повелителю будет угодно, — он потянул к ней руку, пришлось взяться. И Лале обвели вокруг стола, чтобы она встала рядом. На удивление, не без лишней самоуверенности и пылкости, Мехмед рассказал, как собирается завоевать Константинополь. Притом активно жестикулировал и показывал карты.
Сначала они совершат ложный поход: опробуют новые пушки. Пусть весь Запад расслабится, подумает, что османы снова играются. Или как они там говорят? А затем, через полгода, или чуть больше, они построят крепость близ заветного города. Будут топить все корабли, которые откажутся от досмотра. Затем устранят возможное подкрепление, то есть нужно убить братьев императора Константина. Захватят ближайшие города, чтобы спокойно поставить лагерь у стен Константинополя, и начать работы с подкопами. Теперь понятно, каждая карта и каждый документ на этом столе важны. Будет увеличен и флот, чтобы захватить власть и на море. Не хватало ещё с венецианцами возиться. Более того, государства Трансильвании не в том состоянии, чтобы помогать Византии. На словах об этих землях Лале дёрнулась, но Мехмед не обратил внимания.
До самого рассвета султан рассказывал обо всём, что пришло ему в голову. И о том, как можно реализовать все варианты захвата.
— Повелитель, — Лале порядком устала, но ведь интересно! — Сколько времени это займёт? — где-то к середине рассказа, Мехмед посадил Лале на своё место, а сам расхаживал туда-сюда, или стоял над столом, опираясь на него ладонями.
— Не больше пяти лет, дальше уже всё будет бесполезно, — затяжная война всегда есть проигрыш, заведомый и беспощадный. Ещё одно восстание в ближайшее время недопустимо. А затем он посмотрел на Лале, которая вот-вот закроет глаза. — Ступай к себе, смотреть больно, — и ухмыльнулся, что захотелось стукнуть его. В детстве, пусть и не помнила, Лале позволяла себе такое, не без причины. Но теперь не смела. Даже грустно.
«Нужно знать своё место», — Мехмед посмотрел ей вслед, а потом призвал стражника и велел разбудить его ближе к совету.
Лале вошла в свои покои: Шахи-хатун и Зара даже не ложились, дремали сидя на диване. Двери за ней шумно закрылись, и женщины дружно подскочили.
— Госпожа, вы наконец-то вернулись, — Зара чуть покраснела. Хотелось спросить, но как-то не тактично. Шахи наблюдала за воспитанницей молча. А Лале, потянувшись, пошла к кровати.
— Сегодня была самая неспокойная ночь, разбудите, если что-то важное, — сказать, что её поняли неправильно, ничего сказать. Не столько сонной, сколько вымотанной и обессиленной показалась им госпожа. Они переглянулись: как теперь им утешить госпожу?
†††
Разобравшись с документами, Лале вышла в общие покои девушек. Но прямо у входа встретила старого друга, которого быть здесь не должно. Раду уже шестнадцать, скоро станет совсем взрослым. Но такой красавец, машалла!
— Тебе нельзя здесь находиться, — госпожа улыбалась и удивлялась. Но Раду никакого дискомфорта от подобного замечания не почувствовал. Амбер-ага, который ей теперь прислуживал, поспешил шёпотом пояснить, что султан разрешил этому юноше жить в гареме. Раду его слышал, но нисколько не устыдился. А между тем Лале серьёзно спросила: — Ничего не хочешь рассказать? — и только сейчас Раду виновато почесал затылок, после чего обиженно ответил:
— Надо было меня в Бурсу брать, а не здесь оставлять, теперь поздно причитать, Лале-султан, — и поклонился, немного иронично.
— Негодник, — Лале вздохнула, покачав головой. — А где же ты до этого был? — Раду тут же выпрямился, и оказался выше её. Теперь госпоже приходится задирать голову.
— Задание от султана, — и подмигнул. Девушки, увидев его, зашептались, захихикали. Лале посмотрела на Амбера-агу, и тот поспешил успокоить бездельниц.
— Какое ещё задание, Раду? — юный Дракула нахмурился.
— Я думал, ты обрадуешься, а вместо этого всё причитаешь, — ну совсем ребёнок! Ещё надуй щёки и отвернись. А нет, он уже так сделал.
— Когда ты стал таким невыносимым? — Лале обошла его, но тот голову задрал.
— Когда ты! такой занудой стала? Да и какая разница, что разрешил султан? Если бы не это, то когда нам ещё увидеться, — опустив голову, юноша ухмыльнулся. Голова Лале начала закипать: понятно, что ничего непонятно. Хотя в ближайшем будущем всё станет на свои места. Но раз её вмешательством недовольны, остаётся помалкивать.
— Так что за задание? — чуть тише поинтересовалась Лале, Раду довольно улыбнулся, подхватил госпожу под руку и повёл в сад. Кажется, султан там обедать собирался. И надо же, никакие запреты не страшны!
Мехмед действительно ждал Раду в саду. И приходу Лале удивился, но разрешил остаться. Как только еду подали, он велел слугам отойти на такое расстояние, чтобы их не услышали. Оказалось, что именно Раду был в Константинополе и зарисовал план катакомб. Теперь он вернулся с завёршёнными изображениями мест, которыми турки могут воспользоваться при осаде. А ведь Лале могла бы и узнать художника по той карте. Видимо, не отошла ещё от шока в ту ночь. Ведь там всё ясно с первого взгляда: Раду учился рисовать у неё. Правда, черчение у архитекторов нравилось ему больше.
Аслан явился во дворец с посланием от Заганоса-паши. Но остановился, завидев шатёр в саду. Под ним спокойно сидели трое: Мехмед, Лале и Раду. Представшая картина вызвала в сердце бурю. С той ночи было ещё две, и уже точно сомнений у людей не оставалось: хозяйка гарема — любимица султана. А вот чем они по ночам занимались, додумать проще простого. Но что ещё больше выворачивало душу наизнанку, так это лицо Лале, выражавшее заинтересованность в беседе. А то, что Раду стал любимчиком Мехмеда, ни для кого не секрет. Не написать о последнем Владу Аслан не мог. И представлять не хотел, что было после того, как послание оказалось прочитанным. Стоит ли сообщать, что Лале вполне довольна своей жизнью?
Он подошёл к бостанджи, чтобы передать футляр со свитком. Но тут донёсся голос падишаха: ему разрешили подойти. И что же? На Лале он мог только взглянуть, не больше. Мехмед немедля достал послание от учителя, быстро прочитал его и протянул Раду. Тот тоже прочёл и передал обратно. Султан посмотрел на Лале, затем покосился на Аслана и заговорил:
