Фэйрфакс медленно положил раскрытую книгу себе на грудь. Читать было сложно, приходилось продираться через множество слов, значение которых было неясным. Впервые в жизни он имел дело со странной, отрывистой, запретной ритмикой предапокалиптического стиля. И тем не менее, как ему казалось, он понял вполне достаточно, чтобы ухватить суть. У него закружилась голова, словно за то время, что он читал, массивная деревянная кровать под ним растворилась и теперь он камнем летел вниз.

С тех самых пор, как он стал достаточно разумным, чтобы учиться – с того момента, как выучился читать, – он беспрекословно принял учение Церкви: были времена, когда миром правил Сатана; Бог покарал древних, поставивших науку выше всего остального, и наслал на Землю четырех жутких всадников Апокалипсиса: Мор, Войну, Голод и Смерть – как и было предсказано в книге Откровения; благодаря возрождению Истинной Веры им повезло жить в эпоху Воскресшего Христа, когда в мире был восстановлен порядок. Фэйрфакс даже не задумывался о том, что могли существовать шесть возможных сценариев, приводящих к Апокалипсису, не говоря уже о том, что могли найтись люди, глубоко погрязшие в заблуждениях и желающие возвращения к той системе, которая навлекла на них Божью кару. В его руках было материальное воплощение смертного греха, которому твердо решила противостоять Церковь: то, что маскировалось под безобидный интерес к прошлому, в действительности было скрытой формой наукопоклонничества, направленного на возрождение этого прошлого. Содержимое книги было чистой воды ересью, и ее по праву следовало сжечь.

Тем не менее письмо Моргенстерна чем-то задело Фэйрфакса за живое, очень сильно, пусть даже бо́льшая часть была ему непонятна. Что значили все эти слова? К примеру, «цифровое пространство», или «банкоматы», или «антибиотики»? Он снова взял книгу, вернулся к началу абзаца и внимательно перечитал его, спотыкаясь на сложных словах и ломая язык в попытке справиться с этим шибболетом[12], точно один из плененных ефремлян, затем принялся листать дальше в поисках новых упоминаний о Моргенстерне.

Их не оказалось. Шедуэлл тоже исчез. Он приносил извинения за то, что пропустил следующие два заседания общества, посвященных труду об эрозии бетонных сооружений и раскопкам туннеля под Темзой в окрестностях Блэкуэлла, после чего записи обрывались. Этот том был последним в серии. Фэйрфакс предположил, что общество объявили вне закона.

Шедуэлл? Фэйрфакс покрутил это имя на языке. Интересно, что с ним стало? Если он еще жив, то наверняка уже сильно в годах – даже по этим записям тринадцатилетней давности он не производил впечатления человека молодого. Неожиданно промелькнула мысль: Шедуэлл мог быть тем самым пожилым возмутителем спокойствия, который своим возгласом прервал его речь в церкви. Это, разумеется, было абсурдом. Вероятность того, что бывший президент Общества антикваров оставался в живых, не говоря уже о том, что ему удалось добраться до Эддикотт-Сент-Джорджа под проливным дождем, была ничтожно мала. Фэйрфакс сказал себе, что у него слишком разыгралось воображение. И все же эта мысль не давала ему покоя.

Он вернул перо на место, закрыл томик и положил его обратно на прикроватный столик. Затем пристроил сверху очки отца Лэйси, в точности там, где они лежали раньше, – после этого можно было сделать вид, что их никто не трогал, – и задул свечу. На этот раз сон не спешил идти к нему. Было такое чувство, будто из далекого прошлого протянулась рука и провела кончиками пальцев по его лицу. Он был бы рад навсегда забыть прочитанное, но знание все изменяет, и он понимал, что это невозможно.

Перед самым рассветом он наконец уснул, но в скором времени был разбужен стуком в дверь – негромким, но непрекращающимся и все более настойчивым. Уже рассвело, и впервые с его приезда в долину за окном забрезжил намек на бледный солнечный свет.

– Отец Фэйрфакс? – послышался из-за двери женский голос.

– Да, миссис Бадд. Доброе утро. Все хорошо?

– Вы нужны, и быстро. Не могли бы вы подойти?

Он отбросил одеяло, потом вспомнил, что обнажен.

– Я бы с радостью, но, боюсь…

– Ваша одежда испачкалась, преподобный отец, когда вы упали. Я забрала ее, чтобы постирать. Возьмите что-нибудь из вещей отца Лэйси.

Он упал? Так это она его раздела? О Господи! О Господи!..

– Благодарю вас. Я сейчас спущусь.

– Пожалуйста, преподобный отец, поскорее!

В комоде он нашел тщательное отутюженное исподнее и пару длинных шерстяных носков, черного цвета и старомодного фасона. Перспектива облачиться в одежду старого священника была еще хуже спанья в его постели. При мысли об этом Фэйрфакса даже передернуло. Однако он сжал зубы и натянул ее. В шкафу обнаружилась простая черная сутана, пропахшая камфарой и обтрепавшаяся по подолу и обшлагам, которая пришлась Фэйрфаксу впору. Пусть она будет моей власяницей, подумал он. Моей епитимьей. Напоминанием о моем грехе.

Фэйрфакс вышел на лестницу, оборачивая вокруг шеи белый галстук отца Лэйси, и, пока спускался, завязал его.

Агнес ждала его в коридоре вместе с Роуз, одетой для выхода из дома – в длинное коричневое пальто, по всей видимости некогда принадлежавшее отцу Лэйси. Между ними стоял тощий молодой мужчина с непокрытой головой, теребивший в руках войлочную шапчонку. На нем были заношенный черный костюм из чесаной шерсти и штаны, подпоясанные веревкой. Лицо его выражало такую муку, что Фэйрфакс безотчетно протянул руку и сжал его плечо:

– Что случилось, сын мой?

Парень уставился на него покрасневшими глазами, разинув рот, не будучи в состоянии выдавить ни слова.

– Его жена только что родила, и младенец так плох, что не дотянет и до полудня. Нужно окрестить бедняжку.

– В самом деле. Мне очень жаль. Одну минуту.

Он взбежал обратно на второй этаж и достал из сумки молитвенник. Перед входной дверью он натянул башмаки, и Агнес опустилась на корточки, чтобы зашнуровать их. Парень уже ждал на дороге.

– Его зовут Джон Ревел, – прошептала экономка. – Они уже потеряли одного, этот будет вторым. Живут в Свинарнях. Роуз потом проводит вас обратно.

Фэйрфакс поспешил по дорожке к воротам, которые Роуз распахнула перед ним, и они вместе зашагали за несчастным молодым отцом по направлению к деревне. Роуз шла в нескольких шагах впереди. Теперь, когда ливень прекратился, люди мало-помалу возвращались к обычной жизни. Какая-то женщина развешивала в палисаднике выстиранное белье. Еще одна шла по улице, сгибаясь под тяжестью ведер с молоком, которые держала в обеих руках. Обе замерли, когда мимо них проходил Ревел, и Фэйрфакс сделал вывод: очевидно, они прекрасно понимают, что это такое – встретить на улице молодого отца в сопровождении священника ранним утром.

Центральная арка моста почти полностью скрылась под водой. Не более чем в футе от парапета пенился ревущий поток, желтовато-бурый и мутный, силившийся преодолеть запруду из сломанных веток. Брызги летели им в лицо. Ярдах в ста за рекой Ревел неожиданно нырнул в узкий переулок, который тоже превратился в бурный поток, так что Фэйрфаксу с Роуз пришлось забраться на поросшую травой бровку и ковылять вдоль нее, время от времени погружаясь в воду по щиколотку.

За высокой изгородью из невидимых дымоходов к небу поднималось с полдюжины тонких струек дыма. Ревел открыл деревянную решетчатую калитку, и его спутники следом за ним вошли во двор. К ним, в надежде на кормежку, тут же бросились куры, переваливаясь из стороны в сторону, как клирики в задранных сутанах, в то время как свиньи, по всей видимости давшие название этому месту – розово-серые от налипшей грязи, – лениво перерывали пятачками навозную кучу. С трех сторон двора виднелись строения, которые Фэйрфакс поначалу принял за полуразвалившиеся свинарники. Но потом он заметил, как в них шныряют ребятишки, и потрясенно осознал, что это человеческие жилища – покосившиеся хибарки с крохотными окошками и низкими дверными проемами, в один из которых они вошли, предшествуемые Ревелом.