Поминки устроили в крытом соломой двухэтажном строении, которое принадлежало церкви и стояло на противоположном от дома священника конце кладбища. Насколько было известно, церковную пивную, как и дом, построили много столетий назад. Южная стена – мешанина из древнего желтого камня, светлого цемента и современного кирпича, – покосилась, и ее удерживали массивные подпорки из бруса. Постройку оплетали темно-зеленые щупальца плюща. И тем не менее она создавала ощущение основательности, будто наконец прекратила оседать и обещала простоять еще несколько столетий.

В очаге ярко пылал огонь. Рядом стоял железный вертел, достаточно длинный для того, чтобы зажарить целую свинью. В помещении было душно и шумно. Скорбящие сгрудились вокруг очага, пытаясь обсушиться. Дым от разожженных глиняных трубок мешался с паром, исходившим от влажных одежд. Роуз с Агнес хлопотали вокруг большого деревянного стола, снимая тряпицы, которыми были накрыты блюда. Под столом играли ребятишки. Перед бочонками с элем и сидром толпились мужчины и немногочисленные женщины, ждавшие своей очереди, чтобы наполнить оловянную кружку пенным напитком.

Фэйрфакс, стоя на пороге, наблюдал за происходящим. Ему нужен был Кифер. Прежде чем уезжать, следовало уладить кое-какие формальности: сделать запись в приходской книге, подписать ее и заверить. Без помощи причетника было не обойтись. После этого он мог пуститься в обратный путь. Непогода разбушевалась не на шутку, но Фэйрфакса это не смущало: он был молод и крепок и не боялся вымокнуть. Его как никогда переполняла решимость поспеть в Эксфорд до сумерек.

Так и не обнаружив среди собравшихся Кифера, он сделал несколько шагов внутрь, и впервые за все время его присутствие заметили. Разговоры немедленно стали тише, как будто все устыдились своего легкомыслия. Лица посерьезнели. Головы коротко закивали.

– Преподобный отец.

– Преподобный отец.

– Прекрасная была служба, преподобный отец.

– Слово, сказанное прилично, – золотые яблоки в серебряных прозрачных сосудах.

– Благодарю вас. Да будет с вами мое благословение. – Он попытался выразить признательность всем сразу благосклонным поворотом головы. – Его преосвященство епископ просил меня передать его соболезнования по случаю кончины пастыря, служившего так долго. Да упокоится он с миром, которого заслужил.

– Аминь.

– Аминь.

Он перекрестился.

– Мы как раз обсуждали того малого, который поднял крик в церкви, преподобный отец.

– Ах да, – сказал Фэйрфакс и обернулся к говорившему, пожилому мужчине с косматыми седыми бакенбардами. – Кто он такой?

– Никто не знает.

– Он не из тутошних.

– Он уже убрался, кем бы он там ни был.

– Так он же не один пришел. Двое их было.

– В любом случае капитан Хэнкок его приструнил.

Фэйрфакс пожалел, что не успел получше разглядеть чужаков.

– Как по-вашему, что он имел в виду, когда сказал, что гибель отца Лэйси не была случайностью?

– Что его черти взяли, вот оно как! – жизнерадостно сообщил старик.

– Черти?

– Черти, которые сидят в Чертовом Кресле.

– В каком Чертовом Кресле?

– Так называется место, где он упал. Жуткое, безлюдное место.

– Не слушайте его, преподобный отец, – поспешила вмешаться одна из женщин. – Он просто старый пустомеля.

– Вовсе я не пустомеля! Черти существуют, а ежели кто в них не верит, тот еретик! Разве не так, преподобный отец?

– В мире, вне всякого сомнения, существует зло, сэр, какой бы облик оно ни принимало. – Фэйрфаксу внезапно захотелось поскорее завершить этот разговор. – Не смею дольше вас отвлекать. Я искал мистера Кифера.

В ответ одни пожали плечами, другие устремили на него пустые взгляды. После похорон причетника никто не видел.

Фэйрфакс подошел к Агнес, которая разрезала пирог:

– Вы потрудились на славу, миссис Бадд. Угощение получилось выше всяких похвал.

– Отведаете кусочек пирога, преподобный отец?

– Нет, спасибо. Мне нужно ехать. Ты прекрасно играла, Роуз. – Девушка, слабо улыбнувшись, потупилась, и Фэйрфакс снова обернулся к Агнес. – Где мистер Кифер?

– Пошел в церковь, сэр, за приходской книгой.

– А! – воскликнул священник с облегчением. – Так вот куда он запропастился! В таком случае, раз уж все равно придется ждать, я, с вашего позволения, и впрямь подкреплюсь кусочком вашего пирога перед дальней дорогой.

– Вы прочтете молитву, преподобный отец?

– С радостью. – Фэйрфакс постучал ножом по стеклянному кувшину, и гул быстро стих. Он склонил голову. – Благослови, Господи, эту пищу для нашей силы и Твоей славы и не дай нам забыть о тех, кто не имеет пропитания. Аминь.

– Аминь.

Гомон возобновился. Фэйрфакс взял тарелку и воткнул вилку в пирог. Он проголодался; он постоянно испытывал голод и при этом, сколько бы ни ел, умудрялся оставаться худым, как бездомный пес. Создавалось впечатление, что его тело твердо решило восполнить все годы недоедания, от которого он страдал в семинарии. К тому же пирог с начинкой из дичи и крутых яиц и впрямь оказался на редкость вкусным. Фэйрфакс запил его кружкой эля, который принесла Роуз.

Видя, как он ест и пьет, местные жители понемногу осмелели и начали подходить к нему, чтобы поблагодарить за службу: по одному, по двое, робко и нерешительно. Вскоре, однако, его обступила небольшая толпа. Агнес представила ему сельчан: Джорджа Ревела и Джорджа Рогана, фермеров; Джона Ганна, кузнеца, одного из тех четверых, что несли гроб; Элисон Керн и ее сестру Мерси, хранительниц огня, горевшего перед статуей Девы Марии; Джейкоба Роту, золотаря; Джека Сингера, пастуха, с лицом, выдубленным от долгой жизни под открытым небом, и его друга Фрэнка Уотербери, крысолова, который ходил за стадом овец, принадлежащим церкви; Джона Ласти, Пола Фишера и Пола Фуэнте, ткачей…

Фэйрфакс не успевал улавливать все имена и занятия, но было совершенно ясно, что старый священник в той или иной мере оказал влияние на жизнь каждого из этих людей: крестил их, учил в деревенской школе, женил, хоронил их родителей, братьев, сестер и даже – печальная обыденность! – детей. Мало-помалу образ отца Лэйси начал оживать, становиться зримым, и Фэйрфакс пожалел, что не смог поговорить с этими людьми до того, как сел писать надгробную речь.

– Он любил нашу долину… исходил ее вдоль и поперек, знал как свои пять пальцев…

– Ходок был неутомимый…

– И всегда на своих двоих…

– Не припомню, чтобы я хоть раз видел его верхом…

– Это его и сгубило, конечно.

Последнее замечание, вышедшее из уст Ганна, кузнеца, было встречено грустными кивками.

– Очень, очень образованный джентльмен…

– Никогда не выходил из дому без лопатки и мешочка для своих находок…

– Больше всего любил малышей…

– А помните, когда мы были маленькими, он давал шиллинг тому, кто приносил ему какое-нибудь сокровище?

– Полкроны, если вещица оказывалась стоящей…

– И что это были за сокровища? – заинтересовался Фэйрфакс.

– Всякая всячина из древних времен. Монетки с портретом престарелого короля Карла[10]. Бутылки. Осколки стекла. Большей частью всякий мусор.

– А помните старую куклу, которую я нашел на лугу у Трембла? Он был в восторге! Отвалил за нее целый фунт.

– Наверное, тем, кто его не знал, он мог казаться странным…

– В последнее время так и вовсе…

– Многие за это его недолюбливали…

– И в чем это выражалось? – вмешался Фэйрфакс.

– Ну, всегда есть люди, которые говорят… а уж в отрезанной от всего мира деревушке, как наша, таких еще больше.

– И что же о нем говорили?

Местные замялись и принялись переглядываться.

– Я лично так не считаю, но кое-кто говорил, что он пренебрегает Священным Писанием в угоду собственным идеям…

– Да, проповеди у него были странноватые…

Рота, золотарь, страдавший жестоким косоглазием, сложил руки на груди и со значением произнес: