– Неждан, значит… – дед подергал себя за тощую бороденку: – Ты с сыном до пахоты чтоб все изготовил. Проверь плуги, коней береги. Двор на тебе! Подправь, что надо. Проверю!

Неждан кивнул, потом припомнив, что он теперь подневольный, поклонился. А дед продолжил свои наставления:

– Арина, по дому сама реши, что надо с Ульяны и Настасьи спросить. Идите, устал я. И вечерять бы пора!

– Сейчас, деда, – Аришка поманила за собой женское население, и все вышли в сенцы.

– Уля, ты стряпать можешь? – Та закивала часто-часто. – Тогда в клеть и печь топи. А ты, Настя, пойди в ложницы и лавки стели. Завтра дом мыть, чистить. В мешках возьмете шкуры поплоше и несите к себе в клеть. Одежка тоже есть, но то завтра после бани. Нынче недосуг.

Арина старалась хозяйствовать, но умения особого не было, да и откуда? Ульяна – баба опытная – поняла все сразу и решилась сказать слово свое:

– Арина Игнатовна, мы с Настей завтра все обойдем, поглядим и тебе доложим, а ты уж скажешь, что и куда. Проверишь, так ли. Не серчай, если не угодим сразу, холопами никогда не были. Но за доброту вашу отслужим, не сомневайся.

Так и порешили.

Арина вечеряла с дедом: он охотно пускал внучку за стол, хоть и не по уряду. Пока ели рассыпчатую кашу, приготовленную новой холопкой, болтали.

– Аринка, ты завтра с боярыней Ксенией веди себя смирно. Она тебя бабьему ремеслу научит. Как дом обиходить и с холопами управляться, как себя при людях держать. А ты на ус мотай и запоминай все.

– Хорошо, деда. Буду стараться, – тяжко вздохнула внучка, опасаясь боярыни незнакомой и ее науки.

Еще неизвестно, как та наука даваться будет? Кнутом али пряником?

В своей ложнице, на широкой лавке Аришка все вертелась, уснуть не могла. И то сказать, сколько всего одним днем приключилось! И торг в Богуново, и холопы новые, и дом свой. А пуще всего Аришка думала о странном боярине Шумском и его коне Буяне-Хряпе.

Рыжая всех людей видела животными. Понимала, что грех, но если думалось о таком, то куда же деть эти мысли? Бог-то знает обо всем: потаенном, невысказанном. А, стало быть, скрывай не скрывай – все равно все известно. Вот, к примеру, деда Аришка видела мудрой птицей-вороном. Нового холопа Неждана – конем-битюгом. Веселого боярича Демьяна представляла игреливым медвежонком, но тем, который вскорости вырастет в опасного зверя.

А вот боярин Шумской никак не угадывался! То ли волк, то ли пёс… Да и от медведя было много. Странный и интересный парень. И бороды с усами нет! Аришка давеча спросила у деда, а тот отмахнулся от докучливой внучки, сказав только, что Шумской сармат и все они такие гладкощёкие.

Припомнила девушка и глаза боярина Андрея, черные с просверком, что смотрели внимательно и с любопытством, и, сама не понимая отчего, полыхнула румянцем горячим. Повертелась еще немного под новехонькой шкурой и уснула.

А по утру дед и внучка поели вкусной стряпни Ульяны и начали сборы в боярские хоромы: умылись чисто, нарядились во все новое. Михал Афанасьич в кафтан серого цвета, а Арина в белую рубаху, да запону нежной выделки. Дед Мишка вытащил из сундука богатый подсумок* в подарок Акиму Фролычу: тисненая кожа, обработанный край. Редкость большая и все потому, что работа тонкая, аккурат для боярина вещь. Арина завернула в новехонький плат клубок тесьмы кружевной для боярыни. Аришка плела-рукодельничала так, что в старом-то городище у нее и покупали кружева: кто на одежки пришить, а кто и на оклад для иконы. Полюбовались друг другом дед с внучкой и отправились степенно на Медведевское подворье.

У ворот дома боярина Акима Фролыча встретил их веселый Демьян:

– Рад гостям честным. Давно уж поджидаю, – кивнул охальник деду Михаилу. – Арина Игнатовна, и ты тут? Коня моего пришла проведать? Так я не против. Можешь даже с ним челомкаться, коли будет охота.

– Благодарствую, боярич. С конем твоим завсегда рада. Лучше с ним, чем абы с кем, – отпела рыжая, поклонившись.

Михаил Афанасьевич грозно цыкнул на свою уж слишком вольную внучку и кивнул Демьяну:

– Спаси тя, Демьян Акимыч. – Демка не успел ответить на приветствие деда: на крыльце большом показались хозяева.

– Здравствуй, боярин Аким Фролыч, – Михаил Афанасьевич поклонился поясно, за ним Аришка, одномоментно забыв о шутнике Демке.

– И тебе не болеть, Михаил, сын Дорофеев, – Аким Фролыч мужчина серьезный, и борода у него такая же – окладистая, внушительная.

Аришка смотрела во все глаза! Сын-то воеводский прямо вылитый барсук. Обстоятельный, домовитый – вон как городище отстроил, любо-дорого. Только на вид леноватый, неповоротливый. Зато жена его – Ксения – чистая тигра!

О тиграх Арише читал деда – это, мол, кошки полосатые, только дюже лютые и опасные. Вот боярыня Ксения и была такой, ни убавить, ни прибавить. За спиной красивой хозяйской жены топталась симпатичная деваха: коса темно-русая, а глазищи малёхо раскосые, золотистого тону. Дочка боярская, не иначе. Видать, в мамку пошла.

Обе женщины разглядывали Арину без всяческого стеснения, и с того бедняжку прошиб озноб. Холодком спину подёрнуло, будто и не теплое апрельское утро вовсе, а стылый ноябрьский вечер.

– Добро пожаловать, гости дорогие, – пропела величаво Ксения, и махнула повелительно рукой Арине, мол, ступай за мной.

Делать нечего, пришлось идти. Ариша кивнула деду, отмахнула положенный поклон боярину и Демке, а тот улыбаться перестал и смотрел на рыжую серьезно, будто жалостливо немножко. С того Аришка поняла – наука от боярыни будет совсем не пряник медовый.

Шла степенно, следуя за хозяйками – пожившей и молодой – и думала, как себя ставить-то? Нешто с тигрой можно договориться? Она в один укус тебя съест. И если уж и налаживать разговор, то выглядеть нужно такой же тигрой. Аринка-то давно поняла, хоть и молодая совсем, что люди разные и ждут к себе особого подходу. Если человек казался Арине мягким, она и шутить-то не шутковала, если грубым, то ехидствовала, а вот тигров еще не встречала, либо не замечала.

Меж тем прошлись по богатому двору, по ровным тропкам около чистых хором. В хоромах тех было ажник три дома и соединялись те домки вроде как мостками – так подумала Ариша, не зная, что мостки называются галереи. Добрались неспешно до малого домка, взошли на крыльцо и расселись по велению матушки-боярыни на лавки, что стояли прямо под навесом у входа в богатое жилье.

Аришка крепко вцепилась в свой узелок с кружевами и сидела прямо, стараясь не опускать головы ниже, чем надо было для ее игры в тигру.

– Тебя как кличут-то? – сказала боярыня с небрежением, будто знать не знала, кто Арина такая.

Вот тут рыжая и поняла – как поставит себя с самого начала, так и будет до конца. Испугается тигры – будет чернавкой, а покажет, что она не холопка, то отношения будет иное. С таких мыслей, Аринка выпрямила и без того ровную спину, голову вскинула, но не горделиво, а с достоинством и посмотрела прямо в рыжие, хищные глаза Ксении:

– Арина Игнатовна Дорофеева, внучка ученого мужа, старого друга воеводы Медведева. Свекра твоего, матушка-боярыня. Он-то нас к тебе в городище и отправил. Вчера еще письмо писал, что приедем. Ай, не получили?

Ксения намёк поняла, но никак не показала своего недовольства, а добавила во взгляд презрения, и оглядела чистый, но скромный наряд Аринки. Сама-то боярыня одета сообразно своему чину: парчовый летник*, шапочка, расшитая жемчугом.

– Друг, говоришь, самого воеводы? А что ж внучка-то так скромно одета? – Ксения изогнула бровь соболиную и ждала ответа на свой грубый вопрос.

– Так не знала я, что дорогих гостей в добром дому встречают по одежке, – Арина глаз не отвела, но ручки, сжимавшие узелочек, дрогнули. А как инако? Все ж впервые супротив родовитой хозяйки пришлось держаться.

Боярыня Ксения брови насупила, губы поджала, но через малое мгновение лицо ее разгладилось, и улыбка тронула румяные губы:

– Молодец, Арина, хорошо держишься. Токмо не задавайся, нос не задирай высоко. Будет с тебя толк, возьму в обучение, – обернулась к дочери своей: – Марья, покажешь Арине хозяйство, дом. Да без озорства! Поясни все обстоятельно. А завтрева с утра ко мне, там и поглядим, кто и что умеет, а кому еще учиться надобно. Все, кыш отсюда, долгокосые! Дел невпроворот!