Какой-то рисунок. Хелена поставила клетку с Орбитом на пол, шмыгнула в ту сторону и, встав на цыпочки, взглянула на рисунок. Линии, углы, крылья. Это был подробный карандашный набросок летательного аппарата. Девочка провела пальцем по краям крыльев, вспомнив фотографию аэроплана братьев Райт [1], которую видела в «Лондонском вестнике». Рисунок изображал почти такую же машину.

Тут из-за спины Хелены протянулась тонкая рука и сорвала листок со стены. Кнопка упала на пол. Стэнли, прищурившись, посмотрел на рисунок, потом аккуратно сложил его втрое и сунул в карман пиджака.

– Извините, – слегка покраснев, сказала Хелена. – Я увидела его на стене и заинтересовалась…

– Любопытство не порок, – мягко произнёс Стэнли.

Хелена растерянно похлопала глазами. Что он имеет в виду?

Стэнли вытащил заляпанный чернильными пятнами платок и вытер лоб.

– Я и правда очень рад, что вы с отцом решили поселиться здесь. – Он повернулся и пошёл прочь, но остановился и оглянулся: – Если увидишь ещё какие-то прикреплённые к стене рисунки, пожалуйста, сообщи мне.

Хелена вспомнила запрет Кэтрин обсуждать происходящее в доме. Должна ли она выполнить просьбу Стэнли? Голова у девочки чуть закружилась. Новый дом. Сонмище часов с боем. Рисунки на стенах. Она вдруг почувствовала невесомость, словно поднималась в летающем аппарате, отправляясь в путешествие к неизведанному, и это ей ничуть не понравилось.

Пока они с отцом осматривали новое жилище, в голове Хелены носились мысли.

– Почему ты согласился на условия мистера Уэсткотта? – взволнованно приступила она с расспросами, как только они остались одни. Её комната была обставлена более чем скромно: кровать с розовым покрывалом и комод. Из единственного окна, выходившего на Трампингтон-стрит, открывался прекрасный вид на университетский городок – группу зданий из жёлто-оранжевого и красного кирпича, производящую впечатление спокойной важности.

Отец раскрыл кожаный чемодан и стал передавать Хелене летние платья, юбки, блузы и две поношенные вязаные кофты с заплатами на локтях. Все вещи помялись.

– Просто я не понимаю, – настаивала Хелена, небрежно бросая одежду на кровать. – Зачем ты пообещал этому отвратительному человеку всё наше имущество? И что за беда, если часы вдруг остановятся?

Отец поднял голову.

– Мы не вправе осуждать чужие решения, – решительно сказал он.

– Но ведь мы можем всё потерять! – дрожащим от гнева голосом воскликнула Хелена. – Ты видел, как мистер Уэсткотт смотрел на Орбита? Словно лев, готовый наброситься на зебру! Если часы остановятся, он заберёт его у нас.

Отец сел на пятки и отрывисто засмеялся:

– Дорогая моя, не нужно волноваться. Орбит в безопасности, и вся наша собственность тоже. Мистер Уэсткотт один из самых богатых людей в графстве, а то и во всей стране. Он может купить сотню попугаев, если пожелает. Для нас эта работа – удачная возможность оставить прошлое позади и двинуться дальше.

Девочка опустила глаза. Спору нет, им нужно изменить свою жизнь. Однако побег от прошлого означает его скорое забвение.

– Этот договор весьма необычен, но я уверен, что он не имеет законной силы, и любой юрист это подтвердит. Тем не менее нам не стоит тратить лишние деньги на консультацию: я буду следить за часами, и они не остановятся. Беспокоиться не о чем. – Отец вынул из чемодана последние вещи и захлопнул его.

Хелена села на край кровати и подковырнула с покрывала вытянутую нитку.

– У Джека и Джилл садовник служил, жил не тужил, – произнёс Орбит и стал клевать прутья клетки.

Отец присел на кровать рядом с Хеленой:

– Согласен, мистер Уэсткотт производит впечатление чудака, и некоторые его затеи немного экстравагантны. Но, честное слово, поводов для волнения нет. Мы будем поддерживать часы в рабочем состоянии, накопим кругленькую сумму и начнём новую жизнь. – Отец улыбнулся. – Мой хороший друг мистер Смит, владелец часового завода в Кларкенуэлле, обещал мне помощь в поисках подходящего помещения в Лондоне. Только представь: однажды у нас будет своя часовая мастерская!

– Но зачем мистер Уэсткотт вообще собирает часы? И разве не странно, что сам он при этом живёт на одном этаже с прислугой?

Отец вздохнул:

– Ну хватит, Хелена. Прошу тебя, больше никаких вопросов. Мы должны проявлять вежливость и не совать нос в чужие дела. Это очень важно. Завтра утром мне потребуется твоя помощь. В коллекции мистера Уэсткотта больше часов, чем я думал, и, боюсь, одному мне не справиться. Напольные часы нужно заводить раз в восемь дней. Хронометры поменьше придётся осматривать каждый день. Необходимо составить подробный список действий и расписание. – И разговор погас, как залитый водой костёр.

Отец задвинул чемодан под кровать Хелены и направился в свою спальню, чтобы взять записную книжку и чемоданчик с инструментами.

– Перед ужином мне надо хотя бы бегло осмотреть коллекцию и определить объём работы. – Он вышел, даже не попрощавшись.

– Хиккори-диккори! – крикнул Орбит, наклоняясь с жёрдочки за насыпанными в медную миску семечками.

Хелена просунула через прутья палец и погладила сине-зелёные перья хвоста.

– Мама, мама, мама! – заверещал попугай. То же самое произнесла про себя Хелена.

Закусив нижнюю губу, дочь часовщика взглянула на дверь. Шаги отца удалялись по коридору в сторону лестницы.

– Мама любит Хелену. Мама любит Хелену, – прошептала девочка птице.

Орбит посмотрел на неё несколько мгновений и нахохлил перья на шее.

– Мама любит Хелену. Мама любит Хелену, – тихо повторила его хозяйка.

– Мама-любит-Хелену-мама-любит-Хелену, диги-дон-диги-дон-диги-дон, – проговорил Орбит, раскачиваясь из стороны в сторону в такт словам.

У Хелены болезненно сжалось сердце и глаза наполнились слезами. Какая глупость! Упрашивать попугая повторять фразы, которым мама терпеливо учила его часами, было всё равно что ковырять открытую рану. Но девочка не хотела, чтобы Орбит забывал эти слова. Его щебет живо воскрешал в памяти картины прошлого: как амазон гордо стоит на подлокотнике мягкого кресла в гостиной, а мама, улыбаясь, умасливает его произнести какое-нибудь предложение или считалочку. «Иногда мне кажется, что этот замечательный попугай – часть меня самой», – часто говорила мама, кормя Орбита кусочками яблока.

Хелена села на пятки и потёрла усталые глаза. Так же как и отец, она изо всех сил пыталась преодолеть горечь утраты, но опасалась, что Орбит забудет всё, чему его научила мама. А это равносильно тому, чтобы снова потерять маму, то есть совершенно невыносимо.

Ровно в половине седьмого вечера Хелена набросила на клетку с Орбитом зелёно-коричневое лоскутное покрывало (мама намеренно выбрала эти цвета, «чтобы напомнить ему о верхушках деревьев») и стала спускаться по лестнице. От поднимающегося из кухни запаха в животе у девочки заурчало. Она остановилась и втянула в себя воздух. Какое-то лёгкое и свежее блюдо. Ладно, по крайней мере повариха у мистера Уэскотта достойная.

Хелена остановилась на втором этаже и заглянула в полуоткрытые двери. Стэнли не преувеличивал, когда говорил, что коллекция занимает все без исключения комнаты в доме. Распахнув от удивления глаза, девочка смотрела на лишённые мебели помещения, заполненные самыми различными часами, стучавшими и тикавшими на все лады. Часы-фонари (их название говорит само за себя), дорожные (небольшие, похожие на ящички, с ручкой для переноски), скелетоны (через стеклянный купол виден весь механизм), настольные (с короткими маятниками) – и над всем этим изобилием возвышались похожие на башни многочисленные часовые шкафы, с длинными маятниками и с резьбой вокруг циферблатов (судя по их количеству – самый любимый хозяином тип приборов для измерения времени).