Она остановилась в дверях. Флорри сидела у огня и жевала поджаренный хлеб с сыром. Рядом с ней расположился молодой человек с длинными, всклокоченными волосами, что вскочил на ноги, увидев Салли.

- И вот, – забормотал он, – навстречу к нему женщина в наряде блудницы, с коварным сердцем. Шедшего по дороге к дому её, в сумерки, в вечер дня, в ночной темноте и во мраке…^[77]

- Прекрати сейчас же! – Флорри хорошенько его встряхнула. – Ты сказал, что тебе больше не обязательно так делать.

- Прости. Но это… это она! – драматично прошептал он. – Та, о которой я рассказывал.

- Ты доставил мне много хлопот! – строго сказала Салли. – Почему не объяснил, что ты не Калеб?

- Я испугался! Ты спросила «Можно называть тебя Калебом?», и я подумал, что если скажу нет, ты поднимешь шум, на который кто-нибудь придёт и поймает меня. Горе мне! Погиб я! Ибо я человек с нечистыми устами…^[78]

- Нейтан! – Флорри повернулась к нему, уперев руки в бока.

- Прости, – он опустился на свой стул. Флорри негодующе потрясла головой.

- С тобой ничего не поделаешь. Ну-ка, болтун, – она толкнула его ногой. – Дай нам поговорить. Я хочу посплетничать с Салли.

Он покорно встал и надел шапку.

- Можно мне прийти завтра?

- Ты всё равно придёшь, – вздохнула Флорри.

Она проводила его наверх, а потом повернулась к Салли.

- Он – настоящее проклятие. Никак от него не избавлюсь.

- Так это от него ты бежишь! – осознала Салли.

Флорри кивнула.

- Вообще-то, он славный. С ним всё в порядке, просто он немного того, – она постучала себя по голове.

- Его зовут Нейтан?

- Нейтан Уинтерс. Я познакомилась с ним… ну, несколько месяцев назад. Я тогда была на улице ночью, он увидел меня и пошёл за мной. Я сперва испугалась, ведь он был таким странным. Он ходил за мной всю ночь, узнал, где я живу и с тех пор вечно торчал у моего дома, бубнил какие-то куски из Библии и смотрел на меня, как потерявшийся телёнок. Я знала, что он хочет, бедняга, даже если он сам этого не понимал. И я подумала – почему нет? Может, если я пересплю с ним, он уйдёт.

Но стало только хуже! Сама видишь, как он воспитан. Его папа был из диссентеров^[79]. Так что Нейтан привык считать себя грешником и вечно твердит, что нам обоим гореть в адском пламени, если мы не исправимся. Я спросила – если я такая порочная, почему ты меня не оставишь? Он пытался, но был так привязан ко мне, но не мог. Тогда я сказала – если ты не хочешь уйти, это сделаю я.

Я слышала об этом приюте, и знала, что Нейтана не пустят сюда за мной, ведь сюда не пускают мужчин. Так что я пришла. Но как-то ночью выглянула в окно, и увидела, как Нейтан крадётся по улице! Оказалось, кто-то из моих друзей сболтнул ему где я, просто шутки ради.

Я никому ничего не сказала. Потому что ты же знаешь мистера Харкурта – он мог бы натравить на Нейтана сторожа или вовсе запереть парня в сумасшедший дом. А он этого не заслуживал. Он хороший. Он честно работает – подмастерьем у плотника, потому что руки-то у него золотые, хоть и с головой нелады. Я всё надеялась, что он сдастся и уйдёт. Но он не уходил, а теперь и вовсе торчит тут всё время. Но я не против, ведь без меня он будет так одинок.

Салли усмехнулась.

- Да так ты от него никогда не избавишься.

- Никак и никогда, – согласилась с неотвратимостью Нейтана Флорри.

- А я-то думала, что такая хитрая! – опечалилась Салли. – Я спросила, его не ищет ли он тут светловолосую девчонку. Он сказал, что ищет, и я подумала о Мэри. А это была ты!

Флорри пригладила свои льняные пряди. Она всё ещё носила форменное платье приюта, но платок теперь был сдвинут назад, чтобы не скрывать волосы.

- Давай сядем и поедим. Я хочу узнать, как ты докопалась, что мистер Фиске убил бедную Мэри – то есть, леди Люсинду. Мы едва поверили, когда услышали.

Салли купалась в лучах славы. Флорри протянула её вилку с насаженным на неё и щедро намазанным маслом ломтем хлеб с сыром, и та уселась, жевать и рассказывать под вытаращенные глаза и возгласы «О, Боже мой!», «Никогда бы не подумала!» в нужные мгновения.

Когда всю историю как следует обсудили и подивились, настал черёд Салли задавать вопросы.

- Что ты будешь делать теперь, когда приют лопнул?

- Я буду служанкой в трактире. Я попробовала и мне понравилось. Там платят немного, но постоянно, и трактирщик, кажется, неплохой человек. Работа тяжёлая, но крутить хвостом было ещё хуже. Ты знаешь, я нисколько не скучаю по этому – ходить по улицам полуголой, бегать от сторожей… Так что мне будет лучше оставить это.

- А что с Нейтаном?

- Он меня найдёт. Всегда находит.

Салли спросила о сёстрах-хозяйках.

- Они больше тут не бывают, – сказала Флорри. – Муж миссис Джессоп не позволяет ей больше иметь дело с мистером Харкуртом, а у мисс Неттлтон от одной мысли о нём начинается истерика. Миссис Фиске продала дом и уехала из города. Говорят, она вовсе никуда не выходила, даже в церковь. И ни разу не пришла ни к своему муженьку, ни к сыну.

- Зря. Если Круглоглазый чего и заслужил, так это визита своей мамаши. Колючему я такого же пожелаю – он едва жив. Им лучше отправить его в больницу.

- Бедный мистер Фиске. Но это все равно урок, да?

- Я не хочу больше уроков. Мне хватит на всю жизнь, – Салли вскочила. – Вставай, пойдём наверх. Хочу в последний раз тут осмотреться.

Девушки вышли из кухни. По пути наверх им встретились рабочие, тащившие со второго этажа стол Харкурта. Один из носильщиков держал под мышкой греческую вазу. Когда они добрались до двери, сверху сбежала Проныра Пег в простом, но милом платье из синей шерсти и камеей у шеи.

- Стойте! – резко крикнула она.

Рабочие поставили стол и оглянулась.

- Что-то не так, миссис Харкурт? – нервно спросил один.

- Миссис Харкурт? – задохнулась Салли.

- Ш-ш! – Флорри затащила её под лестницу.

- Дайте её мне! – Пег протянула руки к вазе. – Как можно так грубо тащить её?

- Я помню эту вазу! – прошептала Салли. – Она там прячет…

- Что-то не так, Маргарет? – на лестнице сверху появился Харкурт.

- Нет, нет, Гидеон. Я просто пытаюсь внушить этим невежд немного уважения к чужой собственности.

Рабочий, что держал вазу, заглянул в неё и нахмурился.

- Там что-то есть… – Он перевернул её вверх ногами и потряс. Из вазы выпал маленький мешочек.

- Ого, это ж курево!

Пег отняла у него табак.

- Какой же ты порочный и грешный человек! Как ты мог принести это гнусное зелье в дом христианина – и моего мужа, служителя Господа!

- Но, миссис Харкурт, это не…

- Довольно оправдываться! Это же надо было придумать – спрятать в вазу моего мужа! – её голос сломался и из гневного стал скорбным. – Знаете ли вы, как он губит вашу душу? Разве вы не чувствуете боли, когда червь порока гложет её изнутри и превращает в жалкие останки, что будет стыдно явить на Страшном суде?

- Простите, миссис Харкурт. Это больше не повториться, – он прикоснулся к шляпе и дал знак напарнику. Они снова подхватили стол и поспешили убраться. Харкурт спустился к Пег. Мысли былого главы приюта явно были где-то далеко, он был взлохмачен и явно давно не спал.

- Как ты красноречива, дорогая.

- Лишь благодаря тебе, – проворковала она. – Твоими трудами я стала другой женщиной, когда ты завладел струнами моего сердца и повёл на путь праведности.

- Маргарет… – Он попытался обнять её.

- Как не стыдно! – она игриво ускользнула от него. – Средь бела дня? Что подумают твои покровители?

Его лицо потемнело.

- У меня больше их нет, так что не стоит об этом беспокоиться.

- Нет, но будут, – она сама обвила его руками. – Когда мы будем в безопасности, когда скандал все забудут – ты снова сотворишь чудо. Ты больше не потерпишь поражений, ведь тебе буду помогать я.

Она нежно погладила его по щеке и отправилась наверх. Харкурт поспешил за ней.

Салли вышла из убежища и во все глаза глядела вслед этой паре.