Он вернулся в общую залу. Клиентов здесь уже не было – никому была не по душе компания ищеек с Боу-стрит. Эвондейл бросился к Кестрелю, едва завидев его.
- Что тут происходит? Сперва вы получаете какие-то сообщения от Меган на улице, теперь посылаете за мной слугу, говоря, что хотите поговорить со мной. Я ничего не понимаю. Почему вы следите за мной?
- Потому что вы попали в самую гущу событий, в которой я пытался разобраться – как оказалось, вы не имеете к ним отношения, но поначалу это было неочевидно. Это очень долгая история. Но сейчас мне нужно кое-что вам рассказать. Боюсь, это будет для вас потрясением. Та молодая женщина, которую вы называли мисс МакГоуэн, была здесь сегодня вечером. Она следила за вами и вашей встречей с Салли.
- Салли? А, эта ковент-гарденская монашка, что прислала мне записку, – он перевёл дух. – Подождите, что вы имеете в виду, когда говорите «женщина, которую я называл мисс МакГоуэн»?
- Она вмешалась в схватку, – тихо сказал Джулиан. – Произошёл… несчастный случай. Она убита.
- Убита?
- Мои соболезнования.
Эвондейл вслепую нащупал спинку стула и вцепился в неё, чтобы не упасть.
- Мертва. Меган мертва.
- Она просила меня передать вам сообщение. Опять, – с сожалением добавил Кестрель. – Просили сказать, что вы победили. Просила передать вам письмо, что было у неё с собой. Ещё она умоляла вас сжалиться над Розмари. «Пусть он сжалиться над ней, если не может полюбить» – вот что она сказала.
- О, нет… – Эвондейл взмахнул рукой, будто отгонял злого духа. – Вы должны поверить мне. Я не хотел «победить» вот так. Я ненавидел Меган. Я на многое бы пошёл, чтобы избавить свою жизнь от неё. Но это… Это не то, чего я хотел.
- Вы хотите увидеть её?
- Да. Да, думаю, я должен это сделать.
Они вошли в гостиную. Эвондейл приблизился к столу, на котором лежала Меган и встал, глядя на женщину. Брокер глядел на него с задумчивостью, Салли – с нескрываемым любопытством.
- Это всё моя вина, – проговорил Эвондейл. – Я ведь чувствовал, что за мной кто-то следит. Она всегда следовала за мной, следила за мной. Она думала, я смогу привести её к Розмари или кому-то, кто знает, где Розмари.
- А где она? – Не утерпела Салли. – И кто она?
Эвондейл не ответил – лишь продолжил мрачно смотреть на неподвижное и суровое лицо Меган.
Джулиан протянул ему письмо.
- Я должен передать его вам, потому что она хотела того. Что вы с ним сделаете – останется между вами и вашей совестью.
- Полагаю, вы его прочитали?
- Признаюсь – да.
- Да что всё это значит? – настаивала Салли. – Она пристально посмотрела на Джулиана. – И почему ты сказал, что не веришь, будто её правда зовут Меган МакГоуэн?
Эвондейл слабо улыбнулся
- Значит, вы догадались.
- Да, – подтвердил Джулиан. – У меня есть друг-шотландец, и мы с ним как-то обсуждали странности шотландских законов.
- К чёрту шотландские законы! – Салли топнула ножкой. – Если её, черт побери, зовут не Меган МакГоэун, то как?
- Её, черт побери, – тихо ответил Эвондейл, – зовут миссис Чарльз Эвондейл.
Глава 28. Шотландские законы
Салли уставилась на него во все глаза.
- Она твоя жена?
- Я думаю, вы заслужили знать всю историю, – вздохнул Эвондейл. – Раз уже знаете так много. Но взамен я тоже хочу знать все – как вы познакомились, – он перевёл взгляд с Салли на Джулиана, – и как она умерла.
Кестрель ещё раз повторил всю историю, но кратко, и не назвав имени леди Люсинды – хотя нечего и гадать, скоро о её судьбе будут знать все. Казалось, что Эвондейл вовсе ничего толком не воспринимает, но возможность просто посидеть и послушать явно действовала на него успокаивающе. Кроме того, всегда практичный Брокер заказал большой, исходящий паром, котелок бренди с водой, который всем пришёлся очень кстати.
Настал черед Эвондейла. Он встал и принялся нервно ходить по комнате, пытаясь взять себя в руки.
- Хорошо. Вот как всё началось. Почти три года назад я ездил на охоту в Шотландию, а потом задержался в Эдинбурге со своими друзьями, Лодерами. Там я повстречал молодую женщину – она была гувернанткой по соседству. Это была Меган.
Тогда она была очень красивой. По той Меган, что видели вы, этого не скажешь, но тогда в ней ключом била жизнь – настоящий огонь, звериный дух, не знаю. Она была чуть старше меня, но это не было заметно. Мы начали тайно встречаться и… ну, вы можете догадаться об остальном.
Но она начала требовать, чтобы я женился на ней. Это было нечестно – я никогда не давал ей понять, что собираюсь это сделать, а она не и не заикалась об этом, пока не стала моей любовницей. Когда мне пришло время покидать Шотландию, я был рад сбежать, но Меган не собиралась отпускать меня без боя. Как-то утром в день отъезда, я получил от неё письмо. Она метала громы и молнии. Говорила, что она моя жена во всём, кроме имени, целыми страницами напоминала, кем мы были друг для друга и угрожала приехать к Лодерам этим же вечером и устроить настоящий ад, если я немедленно не отвечу ей и не пообещаю жениться. И я подумал – черт возьми, почему нет? Если она вздумает потом подать иск о нарушении обещания, я смогу откупиться. У Лодеров тогда был званый ужин для кучи английских и шотландских важных людей, и меня бросало в дрожь, когда я думал о том, что Меган может явится на этот праздник. Я написал ей ответ.
Он помахал письмом и на его губах появилась горькая улыбка.
– И вот он я – связанная по рукам и ногам жертва. Никогда не думал, что такое произойдёт со мной. Все знают, как легко жениться в Шотландии – парочки всегда убегают в Гретна-Грин. Но большинство людей не осознают – и я этого не понимал! – что Шотландия – это единственная во всём цивилизованном мире страна, что человек может жениться по ошибке! На следующий день после того как я послал Меган ответ, она вцепилась в меня как клещ и не переставала извиняться за то, как себя вела. Она убедила меня провести с ней ночь на постоялом дворе – а на следующее утро сказала, что теперь мы женаты! Я дал ей письменное обещание жениться и… вёл себя с ней как с женой, и тем самым стал ей законным мужем по шотландским законам. У них это называется «иррегулярный брак», но он так же законен, как если бы мы взялись за руки у святого Георгия на Ганновер-Сквер. Закон трактует, что раз это должно быть сделано, это сделано – так мне потом объяснил один адвокат из Эдинбурга. Отец Меган сам был адвокатом – «писарем», как там говорят – и она всё об этом знала.
И только тогда – когда я понял, что это правда, что мы с Меган женаты, пока смерть не разлучит нас – только тогда я заглянул в своё сердце. Я понял, что люблю кузину Аду – всегда любил, но как идиот, как испорченное, глупое дитя, думал, что у меня полно времени предаваться грехам юности и увлекаться каждой женщиной, что мне понравится. Я просто не ждал, что она выйдет за кого-то другого. Она не такова, чтобы в свете её называли красавицей – но это лишь показывает, как мало знает свет – и у неё нет приданого, о чём все так пекутся на рынке невест. Я думал, что она будет ждать – и она ждала, а я теперь ничего не мог сделать. Она честная душа и не согласилась бы ни на что иное, как брак – это самая добродетельная девушка, что видел мир! А я не мог предложить ей замужество, потому что сам был уже женат! Мельницы шотландских законов мелют неотвратимо!
Бледный и хватающий ртом воздух Эвондейл замолчал. Брокер наполнил его стакан. Тот сделал глоток и продолжил уже спокойнее:
- Всё, что я придумал – держать свой брак в тайне столько, сколько смогу. Если бы об этом узнала Ада, всё было бы кончено. Но если бы я смог добраться до письма – единственного доказательства, что Меган могла предъявить – я стал бы всё равно что холостяком. Если письменного свидетельства не будет, закон не признает женитьбы. Но Меган хорошо его прятала, и ничто в этом мире не заставило бы её отдать эту бумагу мне. Я знал, что нет смысла умолять или спорить с ней. Моей единственной надеждой было сохранять тайну.
