- Ты сегодня говоришь так много, гладко и остроумно. Что не так?

Джулиан резко подобрался – но тут же успокоился.

- Я беспокоюсь о Салли. Она уже больше недели в этом приюте. Бог знает, когда она собирается его покинуть, а чем больше я узнаю об Эвондейле и Роудоне, тем больше волнуюсь за неё, – сказал Джулиан и добавил. – Не нужно этих понимающих взглядов. Конечно, эти чувства личные. Я думаю, теперь это очевидно.

- Здесь нечего стыдиться.

- Я не стыжусь. Я в недоумении. Я не понимаю, что вижу в ней. В Салли нет ничего от женщин, которые мне нравятся. Она маленькая и смуглая, нос у неё как у мопса, а голос – будто ржавый гвоздь скребёт по куску шифера. Он едва умеет читать, не знает мира за пределами Лондона, думает, что Моцарт – это лакомство из кондитерской. И ещё… – Он покачал головой.

- Я начинаю думать, что был неправ насчёт этой девушки. Я думал, она навлечёт на тебя неприятности, но, кажется, она оказывает благое влияние. Она будто немного сглаживает в тебе острые углы.

- Скорее стирает в кровь.

- Тебе это не повредит.

- Я обожаю вашу философскую сдержанность. Должно быть, это очень успокаивает пациентов.

МакГрегор рассмеялся.

- Хорошо, я закончил. Так ты узнал что-то ещё об этом Роудоне? Где он живёт?

- В Шордиче. Брокер проследил за ним ещё в пятницу.

- Живёт в Шордиче и держит контору в Саутуарке?

- Интригующе, правда? Он явно предпочитает держать дом подальше от работы. Он переехал в Шордич около полугода назад – Брокер узнал от слуг и лавочников. Роудон купил дом – значит, у него было немало денег. Это очень респектабельный район, да и дом недурной, хоть и не очень большой. Женщина, что убирается там, говорит, что и обставлен славно – хорошая мебель, посуда, дорогие безделушки. Он живёт один, у него нет даже слуги, и не принимает гостей. Он не женат, нет ни детей, ни каких-нибудь родственников. Никто не знает, чем он зарабатывает. Местные подозревают, что у него малопочтенное, но прибыльное дело – ростовщичество или сбор налогов.

- А что думает мистер Дигби?

Джулиан улыбнулся.

- Он сказал, что это расследование будто большой урожай, в котором лишь предстоит отделить зёрна от плевел. И он прав – пока мы собираем все сведения, какие только можем, но не представляем, какие из них пригодятся.

- Что же, я жалею, что приходится уезжать домой, когда дело в самом разгаре. Хотел бы я увидеть, чем оно кончится. Но я не могу надолго оставлять своих пациентов, и доктор Грили теперь может обойтись без меня – хотя, между нами говоря, скоро ему придётся оставить практику. Он слишком стар и хрупок, чтобы работать дальше. Я пообещал, что найду какого-нибудь молодого парня, что сможет перенять его дела.

Джулиан изогнул бровь.

- Вы не думали о том, чтобы взять практику доктора Грили себе?

- Что?

- Доктор Грили на нашёл бы себе лучшей замены и более доверенного преемника, чем вы.

- Ты хочешь сказать, что я бы мог переехать в Лондон? В этот грязный, зловонный, прокопчённый муравейник? Нет, спасибо! На торфяных болотах воздух чище, а у каторжников на корабле я встречал манеры лучше, чем здесь!

- И правда, вы не перестаете поносить Лондон всё время, что здесь находитесь. Я никогда не видел, чтобы вы так развлекались.

МакГрегор метнул на Кестреля взгляд.

- У тебя в голове полно глупостей, но эта превзошла все. Быть может, лет через десять я уйду на покой…. Или через пятнадцать… Хотя, если здоровье позволит… Да чёрт с этим, я хочу сказать, что не собираюсь выкорчёвывать себя из дома, где провёл всю жизнь!

- Я понимаю ваши чувства. Но не могу перестать думать, что живя в Олдертоне, вы будто живёте в прошлом – там жива память о вашей жене и сыне, которых вы потеряли много лет назад, вы выписываете одни и те же лекарства и проводите одни и те же операции год за годом. В этом нет ничего плохого, если это вам по душе. Я просто думаю, что вы могли бы жаждать приключений, начать новую жизнь, пока достаточно молоды и сильны, чтобы наслаждаться ей.

- Приключений! Легко он них говорить, когда тебе двадцать пять.

- Я понимаю, что веду себя очень эгоистично. Я очень бы хотел, чтобы вы остались.

- Вздор! Я знаю, как это будет. Полгода ты пропадаешь на охоте или плаваешь по Венеции в гондолах, а когда наступает сезон – слоняешься по клубам и бальным залам. Я бы видел тебя раз в год.

- Тогда вам точно нужно остаться, чтобы отвадить меня от такой бессмысленной жизни. Но если говорить серьёзно, то если бы вы жили в Лондоне, мы бы могли видеться часто. Большинство моих друзей – люди пустые и одинаковые. Не буду скрывать – я бы променял сотню таких на одного вас.

- Хмф! Ну… Я подумаю над этим. Это всё, на что я готов – не отметать эту мысль сразу. Помни, я ничего не обещал.

- О большем я просить не могу.

Они прошагали по коридору. Джулиан надел цилиндр и чёрный вечерний плащ с небесно-голубой шёлковой подкладкой.

- До свидания, дорогой друг. Передайте мои наилучшие пожелания Фонтклерам – хотя в таких обстоятельствах это звучит совершенно бестактно. Рискну предположить, что в их умах я навсегда связан с насильственной смертью. О, и мой сердечный привет мисс Крэддок. Передайте это ей при Хью, если окажется, что он недостаточно внимателен к свой невесте.

- Не стоит волноваться, что Хью пренебрегает девушкой. С тех пор, как они обручились, я ни разу не видел эту пару по одиночке.

- И ещё одно, – Джулиан вынул из кармана плаща нечто, завёрнутое в коричневую бумагу. – Это для мисс Филиппы. «Книга чудес света» про путешествия Марко Поло с картинками. Я думаю, ей понравится, ведь она – юный историк.

- Она проглотит её целиком.

- Вы думаете, её семья не будет возражать против этого подарка?

- Если ты знаешь Пиппу, то понимаешь, что она никому не позволит стать между ней и новой книгой. А ещё ты слишком боишься Фонтклеров. Не нужно так думать о них. Они о тебе очень высокого мнения.

Джулиан криво улыбнулся.

- Семья повешенного тоже может быть очень высокого мнения о судье. Но почему-то я думаю, что они его всё же не любят.

Входя в дом, Джулиан вовремя вспомнил, что на миссис Мэббитт как раз напал приступ чистоплотности. Не меньше двух раз в год она устраивала побелку прихожей и покраску лестницы, подвергая опасности каждого, кто поднимался или спускался по узким ступеням. По пути наверх Кестрель поплотнее завернулся в плащ, будто летучая мышь, складывающая крылья. Побелка миссис Мэббитт была единственной напастью, от которой Брокер не умел избавлять его одежду.

Джулиан удивился, услышав шаги в гостиной. Камердинеру сейчас полагалось уже быть на рандеву с Энни Прайс. Звуки резко стихли, потом раздался лёгкий перестук шагов к двери, и она распахнулась.

- Салли! – он обнял её. – Салли, вот так чудо!

Она засмеялась, вся сияя от удовольствия.

- Я бы осталась там подольше, если бы знала, что ты так скучаешь!

- Как ты сюда попала? Давно ты вернулась?

- Я пришла вчера вечером, когда тебя уже не было. Брок пошёл копаться в конторе Круглоглазого и сказал, что я должна остаться тут, пока его нет, и присмотреть за тобой. Я приготовила твой халат и выгладила его, будто я твоя рабыня.

- Не стоило этого делать. Обычно я знаю, как найти свой халат, а в чрезвычайных случаях даже могу сам надеть его.

- Ты в хорошем настроении, а? – хихикнула она – Ты боишься, что я сейчас, пока Брока нет и не будет до утра, я снова начну заигрывать с тобой? Нет, больше я этого делать не буду, – она чопорно отодвинулась от Кестреля, разглаживая своё платье. – Ты был прав – не стоит этого затевать. Меньше говорить – меньше согрешить. Я просто хотела поговорить с тобой, по-дружески. У меня есть много чего рассказать.

Салли отобрала у Джулиана цилиндр, плащ и перчатки. Он пошёл в спальню за халатом. Девушка последовала за ним и помогла снять сюртук.

Кестрель поднял брови.