Джулиан сел напротив Салли, вытянув ноги. Он знал историю Брокера, но был не прочь послушать её раз. Это всё равно лучше, чем раз за разом слышать в своей голове «Один день ничего не изменит». О чём он вообще думал? Как он мог так чудовищно просчитаться?

- Наша мама, она добрая душа и прямая как фунт свечей, – продолжала Салли, – но ничего не могла поделать с папашей, да ещё от чахотки страдала, так что не могла ему как следует всыпать. Брок тогда был маленький и тощий, так что папаша стал брать его с собой – пропихивал его в окно, чтобы тот мог отпереть дверь изнутри и впустить папку и его дружков. А уж потом свёл его с карманником. У Брока так славно выходило! Потому его и назвали Брокером – оглянуться не успеешь, как его посредством твоё добро уже утекло скупщику. Конечно, ему никогда не нравилось быть вором. Он знал, что это огорчает маму – хуже всего то, что ему приходилось воровать ради неё. Она была так больна, а папа ничего не делал – всё джорджики спускал на джин и баб. Потом мама умерла, а папаша попался и сплясал пеньковую джигу, – она жестом показала петлю. – А Джорджа отправили в Ботани-Бэй^[23]. А что стало с Броком, я не знала, пока не столкнулась с ним на улице.

- А что насчёт вас? Вы всегда занимались этим ремеслом?

- О, обо мне почти нечего рассказывать. Когда я была малышкой, то обчищала карманы, как Брок, но такой мастерицей как он, я не была. Обычно работала приманкой – заигрываю с парнем, а мой напарник обирает его. Я это бросила – мне хотелось быть самой по себе, и не перед кем не отвечать. А ещё воров вечно хватают и сажают, а я не могу сидеть взаперти. Так что взялась за новое дело. Никто не будет мешать честной шлюхе, которая просто пробивается как может. Конечно, я уводила платки у клиентов, но это же мелочь. Больше для развлечения, и чтобы не забывать старые деньки.

- Как получилось, что вы с Брокером расстались?

- Меня и ещё одну девчонку, с которой мы промышляли вместе, отправили в исправительный дом. А после него я перебралась в Ратклифф и жила с моряком. В смысле, мы не были женаты в церкви – просто жили вместе, моряки всегда так делают, когда болтаются на берегу. Он очень мне нравился. Он был славный – посылал мне деньги ещё несколько месяцев после того как вышел в море, а ведь даже не знал, что у меня было пузо… – Она замолкла и прикусила губу.

- У вас есть ребёнок, Салли? – мягко спросил Джулиан.

- Был. Бекки. Она прожила всего две недели. Она была слабой – все с самого начала говорили, что она умрёт. Я не хотела в это верить. Когда она умерла, я чуть с ума не сошла. Даже сейчас я иногда вспоминаю её и… – она с трудом сглотнула, – скучаю по ней.

Салли вытерла нос рукавом. Кестрель подал её платок. Девушка высморкалась и запихнула его в карман. Джулиан сделал вид, что не заметил.

- Это в прошлом, – сказала Салли. – Я почти оставила это позади. Но я хочу ребёнка. Не знаю, почему. Если это будет мальчик, я ничего не смогу сделать для него, а если девочка – она кончит как я.

- Вы можете выйти замуж.

- Да не похоже! – рассмеялась она.

- Конечно. Я понимаю… – он растерянно замолчал.

- Я не из тех девушек, которые любая мать будет рада видеть невесткой, а? – усмехнулась Салли. – Но я думаю, всё равно найдутся парни, что будут готовы жениться на мне. Но я не такая глупая, какой кажусь! Одна моя подруга вышла за своего сводника, и с тех пор у неё нет ни фартинга, что она могла бы назвать своим – он забирает всё, что она зарабатывает, и пропивает. Она пошла к священнику и попросила совета, а он говорит, что тут ничего не поделаешь – раз этот ублюдок её муж, всё, что добыла она, принадлежит ему. Он сказал, что это закон. Это правда?

- Думаю да. Закон не отделяет замужнюю женщину от её мужа.

- Это ж какой дурой надо быть при таких законах, чтобы с кем-то покольцеваться! Я не из таких!

Джулиан задумчиво посмотрел на неё.

- Почему вы мне это рассказываете?

- Потому что вы очень хандрите, а я хочу вас развеселить. Будь вы обычным парнем, я бы нашла способ получше, чем сидеть да болтать, но вы же всё время меня осаживали. Так что я подумала, что расскажу про Брока, раз уж он близок нам обоим.

- Да, понимаю. Вы были очень добры, Салли.

- Я бы и ещё много чего сделала, Блеск – если бы...

- Вы сделали достаточно. Вы не сочтете грубостью, если я захочу побыть немного один?

Салли взглянула на Кестреля и поднялась.

- Есть люди, – мрачно пробормотала она, – которые не узнали бы что такое доброта, даже вцепись она им в яйца!

- Дознание будет в два часа, сэр, в «Розе и шипе», на Гилфорд-стрит.

- Что, уже сегодня? Как, черт побери, Харкурт так быстро всё устроил?

- Я поговорил с парой соседей, сэр – из тех, что живут вокруг его приюта. Они говорят, что мистер Харкурт хочет покончить с этим делом побыстрее, пока не налетели любопытные.

- Да, он не может допустить вмешательства газет. Это ведь как раз история в их вкусе – падшая женщина, трагическая смерть, тайна личности…

- Не знаю, сэр. Соседи говорят, что у мистера Харкурта в покровителях большие шишки – успешные торговцы, святоши, если даже кто-то из джентов, один или два. Он рассчитывает, что они приглушат тот шум-гам, что поднимется из-за смерти Мэри.

- Правда?

«Впрочем, может подняться куда больший шум-гам, чем вы ожидаете, мистер Харкурт», – подумал Джулиан.

- Брокер, я собираюсь побывать на дознании и хочу, чтобы ты и Салли пошли со мной.

- Вы собираетесь предъявить там письмо, сэр?

- Я не вижу другого выхода. Будет не очень ловко объяснять, где мы его взяли, но это всё равно доказательство, что может пролить свет на смерть Мэри. Мы не можем скрывать его. К тому же…

- Сэр?

Джулиан покачал головой.

- Кое-что в смерти Мэри кажется мне бессмыслицей. На дознании они могут всё объяснить, но если нет… Что же, не будем сейчас об этом. Я хочу, чтобы вы с Салли пошли со мной, потому что хочу знать, нет будет ли на дознании один из тех трёх мужчин, у которого твоя сестра стащила письмо, и если это не Эвондейл, то Салли единственная, кто может узнать его. Но скажи ей надеть вуаль. Думаю, мы не хотим, чтобы он узнал её.

Глава 7. Мистер Харкурт унимает бурю

«Роза и шип» была чистым и приличным трактиром недалеко от приюта. Дознание проходило в просторной задней гостиной. Столы убрали, чтобы освободить место для коронера и присяжных. Зрители сидели на стульях, скамьях или в отдельных комнатках у стен. Джулиан, Брокер и Салли нашли себе такую и разместились там.

Харкурт уже был здесь и вежливо ходил среди людей, всем видом выражая смесь скорби и неодобрения. «Я сожалею о смерти этой молодой женщины, но я потрясен и возмущён способом, которым она её настигла», – будто бы говорил преподобный. За ним хвостом ходили безвкусно одетые сестры-хозяйки, ловя каждое слово Харкурта. Джулиан узнал среди них миссис Фиске. Среди зрителей было немало внушительных и успешных с виду торговцев, мастеровых и священников. Должно быть, это и есть те состоятельные и влиятельные покровители, о которых слышал Брокер.

В зале было и несколько газетчиков, лениво подпиравших стены или вычищавших грязь из-под ногтей перочинными ножами. Джулиан узнал их по выражению лиц – смеси цинизма и любопытства, а также неизменной привычке использовать собственные брюки вместо промокательной бумаги. Но их было мало, так что Харкурт похоже преуспел в своём стремлении держать это дело подальше от газет.

- Видите кого-нибудь из тех троих? – прошептал Джулиан Салли, что разглядывала собравшихся из-под вуали.

- Нет, никого, – прошептала та в ответ. – Если кто-то появится, я кивну.

Появление коронера и судьи вызвало небольшой ажиотаж. Но к удивлению Джулиана, газетчики обратили внимание не на них. Они принялись толкать друг друга и глядеть в дальний конец комнаты, где появился полноватый старик на костылях. На одной ноге у него была повязка, будто он страдал подагрой. Блестящую лысину окружали клочья седых волос. Одет он был просто, но намётанный глаз Джулиана заметил, насколько хорошо подогнан и как дорог его костюм. Ещё этот человек носил громадные, старомодные золотые часы и пенсне в золотой оправе.