Несколько раз рейнджеры полковника Химли врывались в небольшую деревушку на побережье Средиземного моря и опять вынуждены были отходить под ответными ударами противника. Из рук в руки переходил этот клочок каменистого побережья, с высоких утесов которого удобно было обстреливать проходящие караваны судов, а в местной бухте можно было бы спрятать приличной авианосец с эскортом.

Русские подтянули к деревушке много артиллерии, покрыли пулеметными гнездами командную высоту, усилили обороняющийся здесь полк, набив траншеи союзниками китайцами. И когда одна из частей полковника атаковала село, стрелкам не удалось пробиться сквозь густой огонь.

В разгар боя сюда подошли норвежские танкисты генерала Кемифорта, но первая атака танков также захлебнулась. Пушки противника, точно пристрелявшие местность, подбили несколько машин.

Полковая разведка доложила, что на подходе к русским с северо-востока бригада гвардейских ракетных минометов. Если они обрушат свой огонь на позиции сил Альянса, придётся тогда точно уж забыть о взятие высоты. Приходится действовать быстро и принимать смелые решения.

Ни один офицер в части не пользовался такой любовью рейнджеров, как этот приземистый, плотный сорокалетний человек с крупными чертами широкого, открытого лица, с густыми светлыми волосами и крепкой, перевалистой походкой бывалого кавалериста. Полковник Химли, направляясь в сопровождении ординарца на командный пункт, заметил в небольшой лощине средний танк, около которого хлопотал экипаж. Это был один из новых норвежских танков, поддерживавших рейнджеров во время недавней атаки. Сейчас танкисты, отъехав в укрытие, осматривали свою машину. Он, широко шагая, подошёл к ним. Четверо солдат вытянулись по струнке, заметив его.

Молодой рыжеволосый конопатый сержант бойко отрапортовал:

– Здравия и силы полковнику! Экипаж королевских танковых войск построен. Занимаемся осмотром вверенной нам машины. Докладывал командир сержант Вонемсен, сэр!

Хотя тот выглядел бодро, но в голубых глазах читалась усталость предыдущего боя. Там еще догорали огни подбитых товарищей и досада отступления.

– Ты из Норвегии родом?

– Мои предки были с севера, сэр.

– Сегодня, сынок, было тяжело. Но будет еще тяжелее, когда к русским подойдут ракетные минометы. Ты видел сам, какая у них оборона. Пушки замаскированы и у нашей артиллерии нет ориентиров. А корректировщикам не подойти…

Усталость сержанта сменилась решительностью. Он глубоко судорожно вдохнул воздух и от волнения не сразу смог произнести:

– Я готов, сэр! Наш танк быстр, крепок. Мы сможем вызвать огонь пушек на себя, демаскировать их. Да и засиделись, что-то, у врага перед носом. Я сюда воевать приехал, а не броню тряпочкой протирать!

У полковника перехватило дыхание от восторга. Он схватил говорившего руками за плечи и громко восторженно прокричал:

– Сынок! Да какая мать тебя родила? Святая мать! А отец твой настоящий герой, что вырастил такого сына!

– Отец мой погиб в Нормандии, и мама там же попала в плен, когда спасала раненых. И была казнена. Мне нечего и некого терять, кроме своей чести и совести. Как я могу остаться в стороне, сэр?

Командир рейнджеров посмотрел в сторону вражеских позиций и сказал:

– Задача ясна? Я на КП, подготовлю артиллерийский удар. Через 30 минут начинайте.

– Так точно! Сделаем всё в лучшем виде. Надеюсь, наш манёвр позволит сбросить вражью силу с этих благословенных берегов.

– Да пребудет с тобой Бог!

И полковник быстро зашагал в сторону командного пункта.

* * *

Курт Вонемсен, командир экипажа норвежского танка, приник лицом к резиновой обкладки приборов наблюдения. Его левая нога уперлась в спину мехвода. Ей он будет регулировать скорость движения и маневры боевой машины, когда в пылу боя будет не до команд. Ровный рокот двигателя пронизывал каждый винтик бронированного чуда технической мысли инженеров, и проникал в душу успокоительной песней.

Этот бой будет последним. Но он запомнится всем – и врагам, и друзьям. А разве не ради этого стоит жить, чтобы умереть в славе и остаться в веках. Внутри тела начинает закипать древняя кровь викингов, которая толкала их на великие чудеса отваги и мужества, открывала им дальние страны и несметные богатства. А после славной смерти он будет вечно пировать с героями всех времён в чертогах Валгаллы!

Вот он, момент начала. Машина напряглась, как живая, сгруппировалась и бросилась вниз с пригорка, набирая скорость. Для противника эти действия стали настолько неожиданными, что первые выстрелы пушек раздались лишь, когда танк был уже вплотную к передней линии окопов. Прилично разогнавшись, он перемахнул через насыпь бруствера и просто перелетел через железные ежи заграждений. Грохот падения, надсадный рев двигателя, стрекот пулеметов и крики бегущих врассыпную китайцев слились вместе в одно прекрасное мгновение боя.

А танк уже несся вверх, рассыпая веера пуль, стреляя из пушки. Хорошо было видно, как он маневрировал среди домиков из белого камня. Замаскированные пушки били по нему, не успевая прицелиться, а орудие танка то тут, то там взметало снопы огня и обломков, разгоняя вражеские расчёты.

Вот он резко свернул вправо и скрылся за одним из домов. С другой стороны высыпали разнопогонные офицеры вперемежку с автоматчиками. За ними в туче серого дыма и искр выскочил норвежский гусеничный рыцарь и, набирая скорость, рванулся обратно к окопам. Вокруг него вздымались черные столбы взрывов, но пока судьба благоволила смелому экипажу.

Вспышка взрыва на башне, потом ещё одна на корпусе. Машина резко повернула и ринулась теперь параллельно линии укреплений.

Полковник Химли, наблюдая за маневрами отважного сержанта, скрежетал зубами от досады.

– Господи Иисусе! Смилуйся над ними, проведи и защити праведных воинов твоих! Огонь, мать вашу! Огонь всеми орудиями!

Звук как будто выключили, а затем через мгновение грянули одновременно все стволы дальнобойной артиллерии из тыла. В стане противника земля смешалась с небом. Сплошная черная завеса вперемежку с клубами пламени, казалось, бросилась ввысь наперегонки сама с собой.

Полковник дико закричал:

– Сыны! В атаку! В атаку, ради Бога! Мы уничтожим их всех до одного!

Он сам встал во весь рост и с поднятым пистолетом рванулся вперёд. Как будто сама земля подбросила его рейнджеров и стрелков и они, как один, хлынули в это месиво огня и дыма.

Сержант Вонемсен всего этого уже не видел. После двух попаданий живым в машине остался он один и каким-то чудом даже не раненым. Тело мехвода пришлось убрать и теперь сам командир, сидя в его кресле, давил на педали и дергал рычаги управления, уводя израненный танк подальше от кошмара сражения. Грохота боя и хаоса огня и дыма для него не существовало. Весь мир сошелся на трех бронированных красавцах, несущихся ему наперерез. Тяжелый приземистый ИС-3 и две «тридцатьчетверки» пытались перехватить дерзкого счастливчика. Вокруг вскипала земля. Танк Вонемсена то и дело подбрасывало, и как будто сама судьба отводила в сторону снаряды, отгоняла смерть, тоннами падавшую с почерневших небес.

Танки противника скрылись в облаке взрывов. Из пелены черно-рыжего хаоса выкатился только один средний танк. Но у него было орудие и экипаж, а это значит – жертвой станет юный викинг.

Курт чувствовал под подошвами ботинок рвущуюся вперед мощь стальной машины. Она пела ему песнь победы, она звала его лететь навстречу смерти, пока кто-нибудь не занял его место. Через рычаги в его руки вливалась сила танка, его уверенность и непоколебимость.

Звоном и болью отозвался в теле и в душе удар снаряда, выпущенного Т-34. Жар горящего двигателя ударил в затылок. Едкий дым ворвался в нос и в глаза. Но времени хватит! Ему надо лишь задержать дыхание, а шлем спасет голову от ожогов. Спина? Спина пусть горит, главное, чтобы работали руки и ноги.

Жуткий скрежет металла о металл взорвал голову сержанта, когда его танк протаранил в бок врага. Гордого викинга задрало носом кверху, а «тридцатьчетверка» перевернулась на бок и завалилась кверху гусеницами. Боже! Он еще жив! Скорее из горящей машины. Люк механика распахнут прямо перед ним. Тело само опередило мозг и выбросилось из чуть не ставшего бронированным гробом погибшего боевого товарища. Что за чертовщина? Он не ранен даже! Обожжена спина и кровь идет из носа и ушей, но руки и ноги целы. Голова ясна и трезва. Куча царапин по всему телу, но адреналин отключает боль.