Он ушел, и поддерживающая сила ушла вместе с ним.

Бежать за ним? Что это изменит? Она никогда не сделает его счастливым по-настоящему. А он должен быть счастлив.

«Седрик или Бен?» — всплыли слова тети Линн в уставшем сознании. Что ж, похоже, ни тот, ни другой.

*

Тепло камина приятно согревало после промозглого зимнего ветра. Спустя несколько часов после Хогсмида Элизабет Томпсон сидела в гостиной Рейвенкло, свернувшись калачиком в кресле у камина. Ей не хотелось ничего, просто сидеть и смотреть на огонь. Он успокаивал.

Обрывки неприятного разговора с Беном все еще крутились у нее в голове. Не прошло и пяти минут после того, как Бен зашел обратно в Три Метлы, и Элизабет поняла, что она невероятно сглупила.

Сегодня был безумно тяжелый день, подумалось ей. Она ужасно обошлась с Беном Бредли. Высокий, сильный, смелый и веселый Бен Бредли. Он всегда словно стремился защитить ее от всего мира. Но его становилось невыносимо много в ее жизни. Так много, что она больше не могла не замечать его.

По иронии судьбы, вернувшись в замок, Лизз нашла то злосчастное письмо, о котором говорил Бен. Она пыталась отвлечься и занять себя чтением в гостиной, и из книги ей на колени выпал небольшой конверт. Теперь Элизабет рассеяно вертела его в руках.

Как во сне, она вспомнила лицо Бена.

«Вот, кажется, и ответ…

— Ты ничего не спрашивал…

— Мое письмо… Значит, ты его так и не прочитала?»

Вряд ли что-то изменится от того, прочтет она или нет. И вряд ли Бен теперь будет к ней хорошо относиться после всего, что она наговорила. Было непонятно, что больше причиняет ей боль — чувство вины перед ним или то, что она его потеряла.

Решившись, Лизз все-таки аккуратно распечатала конверт.

Она сразу узнала почерк Бена — она узнала бы его хоть где после того, как он показывал ей наброски для Годриковой Лощины. Мальчишеские корявые закорючки.

«Привет, Лиззи. Я только вернулся домой после нашей поездки в Лощину. Я решил написать тебе, я просто не могу уснуть. Ты и сама, наверное, догадываешься, из-за чего.

Лизз, послушай, а ты когда-нибудь думала, что мы могли бы встречаться? Это просто очередная безумная идея в моей голове, и в будущем, наверное, я сто раз о ней пожалею. Возможно, у тебя уже кто-то есть. Возможно, я давлю на тебя… И все же. Я просто хочу, чтобы ты подумала над этим и сказала мне в школе, что решишь, идет?..»

Элизабет зажмурилась. Письмо и его тон были будто из другой реальности. Теперь Бен Бредли больше никогда с ней не заговорит! Упругий комок встал у нее в горле и вот-вот был готов вырваться наружу слезами.

Какая же ты дура, Лиззи Томпсон! — отругала она саму себя. Помогло, но слабо. Она ужасно обидела Бена сегодня, и теперь ничего нельзя было исправить.

Дверь открылась, и кто-то показался на пороге. Машинально Лизз скомкала письмо и кинула его в камин. Кто мог возвращаться так поздно? Было уже за полночь, студенты давно разбрелись по спальням. Элизабет с удивлением обернулась. Проход в гостиной закрылся, пропуская не кого иного, как Чжоу.

Китаянка вздрогнула, когда заметила кого-то, сидящего в полумраке. Приглядевшись, она узнала Элизабет.

— Лиззи? Почему ты здесь сидишь? — рассеянная улыбка блуждала на губах Чжоу.

— Не спится, — ответила Лизз. — Вот, решила почитать.

— Что у вас случилось в «Трех Метлах»? Я видела Бена, он возвращался в школу один.

Элизабет мрачно пожала плечами. Имя Бена отзывалось новой болью где-то в районе солнечного сплетения.

— Вы давно встречаетесь? — продолжала расспросы Чжоу.

— Мы не встречаемся, — просто ответила Элизабет, думая, что теперь это правда. Теперь их с Беном вообще ничего не связывает.

— На самом деле, многие так говорят, — улыбнулась Чжоу и пояснила на недоуменный взгляд Элизабет. — Все, кто начинает отношения с Беном Бредли. Обычно у него все иначе с другими девушками. Он так внимателен к тебе, ты меняешь его в лучшую сторону, а значит, с тобой у него все серьезно.

Уроки личной жизни от Чжоу Чанг. Лизз не могла больше слушать про Бена, поэтому просто поднялась, собрала книги и направилась в спальню девочек.

— Чжоу, ты идешь? — окликнула она сокурсницу. Чжоу подняла глаза и улыбнулась.

— Прости, Лиззи, — и встала следом за ней, — я немного витаю в облаках.

Лизз обеспокоенно взглянула на нее.

— Все в порядке?

— Да, да, — закивала Чжоу, — я, наверное, устала. Просто уже поздно, и после Хогсмида мы с Седриком еще гуляли какое-то время…

Чжоу снова мечтательно улыбнулась и хихикнула.

— Знаешь, — она остановилась на первых ступеньках лестницы, ведущей к спальням, и обернулась к Лизз, — а ведь мы уже месяц встречаемся, но я каждый раз после свиданий теряю способность трезво мыслить.

«Ты и так не умеешь», — подумала Лизз, но промолчала.

Она внимательнее вгляделась в Чжоу. Какие-то новые черты проступали в ней, когда она заговаривала о Седрике. Сегодня в Хогсмиде ей не удалось разглядеть этого, но теперь Элизабет видела, как глаза Чжоу озарялись новым притягательным светом. И перечеркивали в ней все, что так не любила Лизз. Этот внутренний свет поражал и помогал понять, что же в ней нашел Седрик.

— Чжоу… — тихо произнесла Лизз. На языке ее вертелся тот вопрос, который всегда мучил ее. Немного колеблясь, Лизз все-таки заставила себя сказать:

— Чжоу, а ты любишь Седрика?

Чжоу остановилась перед входом в спальню и слегка приподняла свои изящные брови.

— Да, люблю, — просто ответила она.

Элизабет удивила естественность и быстрота ее ответа. Лизз опустила взгляд, изучая пол под ногами на лестнице.

— Я думала об этом как раз сегодня после Хогсмида, — снова заговорила Чжоу. — Думала о том, что почему-то уверена, что люблю его. Это странно?

— Нет, нет, это… здорово, — энергичнее, чем следовало бы, отреагировала Лизз и заставила себя поднять на нее взгляд. Ситуация показалась ей неловкой.

— Иногда у меня возникает такое чувство, будто я хотела бы провести с ним всю жизнь… Знаешь, мои родители начали встречаться в Хогвартсе и потом поженились, и вот они уже вместе лет двадцать. Такое случается с людьми, что первые чувства остаются на всю жизнь…

— Да, я думаю, да, — поддакнула Лизз, уже слабо понимая, о чем Чжоу вообще говорит.

— Я думаю, нам стоит все-таки пойти спать.

Она открыла дверь резче, чем хотелось. Кира, Дора и Мариетта уже спали. Все лампы были погашены, только светильник на ее тумбочке с блуждающими голубыми огоньками внутри — подарок Линн на Рождество — мерцал призрачным светом.

Ей вдруг неистово захотелось домой, прямо сейчас, закрыться в комнате, где ее никто не будет заставлять себя чувствовать беззащитной и уязвимой.

Лизз торопливо разделась, не глядя на Чжоу, и легла.

Она подумала о том, что ей никогда не быть такой, как Чжоу Чанг. Никогда — такой же мягкой и таинственной. Что Бен вообще нашел в ней, Элизабет? Вот в Чжоу было легко влюбиться.

— Лиззи, прости, что я все это наговорила про Седрика, — тихо произнесла Чжоу, когда они уже разделись и легли в кровати. — Вы же с ним так давно знакомы. Ты, наверное, воспринимаешь его по-другому. Если бы мой брат начал встречаться с кем-то, я бы очень серьезно отнеслась к его выбору.

— Да все в порядке, — отозвалась Лизз. Ей было странно, что Чжоу до сих пор продолжает этот разговор. Они с ней никогда не откровенничали.

Похоже, Чжоу подумала о том же.

— Я никогда не говорила этого никому — о том, что люблю Седрика. Даже ему.

— Ну, так скажи, — прошептала Лизз, делая вид, что засыпает, хотя мозг ее лихорадочно работал и сна не было ни в одном глазу.

— Да, наверное, я так и сделаю…

— Спокойной ночи, Чжоу, — пожелала Лизз, чтобы закончить этот странный разговор, и затушила светильник.

— И тебе, Лиззи.

Элизабет лежала в темноте с закрытыми глазами и пыталась уснуть, но не могла. Она буквально слышала все чувства Чжоу. Как она лежит и улыбается, строит в мечтах будущее с Седриком. Лизз вдруг резко открыла глаза: а что, если они и правда поженятся после Хогвартса? И Чжоу будет с Седриком всю жизнь? Ей придется приезжать к ним на праздники, привозить подарки их детям… Они действительно любят друг друга. По-взрослому, всерьез, по-настоящему.