— Салазар…

— Останься, прошу тебя…

И она стоит в замешательстве, призирая саму себя за нерешительность. А где-то далеко слышна музыка бала и смех гостей. И там какая-то совершенно чужая жизнь.

Лизз резко затормозила. Мотнула головой, отгоняя видения и чувствуя, как на мокрый лоб липнет челка. И образы-призраки тысячелетней давности тут же растаяли.

Она по-прежнему стояла одна в тихом пустом коридоре…

*

— Лиззи… Лиззи… ну давай же. Давай.

Ее словно выдергивали из полумрака на свет, словно поднимали со дна холодной несущей куда–то реки, течение которой сперва не хотело отпускать. Она слабо моргнула пару раз, чувствуя какие тяжелые у нее веки. Открыла глаза. Знакомое лицо. Бен… Склонился над ней, страх и паника во взгляде. Еле заметные веснушки на носу.

Она лишь снова закрыла глаза, чувствуя, как возвращается сладостное чувство забытья.

— Лиззи!

Ее сильно хлестнули по щеке.

Она вскрикнула и в который раз широко распахнула глаза — теперь окончательно.

— Что ты делаешь?.. — невнятно поинтересовалась у Бена. Вяло потерла горящую щеку. Голова была тяжелой и просто раскалывалась на тысячи осколков.

— Ну, наконец-то, — Бен облегченно вздохнул.

Элизабет огляделась. Она лежала на диване головой на коленях у Бена в гостиной Рейвенкло.

— Что стряслось?.. — сделала попытку подняться, но Бен силой уложил ее обратно.

— Тихо–тихо, не шевелись, полежи еще немного, — мягко произнес он, но Лизз сердито уставилась в ответ:

— Что произошло? Как я здесь оказалась?

— Я нашел тебя здесь, посреди пергаментов, на полу, — пожал плечом Бен.

Она все-таки поднялась с его колен и села. Медленно повернулась. Ее шкатулка стояла на столе, пергаменты собраны и сложены стопочкой рядом. Она поморщилась.

С ней случился очередной обморок? Это было бы логично, учитывая ее состояние весь вечер. За этой мыслью пришли и картинки о произошедшем. После неожиданной вспышки гнева и произнесенного заклинания в коридоре, силы были почти на исходе. Она еле добралась до гостиной, рухнув на диван. Слава Мерлину, гостиная пустовала. Студенты либо уже давно спали после Бала, либо прятались парочками в темных коридорах Хогвартса, а значит, ожидались к утру.

Посидев немного, Элизабет поняла, что ни за что не сможет уснуть. И почти машинально, как всегда, потянулась к шкатулке Рейвенкло. Медальон на шее привычно пульсировал, когда она перебирала пергаменты. Но она старалась не обращать внимания. Она полностью погрузилась в то, что читала. Этот способ убегать от проблем стал для нее наркотиком — каждый раз уходить в дневники Ровены Рейвенкло, пытаясь разобрать древние завитки рун, пытаясь жить чужой жизнью на этих страницах, чтобы не думать о своей…

— Может, ты все-таки расскажешь мне, что с тобой происходит, Лиззи? — голос Бена нарушил ход ее мыслей. Она перевела взгляд на его лицо. Глаза его были близко и обеспокоенно изучали ее саму.

— Ну, ты, право слово, как заботливая мамаша.

— Не стоит отшучиваться, Лизз. — Бен смотрел на нее строго. Впервые. — И уходить от ответа или переводить тему тоже не стоит. Ты должна все мне рассказать.

Элизабет ответила таким же серьезным взглядом, а затем перевела его на стол, где стояла шкатулка, чувствуя, как сердце внутри принимается учащенно колотиться:

— Ты смотрел их? Пергаменты?..

Почувствовав враждебность в ее голосе, Бен примиряющее поднял руку:

— Я не хочу лезть в твои дела, Лизз. Но если это угрожает тебе, я просто обязан все выяснить. Просто расскажи, что все это значит, и как это связано с твоими обмороками.

Элизабет впервые не знала, что ответить ему. В голове не было ни одной мысли. Шутки или глупые отмазки были бы бесполезны. Она лишь дернулась в направлении шкатулки, инстинктивно желая проверить, все ли с ней в порядке, и убрать ее подальше. Однако Бен мягко, но настойчиво удержал ее за плечи, заставив опуститься обратно на диван.

— Посиди, не вставай, — заботливо укрыл ее плечи пледом. — Я сейчас.

И поднявшись, отошел к столику у стены. Элизабет все–таки нашла в себе силы и сползла на пол, облокотившись на диван спиной. Уставилась на огонь в камине. Невольно задумалась — хорошо ли, что Бредли здесь, или ей надо побыть одной. Мысленно пожала плечом. Ей на самом деле было все равно. Бал кончился. Чары рассеялись. И она словно Золушка сидела на своем прежнем месте, у очага. А принц в золотых доспехах предавался мечтам наедине со своей принцессой. Сейчас ей не было дела ни до чего, и она отстраненно наблюдала, как Бен суетливо перетаскивал что–то с соседнего столика на пол рядом с ней. Фрукты в тарелке, кулек новогодних ярких сладостей (среди которых Элизабет разглядела тыквенное печенье, Берти Боттс и пару шоколадных лягушек) и что-то темное в высокой бутылке.

Она механически потянулась к ней, но Бен отодвинул ее подальше:

— Погоди. Сначала расскажи мне все.

Сел на пол возле нее и пристально уставился в глаза:

— Мне, правда, нужно знать.

Элизабет помедлила. Почертила неясные узоры на ковре, раздумывая. И, решившись, набрала в легкие побольше воздуха.

Не зная с чего начать, перескакивая с одного на другое, она постаралась рассказать Бену обо всем. Сама не зная, почему — то ли от его неожиданного беспокойства и участия, то ли от твердости в его голосе и серьезности в глазах. Хотя нет, не совсем все, конечно. Кое-что она все же утаила. Едва обмолвилась про медальон. Сказала, что это старинный артефакт, и для нее очень почетно его носить. А как же ее обмороки?.. Обмороки… обычное дело — неудивительно при такой нагрузке с этими пергаментами — расшифровка рун и т.д. и т.п. — тем более учитывая, что спит она от силы часа два в сутки, разумеется, она чувствует усталость и слабость, — ничего сверхъестественного.

Элизабет постаралась сохранять невинный вид, и дабы отвлечь Бена от темы обмороков, начала рассказывать, что ей удалось выяснить о жизни Рейвенкло. К ее удивлению, Бен с интересом выслушал о Ровене все. Он был идеальным слушателем. Не перебивал, ловил все ее интонации, кивал с пониманием.

Какое-то время Бен еще задумчиво молчал, когда она закончила рассказывать и остановилась перевести дух. Элизабет с облегчением выдохнула. Это было потрясающее чувство — наконец-то поделиться с кем–то грузом, который она носила в себе не первый месяц.

— Значит, теперь тебе нужно попасть в Годрикову Лощину? — уточнил Бен.

Лизз кивнула:

— Да. Это странно и, возможно, очень глупо, но мне кажется, что там я найду что–то ценное. А если и нет, то хотя бы почувствую атмосферу того, что происходило… Если бы ты видел, что она пишет в своих записях. Столько мыслей, столько событий… Я хочу понять ее глубже. Хочу разобраться.

— Ты говоришь так, словно она все еще жива, — заметил Бен. И Лизз развернулась к нему.

— Ну разумеется, она была живым человеком. В этом-то и дело! Она существовала на самом деле, понимаешь? Если бы ты только знал…

На секунду Элизабет заставила себя замолчать. Она хотела сказать, «если бы ты только видел, какой она была». И поняла, что только она может знать, какой была Ровена — потому что видела ее, в снах, в возникающих постоянно вокруг нее видениях. Ее присутствие было повсюду. Но навряд ли Бен сможет это понять.

— Я поеду с тобой, если захочешь, — вдруг как бы между прочим произнес Бредли.

И пояснил на недоумевающий взгляд Лизз:

— Ну, в Годрикову Лощину. Я поеду с тобой для поддержки…

— Да, было бы здорово, — пожала она плечом, не особо веря, что это возможно. Они с Бредли не были близкими друзьями, чтобы вместе выбираться за город и проводить каникулы. Проще было согласиться сейчас из вежливости, надеясь, что Бен сам забудет об этом бредовом предложении. — Время покажет…

Они помолчали. Бен жевал цветные Берти Боттс, протянул пачку и ей.

Но Элизабет мотнула головой:

— Нет, ты обещал показать, что в бутылке.