На кухонном столе жались друг к дружке колбасные кружки. Сыр, толстый, как для мышеловки, лежал россыпью. Банка с толстыми, солеными огурцами погруженными по шею в рассол, расположилась в центре натюрморта.

В дверь позвонили. Михаил Антонович посмотрел в глазок.

– А вот и мы, – Петя поставил на пол две сумки.

– Я уже почти все собрал, – старик закрыл за гостами дверь, – остались мелочи…зубная щетка…помазок…

– Можно мы у Вас свои вещи оставим, – Вася показал Михаилу Антоновичу, свой рюкзак и скатку Пети.

– Пальто почти новое, – Петя скинул боты и с сумками в руках пошел на кухню, – воротник ценный.

Старик взял ценный груз, подумал, после чего отнес в комнату.

– А это что? – показал он пальцем, когда Петя вытащил за ноги непонятное существо.

– Это? – Петя гордо выпрямил спину, – это ежик…и японская цапля.

Одно и второе тело со стуком грохнулись о стол.

– Ежа давно хотел попробовать, – Петя взял его за лапу, – говорят в ресторанах жрут. А цапля…говорят в красной книге, вкусная больно.

– У нас еще и малинка есть, – Вася ссыпал из сумки в тарелку собранные плоды, сунул один в рот, – сочные.

– Отметим по-людски, – Петя вытащил из кармана бутылку из под кока колы.

– Мы ежей даже в войну не ели, – старик смотрел на добычу.

– Ну и зря, – Петя взял ножик, попробовал его пальцем на острие и ткнул ежа в бок.

Толи его мало душили, толи ежи вообще животные живучие, но только он вдруг ожил и дернувшись в Петиной руке, упал на пол.

– Ты куда! – Петя упал на карачки, пытаясь схватить ринувшегося вон из кухни ежика.

– Пусть бежит! – старик ударил рукой по столу.

– Хорошо, – Петя встал с коленей, взял цаплю, и резким движением, скрутил шею.

Железнодорожные вокзалы, бывают разными. Большими и маленькими, со всеми удобствами или с биотуалетами возле ближайших деревьев, с буфетами или со своей едой. Единственное, что их всех объединяет, это близость железной дороги. Стальные нити, прибитые намертво к земле, песку или глине, как натянутые нервы Аксененко. Если к нервам прислонить ухо, то при условии, что Вы не глухи, можно будет услышать приближение локомотива. Профессор Павлодарский, груженый чемоданом и наплечной сумкой, прохаживался вдоль перрона, ожидая свой поезд. По системе колокольчиковой связи, уже объявили о скором приближении на станцию Самара, скорого поезда №5 «Узбекистан», следующего по маршруту, «Москва-Ташкент». Отмененный год назад, из-за технического и санитарного состояния, он вновь соединил бывшие братские народы, узбеков и россиян. Аркадий Борисович, еще раз проверил документы, билет, заглянул в кошелек. Четыре сорта купюр, рубли, доллары, теньге и сомы, теснили друг дружку.

– Да…, – профессор нахмурился, – такую страну развалили. По всей Европе евро, а нас скоро каждый свою денежную единицу заведет.

Повздыхав, и сокрушенно помотав головой, он вытащил из сумки бабочку. Распластав крылья, она покоилась под стеклом. Лицо профессора смягчилось, в уголках глаз явно выразились морщинки.

– Какая прелесть, – сняв очки, приближая и отдаляя линзы, словно лупой, он стал разглядывать усики, ножки, крылышки, – боже мой.

Насмотревшись, профессор Павлодарский положил бабочку на место и посмотрел на часы. Пора. Вдалеке раздался гудок, который словно разряд электричества, пронзил ожидающих его людей. Схватив сумки и чемоданы, огромные баулы и торбы, узбеки и казахи, русские и каракалпаки, стали глазами гипнотизировать видимую часть дороги.

– Десятый вагон здесь будет? – обратился к Павлодарскому человек в тюбетейке.

– Я сам не знаю, – тот прижал свободную руку к груди, – мне двенадцатый нужен, и я надеюсь, что состав остановится рядом.

– Э! – человек махнул рукой, и побежал дальше.

Профессор пожал плечами, поправил очки.

– Едет! Едет! – раздался крик мальчугана в войлочном колпаке.

– Касымжан! Касымжан! – позвала его женщина, похожая на кореяночку, – а ну иди сюда!

Профессор взрыхлил чуб, у пробегавшего мимо паренька.

– Я домой еду, – парень остановился, – в Актюбинск!

– Хороший город! – сказал профессор спине мальчугана.

Состав подходил медленно, словно уставший марафонец. Среди раздвинутых занавесок, виднелись довольные лица. Торговцы уличного общепита, сидящие рядом с вокзалом, изможденные ожиданием и мухами, обрадовались. Пирожки почуяв зубы, перелегли на свежие бока. Пельмешки и вареники, замерли в ожидании. Аркадий Борисович, смотрел на номера проходящих вагонов. Первый, пятый, четвертый, пятнадцатый…Осознав, что это гиблое дело, он дождался полной остановки поезда.

– Девятый, – прочитал профессор на ближайшем окне.

Первой на землю спустилась проводница. В ярко голубой рубахе без погон, юбке прикрывающей круглые чаши коленей, шерстяных носках и полукедах.

– Простите, – Павлодарский улыбнулся как положено ученому, дюжей улыбкой, – я ищу двенадцатый вагон.

– Пожалуйста, – проводница отошла в сторону, – проходите.

– А Вы не подскажите куда? – профессор продолжал очаровывать даму.

– У меня тут не справочная, – женщина осадила Аркадия Петровича, – тем более все вагоны подписаны.

– Простите, – улыбка сползла с чела.

Посмотрев по сторонам, ученый принял решение идти в сторону хвоста. После девятого вагона, крепились: семнадцатый, девятнадцатый, двадцать второй. Дойдя до конца, и не найдя единственно желанного, ученый повернул обратно. Проходя мимо знакомой проводницы, он заметил ее ухмылку.

– Не нашли? – спросила она.

– Пока нет, – профессор выдохнул.

– Ну что же Вы так, – проводница пропустив и выпустив всех очевидно заскучала, – двенадцатый вагон, после головы поезда, сразу третьим крепится.

– Спасибо, – подхватив чемодан, Павлодарский посеменил в указанном направлении.

По трансляции объявили о скором отходе «Узбекистана». Поддав газу профессор прибавило обороты. Сердце вылетало из его груди, когда он наконец остановился возле родного вагона. Проводница, в похожей одежде, но в туфлях, смотрела на задыхающегося человека. Вытащив билет, Павлодарский выдохнул ей в лицо.

– Еле успел.

– К поездам надо заранее выходить, – барышня глянула на билет, – проходите…ваше место в конце коридора…у гальюна.

– Благодарю.

Кое как забравшись по узкой лестнице, Аркадий Петрович, потеснил углом чемодана нескольких пассажиров, изучающих окрестности через окно. Следующего обойти было сложнее. На полу, скрестив ноги, сидел пожилой мужчина в чалме. Судя по закрытым глазам, мужчина спал. Остановившись в нерешительности Павлодарский, поставил чемодан на пол. Оглянулся в поисках объяснения.

– Извините пожалуйста, – он наклонился к голове сидящего, – можно…мне в крайнее купе…я быстро.

Старик молчал. Ученый, протянул руку и ласково коснулся его плеча. В ту же минуту из мешка лежавшего рядом, словно пружина, в воздух взвилась змея. Раздув щеки, она стала возмущенно болтать языком, шипя и качаясь как маятник. Павлодарский словно лягушка, отпрыгнул назад и замер. Старик открыл глаза, надавил на змеиную голову.

– Асалам алейкум, – поздоровался он с профессором, – у нее зубов нет, не бойтесь.

– Ва..ва…ваалейкам ассааалаам, – ответил тот.

Пропустив ученого, старик закинул мешок за спину и зашел в номер.

– Казахцирк, – объяснила Аркадию Петровичу попутчица сзади, – в нашем купе клоуны едут.

– Замечательно, – профессор поправил запотевшие очки.

Остановившись, судя по запаху, возле своего купе, Павлодарский постучал костяшками пальцев и открыл дверь. Три человека, мужчины, один из которых старик, смотрели на вновь вошедшего.

– Добрый день, – профессор поставил на пол чемодан, потеснив стоящие босые ноги, – разрешите.

Петр поставил ступни на кровать, почесал пятку, отмахнулся от залетевшего следом комара.

– Прошу прощения, – профессор стал тулить свое барахло наверх, пытаясь уместить его с уже лежащим там чемоданом и сумками.