— Сделал дело — гуляй смело. Теперь ты чист и свеж.

— Аж весь скриплю и сияю, — буркнул он себе под нос.

Вытерев насухо, с горем пополам одела его в халат. Это было сложнее, чем представлять новый проект толстосумам. Этот тюлень неповоротливый мне мало помогал, только бубнил себе под нос. С чувством выполненного долга выкатила своего подопечного из жаркой душевой. Он еще несколько раз хлестнул меня тяжелым взглядом, но я решила не предавать этому внимания.

Егор с Тимуром сидели возле постели Тараса.

— Ну ты мать даешь. В медсестры подалась?

— Так нужно было и попрошу без комментариев, — сказала я и подвезла распаренного после горячего душа Андрея к окну. — Доктор заходил? Что у нас с Живым?

— Пойду найду его, а то рассосались все по своим коморкам, не дозовешься никого,— сказал Тим и вышел.

— А медсестра была? Поменяла белье?

— Неа.

— Зараза, — выругалась я не громко. — Бестужев, посидишь еще чуток? Пойду, раздобуду тебе чистенькое бельишко и больничное платьице. Будешь самый-самый у меня. Я сейчас вернусь.

— Иди куда хочешь и не надо со мной возится, как с ребенком. Все равно все без толку уже.

— Ой, помолчи лучше, — отмахнулась от его реплики я.

Я минут десять бродила по всему отделению в поисках хоть кого-то, но все без толку. Уже даже была мысль, включить пожарную тревогу, но тут мне навстречу, аккурат из палаты напротив моей, вырулила довольная и разомлевшая медсестричка, на ходу поправляющая халатик, а следом за ней следовал доктор.

— У вас все помрут, пока вы намилуетесь. Доктор, пребывание в этой клинике стоит очень недешево, и почему за эти деньги за пациентами нет должного ухода? Я не поленюсь и дойду до главного, выскажу все свои претензии. Почему я битый час должна бегать по клинике и искать хоть одного работающего здесь человека, чтобы он мог сменить белье пациенту?

— Алина Афанасьевна, если мне не изменяет память? — Кивнула. — Ваш друг же из триста шестой? — Я снова кивнула. — Понимаете, — начал говорит со мной доктор заискивающим тоном.

— Не понимаю и не собираюсь, — отрезала я. — Займитесь своими прямыми обязанностями и прекратите тискать подчиненных на рабочем месте. Поменяйте постельное белье у второго пациента в триста шестой и принесите ему чистую рубаху. И почему уже обед, а его еще не кормили? Кто-нибудь вообще работает в этой богадельне?

Не знаю уж, почему она стартанула, как на гонках формулы-1, но через три минуты она вернулась с помощницей, с которой споро принялись шуршать, не выказывая никаких возражений. Доктор зашел вместе со мной в палату и рассказал, что новостей особо нет. Наблюдают они. Кисло как-то. Ребята и я ожидали услышать что-то посущественнее, чем их наблюдения. Пожелав другу выздоровления, мы уехали. Я напоследок только двумя пальцами показала Бестужеву, что я за ним слежу. Андрей возвел глаза к потолку и что-то забурчал. Достала я его.

На следующий день началась новая адова неделька, которая погрузила меня в дела с головой. Я чуть не проворонила приезд моего мальчика, еле успела на вокзал.

Кажется я знаю, кто первый стоял на выход из поезда. Стоило только проводнику открыть дверь, как я услышала:

— Мама, — взвизгнул Богдан, переполняемый эмоциями, стоя еще в вагоне. — Ты приехала.

— Сынок, — сказала я и обняла крепко сына, стоило только Бо оказаться на твердой земле. — Я так скучала.

— Я тоже мам. В гостях конечно хорошо, но дома лучше.

Расцеловавшись со всей прибывшей родней прямо на перроне, поехали по домам. Получив от матери комплекс, состоящий из последних семейных новостей и новых нравоучений, она приметила мой новый внешний вид, одобрила и сказала, что давно пора было взяться за себя. Мне были переданы банки с солениями, вареньями, сушеными грибами, чесноком. Хорошо хоть мешок картошки для меня не поперли, а то, как это я одна и без картошки буду, не порядок. Мне ж надо дитятку поднимать. Распрощавшись со своей родительницей уже было направилась в сторону нашего жилища, как Богдан сказал:

— Мам, а ты это куда собралась? Поехали в больницу к дяде Тарасу, ему же там грустно одному лежать, второму дяде там тоже очень одиноко. Поехали навестим их.

— Бо, давай завтра, а ты только с дороги. Они никуда не убегут, честное слово.

— Мама нет.

— Да мы только все пробки соберем в это время.

— Ну и что?

Действительно, ну и что?! По решительному взгляду я поняла, что у меня вариантов мало: или нарваться на истерику, или поругаться с сыном в день его приезда, или сделать, как он хочет. Да, я знаю, что нельзя идти на поводу у детей, но кому какая разница?!

Добирались мы, правда, полтора часа по пробкам. Богдан весело прыгал по ступенькам, торопясь увидеть таких интересных дядь. Распахнув дверь он влетел в палату, чуть не сбив дядю Диму.

— Орел, куда летишь то? — Рассмеялся отец Тараса. — Землись, конечная.

— Здравствуйте, — обратился он ко всем.

С очень серьезной моськой пожал руку дяде Диме, Евгению, который тоже был здесь, Тарасу он просто сжал ладонь, тот только уставился на него глазами, не произнося ни слова.

— Мама, он проснулся, — повизгивая от радости, голосил на всю палату Бо. — Мама, смотри он глаза открыл, — Богдан скакал по палате от радости и переполнявших его эмоций. — А я же говорил, говорил. Мам ну скажи же!!!

— Говорил, обнимашки лучшее лекарство.

— Кто молодец? Я молодец! Ой, и Вам здравствуйте.

Сын подошел к Бестужеву, который был подозрительно молчалив и протянул ему руку.

— Привет пацан.

— Я Богдан.

— Да понял я уже. Тебя долго видно не было. Где был? — Спросил для проформы Андрей.

Но Бо не такой малыш, который кратко отвечает. Он начал описывать весь свой отпуск от и до.

— Сначала, я как настоящий путешественник ехал на поезде, немного поспал и поел, потом нас встретили еще одни дедушка и бабушка. Они ничего такие. Дед спросил меня, мужик я или нет, я ответил, что конечно мужик, тогда он повел меня в баню, мне там не понравилось, потому что он бил меня деревом там.

— Что? — Ахнула я, округлив глаза.

Все уставились на него.

— Да мам, нормально все, потом я его бил, потому что он тоже мужик и теперь я моюсь сам, потому что дед сказал, что я уже большой и нечего перед девками писюном светить.

— Богдан, — простонала я, закрыв лицо рукой, чувствуя, что скоро сгорю со стыда.

Сын продолжил свое повествование, а я набрала маме. Она ответила после третьего гудка. Я начала без предисловий:

— Каким блин деревом били моего сына? Что там пил или курил, муженек твоей сестрицы, раз сын мне заявляет, говорю дословно «нечего перед девками писюном светить». И это я еще до конца не дослушала его рассказ, — из трубки послышался заливистый смех. — Мама, какого черта? Я с тобой отправила ребенка на неделю в деревню, есть ягоды, дышать свежим воздухом и бегать на речку, а он мне такое выдает.

— Доча, успокойся, — отсмеявшись, сказала моя родительница. — Никто не бил Богдана, просто он не так выражается. Его немного попарили веником.

— Веником попарили? — Взвизгнула я. — Просто? — Посмотрела я на сына, который уже подлетел ко мне и стащил мой телефон.

— Бабуль, будь спок. Я ей все объясню, — чмокнув трубку, он сбросил звонок.

Все смотрели на нас, секунда другая и все мужчины разразились диким хохотом.

— Орел, мамку до инфаркта доведешь, — утирая слезы от смеха, сказал дядя Дима.

Богдан обнимал меня и успокаивал:

— Я тогда лучше не при тебе мужикам все расскажу. Было весело.

— Ага.

Сын устроился подле Тараса и принялся шептаться с мужчинами, стараясь говорить очень «тихо», а мне срочно нужно было прилечь.

— Подвинься, — брякнула я Андрею и пятой точкой потеснила своего недруга на его постели. — Нет, ну я скоро поседею с этим сорванцом. Господи, сердце до сих пор чуть ли не выпрыгивает при мысли, что его могли обидеть. Ужас. Ну Богдан, ну выдумщик.

Я лежала около Бестужева и пыталась прийти в себя, понять, что ничего страшного не случилось и все с ребенком в порядке. Посмотрела на языкастую язву.