Только сейчас заметила, как стало тихо вокруг, ветер смолк. Ни одна травинка, колосок, куст больше не осмеливаются шевелиться, всё замерло. В этой тишине становится волнительно даже дышать, издать звук, разрушить непреложное безмолвие. Хотя… что-то его всё-таки нарушает, еле уловимый скрежет по дереву, такой настойчивый, неугомонный, словно напильником по коре. Отсюда ничего не увидеть и не узреть, но, несомненно, поблизости проделывается какая-та тайная работа. Источник же доводящего до дрожи звука, так некстати, расположился с ненаблюдаемого края ужасного дуба. Где бы ему ещё найти место? Не иначе дерево прячет кого-то, они на одной стороне.

Детям лучше не оставаться без присмотра родителей, девочка же брошена посреди тёмно-зелёного моря. Сюда не приносятся голоса людей из далёких поселений, не заходят уставшие путники, не заводят стада овец пастухи. Оттого и трава высока, почва деградировала, а на кустарниках вместе с карликовыми деревьями более не растут плоды, нарастают лишь колючие шипы. Оттого же девочка осталась наедине со своими страхами и домыслами. Посещает навязчивая идея, что этот следующий за ней солнца луч, всё его тепло и весь его свет, и эта чудная птичка – лишь чья-то хитрая приманка, дорога в ловушку.

Но нужно уходить, то есть шагать назад. Совсем одна. Во всём мире одна. Глубокий вдох, дыхание дрожит, и его не так просто успокоить, следом с большим трудом решилась на один медленный шаг назад.

Куда уходит, ей не понравилась мелодия?

Кому-то этот шаг не приглянулся…

Осыпающиеся с дерева погнившие листья, кренящаяся крона, а за ней громче скрежет, выдаёт сильное раздражение, видимо, свершаются неугодные действия. Надо бы идти вперёд к возможной встречи, нежели убегать. У девочки же зародилось отчётливое понимание о возможном карябающим инструменте. Нет ничего подтверждающего эти мысли, но, не иначе, разрывают кору, стёсывают дерево когти. Крепкие, острые, закрученные, какими им ещё быть. Их же обладатель сойдёт разве что на собаку. Побитую и, вероятно, голодную. Вот только там точно не она, ни верный друг человека, ведь четвероногое вряд ли совладало бы с той выпавшей из-за дерева, вонзившейся в корни острой заточкой.

В сей же миг из забытого гнезда птиц выскользнуло длинное извивающееся тело. На несколько секунд оно предстало столбом прыснувшего гноя. Своего рода огромный пятнистый червь, он же шипит, изламывается, его же ждёт падение на грубые корни. Не слишком удачное, до сего момента торчащий из сомкнувшейся пасти хвостик вырывается на свободу вместе со своим ушастым обладателем. Весь пропитанный слюнями рыжеватый грызун ещё пару раз кувыркнётся, затем бросится прочь. Гадюка же не намерена более вылавливать свою жертву, захватывает схожий порыв, крутясь между корней, уползает от деревьев в траву. То и дело выпускает наружу раздваивающийся язычок, то и дело предупреждающе шипит. Надвигается нечто смрадное, ужасное, природа боится его пришествия.

Затаилась беда в корнях дуба, девочка тоже должна бежать. Но она не чувствует ног, не слушаются, онемели или же затвердели. Девочка опустила глаза на свои конечности, как если бы пыталась понять на месте ли они. Когда вновь подняла взгляд на дерево, из – за него уже высунулось нечто.

Оно появилось очень тихо, незаметно и быстро. От его вида девочка вскрикнула, с силой зажмурила глаза, открыла вновь. Фокус не удался, то, что высовывалось между деревьями, по-прежнему выглядывает из своего укрытия.

Веки сильнее поднимаются, рот открывается. Силуэт в тени дерева, где каждая ветвь стремится оставить на земле свой чёрный контур… Это манекен? Или человек? Вопрос, ответ на который может сильно напугать.

Рослый с широкими плечами, крупнее любого, кого только знает девочка. Особенно он удался в длину, наверно, метра два. На его голове нет волос, а кожа тёмная, как если бы гнила. Мерзкая на вид, хорошо, что основную часть его тела закрывают тряпки, непотребного вида вещички, тут прожжённые брюки и ещё что-то вроде свитера. Над всем свисает чернее сажи грязная куртка. Какая-то странная мода нацеплять одежду друг на друга в несколько слоёв, при много это и придаёт ему весь объём, быть может, за слоями тканей тело худое как спичка.

В целом он напоминает бродягу или же бездомного. Подобные люди нижней прослойки общества, водятся у канализаций и в подвалах старых домов, девочка будучи одно время без постоянного места проживания знает об их жестокости и аморальности. Речь зашла о бездомных, однако есть в его физиономии нечто более пугающее. А именно лицо, точнее лица нет, вернее, оно спрятано под маской, под ужасной маской.

На той нарисованы огромные приветливые глаза, широко распахнутый рот, полный пожелтевших от времени зубов, нос – поросячий пятачок. Цвета не пропали с физиономии, сильно потухли, но всё ещё можно опознать их радужные оттенки. Явно очень старая, возможно, десятки лет крутилась под куполом цирка на лице не слишком симпатичного артиста. Сильно затёртая своим обладателем, краска на ней растрескалась, кое-где вздулась. У бездомных же определённо есть лица, с заплывшими глазами, с распухшими щеками, с похотливыми взглядами и всё же лица.

Ещё бродягам подобает двигаться, а существо даже не шевельнулось. Застыло в одной позе как магазинный манекен-зазывала, которого кто-то неудачно здесь разместил. Вот только… Случайно ли, что маска-лицо сконцентрировано на одну точку, на место, где стоит девчонка?

Она же не может похвастаться подобной выдержкой, напротив, вся дрожит, трясутся ноги, руки, и, если бы не держала ладонью рот, наверняка стучали бы и зубы. Девочка хотела бы только стоять, шаг назад получился сам собой.

Она тотчас вздрогнула. Ненадолго отвела взгляд на землю. Ей показалось, или оно в этот момент дёрнулось.

Наблюдает и охот… Пожалуй, нет, почудилось. Или же вызвано порывом ветра, а то и неустойчивостью положения.

Но ветра нет, и оно живое. Медленно выползает из своего укрытия, бесшумно, как будто и не идёт вовсе, больше похоже, что парит над землёй. Сложно поверить глазам, не хочется верить, непреодолимое желание потереть веки, жаль, руки не двигаются. Шевелится, движется. Такое оно неестественное. Перемещение, словно медленно планирующий в воздухе лепесток. Но почему же невидимые ветра понесли его к девочке?

Начала двигаться и серо-чёрная голова, теперь её неестественные повороты сопровождают каждый шаг. Кажется, что в шее этого гораздо больше мышц, чем у обычного человека. Она и трещит, словно от долгого ожидания разминается тысяча связок. Тем не менее лицо-маска не меняет направления своего взора. Как же неприятно, что из всего мира оно выбрало именно дитя человеческое.

И всё ближе, движется почти деликатно, аккуратно переступает через корни под своими массивными лапами, не бросит на них и одного взгляда. Теперь оно – ловец птиц, а девочка – пташка. И явно что умеет на них охотится. Ужасен. Весь покрыт толстым слоем сажи. Следы огня на нём повсюду: ожоги, обгорелая ткань и плоть. Он как будто вылез из того пожара, из её кошмара.

Теперь как кукла застыла сама девочка, всё тело оцепенело, хочется бежать, но всё что делают ноги, только дрожат. Они больше не её. Закричала бы, но и крик застрял где-то глубоко в груди.

В какой-то момент ноги девочки сами зашагали назад. Наступая на корни, она пошатывается, чуть ли не падает. Много коварных сетей раскинулось по земле, не раз придётся провалиться среди них. Споткнётся о бревно ступня, наколются на острые камни пальцы. Босоножки далеко позади. Увязли в грязи.

Это отступление вызвало противоположный эффект, существо остановилось, не перестаёт разве вертеть своей неказистой головой. Эмоции, чувства – они ему не так уж и чужды? А ведь одна его рука за спиной, заведена и укутана в рваный плащ. Скрыта от взора и, видимо, не с проста. Хранящийся там подарок ужасен или бережётся для особенного момента.

Впрочем, тот уже настаёт, существо начинает вытаскивать руку, следом протягивать её в сторону девочки. Крупный сжатый кулак, покрытый чёрной вязкой субстанцией, вещество до сих пор не высохло, блестит. В глубине его пальцев точно что-то есть. Шкатулка с кольцом? Нет, маленькое и живое. Неизвестный лохматый комок пульсирует, как вырванное из груди сердце.