Последний момент. Младенец… Мальчишка… Мужчина с залысиной вернулся на занимаемый стул, толстые губы наконец сомкнулись, не сползло разве что раздражение на лице. Так и остаётся много неприязни. Он сидит, подпёр толстую щёку, смотрит в сторону, а работники ресторана продолжают тереть что есть сил пятна на белой рубашке. Те уже почти высохли, бумагой точно ничего не исправишь, но, кажется, официанты не хотят верить, что в этом месяце их зарплата уйдёт на костюм господину.

За соседнем столиком разразились звонким смехом женские голоса. Шутка удалась. Дамы закачались на стульях, ручками пытаются прикрыть зубы, показавшие себя через растянувшиеся в улыбках губы. В это утро на столе нет вина, но пошлые шутки пьянят не хуже. Мужчина, ответственный за взрыв радости, похлопал в ладоши. И едва дамочки успокоились, шустрый язык принялся за новую угодливую речь.

«Мужчина:

– С тех пор я больше не оставляю тарелку с фруктами у кровати и, знаете ли, свет на всякий случай тоже не выключая. Но вы только представьте, говорю, дорогая, когда же мы приступим? И в следующий момент слышу скрип двери.

Женщина с картавым голоском:

– Вам просто нужно поучиться обращаться с дамами. И для начала хорошенько накормить.

[Снова неприятно звонкий смех]

Мужчина:

– Дамы, вы не перестаёте удивлять.

Женщина лет сорока с грубым уверенным голосом:

– Ну, конечно же, дело не в голоде, скорее вопрос в удовлетворении. Может быть, тарелка с фруктами ей больше приглянулась.

Мужчина:

– Ну тогда хорошо, что у меня всегда есть чем накормить.»

Загрохотал упавший стул. Привлёк к вставшему парню в шляпе-цилиндр внимание всего зала. Он вытянул руку, пальцем ткнул в сторону здания напротив. Это сравнимо со звуком сирены. На крыльце парфюмерной лавки всё окутали чёрные ткани, закрыли землю и окна, застили скамью, проглотили коляску. Скверна всё заняла. Их бы пришлось долго развешивать, проявить усердие. Сравнимо с разлитой банкой краски. Впрочем, у первого есть одно преимущество, ветер приводит в движение рваные тряпки, оттого они собой поглощают первые взгляды, оттого они собой закрывают большую часть террасы. Люди будут помногу отвлекаться на них, подолгу вглядываться, пока не увидят самого… кудесника.

Его длинные шустрые руки за мотающимися по ветру тканями движутся слишком резко, развивают огромную скорость для этого монотонного медленного дня. Увлечены же упаковкой чемодана, туда за замки оно затягивает заключённое в мешок, трепыхающееся тело человека. Пленник пробует вырваться из удушающей ткани, там мало света, там мало воздуха, видимо, поэтому столько ужаса в проявляющихся через тряпки контурах лица. Раскрытый рот, распахнутые глаза. Порой по обе стороны мешка наружу рвутся пальцы, им не удаётся ничего кроме как проклюнуть несколько маленьких дыр. Дальше ткань не расходится, дальше кровоточат пальцы. Последний глоток жизни, и его укутанную голову с усилием заталкивают в жёлтый чемодан. Там ещё темнее.

Леди в шляпке топчется у кассы, благодарит грустного старика-торговца. Если первая до "поросячьего визга" довольна чеком и кредитной сделкой, второй мучительно осознаёт, что продешевил раза в два, а то и в три. А так неплохо начиналось, девица всё-таки переиграла. Он так и не уловил в чём была причина гнева дамы, но унюхал если не успокоить покупательницу комплиментами от заведения, она с пустыми руками в одних слезах и с полным кошельком убежит из лавки.

С улицы послышался звон колокольчика, это тот самый подвешенный к входной двери. Леди тоже приводила его в движения, когда поднималась по ступеням в лавку. Своего рода сигнал продавцу, гласящий о приближении возможного покупателя. Сейчас вот только почему-то никто не заходит, не трещит порог. И между тем за стенами магазинчика возобладала некоторая суматоха, голоса людей, шум как от бегущей толпы, непонятные возгласы.

Леди обернулась на окно, жалюзи чуть отодвинуты в сторону, оттого, даже не отходя от кассы, можно видеть часть стекла и крохотный кусок улицы, буквально канализационный люк и столб по левую сторону от дороги. Остальное закрывает чёрная ткань. Леди, конечно, не осознаёт, но ей повезло увидеть хотя бы это, полупрозрачная материя несколько секунд назад полностью закрывало окно. Сейчас же влиянием ветра сползла вниз.

Мимо стекла промелькнула человеческая фигура, одна и следом вторая. Леди несколько взволновала суматоха на улице, сама ещё не понимает происходящего, но в глазах заметные переживания. Вернула глаза к кассе, тотчас подхватила последний оставшийся на прилавке флакончик духов, быстренько запихала его в сумку. Ещё один взгляд на торговца, старик с каменным лицом стоит в тени у входа в подсобку, в нём не осталось ни грамма доброжелательности, ни капли заинтересованности, смотрит как пёс в решётке на кошку, гуляющую по двору. Леди спешно зашагала к выходу. Заканчивая визит, стучат по плитке каблуки симпатичных красных туфель.

Дверь на улицу распахнулась, вновь задела за колокольчик, который очередной раз разразился звоном. Тут же сверху слетело длинное и такое объёмное чёрное полотно. Спустилось как огромное полупрозрачное крыло, сперва коснулось ступени, затем ветер подхватил его и понёс собирать пыль на главной дороге. Постелил под ногами бегущих людей, велел мешаться и заставлять спотыкаться.

Они все спешат, бормочут, выкрикивают нечто невнятное. Вроде бы нет причин сегодня куда-то бежать в этот день, земля ведь не дрожит, небо, кажется, тоже не падает. От чего спасаться? Леди едва оказалась на пороге, повернула голову к коляске. Мальчишка, кого оставили следить, сбежал, только зачем-то перед своим уходом обмотал всё вокруг полупрозрачной чёрной вуалью. Каждый даже самый скудный объект оплетён тканью, как паутиной. К слову сказать, не похоже, что это работа мальчишки, быть может, и в правду приползла сотня злобных пауков. Коляска на их пути не стала исключением, накрыта лёгкой накидкой, в глубине которой виднеются контуры младенца. Раскинул ножки, откинул головку. Леди помахала ему ручкой, но, кажется, тот спит. Долго ждал, утомился. Там под защитой вуали, среди простыней ему должно быть тепло и уютно. Не хочется так сразу пробуждать.

Мимо снова пробегают люди, на этот раз заинтересовали леди, она повернула голову в сторону, притянувшую всех их. Мелькают несколько спин в деловых костюмах, несутся вдаль словно на марафоне. И никого особо не смущает грязевая жижа под ногами, не останавливают сорвавшиеся с голов шляпы. Бегут. Впереди же всех что-то совсем непонятное и очень шустрое, вырядилось оно как пугало. Всё чёрное, обмотанное грязными бинтами. В одной руке размахивает чемоданом, с другой стороны подмышкой крепко зажимает некий продолговатый свёрток.

Пугало несколько замедлилось… из-под сапог летят в стороны куски и ошмётки грязи, оно само обернулось через плечо. В сей миг кажется ветер изменил направление, ибо леди почувствовала холодные дуновения, ударяющие прямо в лицо. И пыль, оттуда несётся пыль. Рецепторы носа снова пытаются напомнить об аромате пробника с запахом вишнёвого дерева. С ветром ли? Но снова приносится запах разложения. Морщится кожа на лбу, крепче сжимаются алые губы. А нечто впереди толпы стремится подарить свой прощальный взгляд девушки на пороге парфюмерной лавке. Последняя ощущает давление этих глаз, его интерес. Пошли мурашки по рукам и ногам, не справляются с ними ни перчатки, ни накинутая кожаная куртка.

Пугало развернулась обратно, продолжило свой триумфальный забег. Спины остальных людей, крыши домов скрывают последующее перемещение неизвестного беглеца.

Ушёл, но оставил после себя послевкусие. Леди не только чувствует запах гниения, но и ощущает вкус разложения во рту. Он где-то между зубов или под языком. Девушка весьма неуместно суёт пальцы в рот, пытается там среди слюней что-то найти. По дороге вслед за остальной толпой следует последний бегун. Толстый мужик в грязной рубашке с прилизанными усами, нелепо шлёпает по грязи, высоко задирая ноги, и всё время держит руки на поясе, не позволяя сползать брюкам. Пробегая мимо леди, ненадолго повернул в её сторону голову, продемонстрировал свой строгий и осуждающий взгляд. Продолжает шлёпать по грязи по следам остальных. Явно отстаёт от толпы, но стоит похвалить хотя бы за упорство.