– Нет! – твердо произнес мужчина, но так тихо, что его, кроме меня, никто не услышал. Он выпрямился, убрал свою руку с моего плеча и вновь воззрился на арену, давая понять, что разговор окончен.

От его слов я была в легком замешательстве. Но подумать об этом я не успела, так как дядечка перешёл к четвертому обвиняемому, молодому парню с красивыми карими глазами. Только сейчас, когда я присмотрелась, я узнала в нем адониса, который был в моей комнате в первый день пробуждения и который… хм… мне даже в мыслях было стыдно произнести, что он со мной делал.

– Я же говорил, что порадую тебя.

Я вздрогнула и обернулась к Славе.

– Его убьют?

– Если знать, кто его противник… то да, у него нет шансов.

Предчувствуя наихудший вариант, я тихо спросила:

– И кто?

– Я! – все так же непринужденно ухмыляясь, произнес Славдий, как будто речь шла о погоде. «Какой сегодня день, братик? Самый лучший для убийства невинных! Он так и нашептывает: убей… убей…»

В эту секунду я всецело почувствовала груз ответственности за жизнь незнакомца. Не знаю, почему, но мне показалось, что в том, что он находится там, виновата я.

– Зачем?

– О чем ты?

– Зачем тебе это?

Слава, как бы задумавшись, почесал затылок, и беззаботно пожал плечами:

– А разве для этого нужна причина? – И он хищно улыбнулся. Его глаза застелила пелена кровожадности, непроизвольно заставив мою шею втянуться в плечи.

– Ты не можешь…

– Почему нет, принцесса?

– Потому, что он мой! – Мой довод не убедил даже меня.

– Нет-нет-нет, сестренка! – Слава погрозил пальцем. – У нас уговор, помнишь? Я имею право наказать любого, кого сочту виновным, даже если этот кто-то принадлежит тебе.

Я прикусила язык.

– Но в чем его обвиняют?

– В государственной измене, – небрежно бросил Слава.

От шока у меня приоткрылся рот.

– Но это ложь. – Я умоляюще посмотрела на своего брата. – Слава, пожалуйста!

– Что «пожалуйста»?! – вышел из себя мужчина. – С каких пор в тебе проснулось сострадание? Ты же бездушная и черствая! – Он невесело хохотнул. – Он что, стал тебе небезразличен за те два дня, что кувыркался в твоей койке?

– Что?! Нет! – возмутилась я и тут же пожалела о своих словах.

– Ну, тогда смотри и наслаждайся! – Славдий рывком снял с себя рубашку, сделав свое рельефное тело достоянием общественности. Достал из ножен свой меч и, перепрыгнув через ограждение, широкими, размашистыми шагами направился к обвиняемым. Ужас и страх заставили людей попятиться, единственная женщина на арене споткнулась и упала на землю, прикрыв голову руками. Даже дядечка, возившийся со своими бумажками, впал в ступор, а потом прытко отскочил на безопасное расстояние.

– Ты будешь первым, и, как ты уже понял, я твой противник. – Славдий выхватил у одного из мужчин в военной форме меч, перекинул его парнишке и обнажил свое оружие, которое крепилось к его поясу:

– Давай, докажи свою невиновность.

С нечеловеческим усилием Слава размахнулся и обрушил на бедолагу всю силу своего гнева. Парень лишь чудом успел поднять оружие и блокировать удар.

Я привстала и вцепилась в ограждающие перила, с ужасом наблюдая за происходящим и убеждаясь в том, что его слова, небрежно брошенные утром, были правдой. Он действительно морально пал, и убить невинного человека для него не являлось чем-то запретным. Он действительно жаждал отнять чью-то жизнь на каком-то сакральном уровне и получал от процесса извращенное удовольствие.

От сознания, что изменение прошлого могло породить подобное чудовище, мне стало страшно. Нет, это какая-то ошибка! Слава – самый добрый и сочувствующий человек после меня. Он бы никогда не стал причинять невинным людям боль. Но мои слова шли в разрез с тем, что я наблюдала на арене. Всех людей увели обратно, оставив один на один Славдия и кареглазого парня.

Должна отдать ему должное: парень умело обращался с мечом и ловко отбивал яростные атаки, но все равно его выучки было недостаточно для того, чтобы бороться с трехсотлетним опытом. Я вообще сомневалась, что в мире найдётся человек, который сможет противостоять Славдию.

Подтверждение этого не заставило себя долго ждать: после очередного мощного удара парень покачнулся и завалился набок. Его рука кровоточила.

Толпа, которая жаждала крови не меньше Славдия, взревела и, как одна мощная волна, поднялась на ноги и начала скандировать:

– Виновен! Виновен! Виновен!

«Боже! Из-за моей неосмотрительности сейчас прольётся кровь невинного!» Я попыталась перекинуть ногу через перила, чтобы остановить это безумие, но Асмодей вновь вмешался, крепко вцепившись в мое предплечье.

– Убери руки!

– Это глупо.

– Сейчас же убери руки! – Мой голос начал вибрировать от мощной энергии, проснувшейся в моем теле. Той энергии, которую я чувствовала только мельком и которой приписывала нереальность.

– Нет, – тихо, но невероятно твердо и требовательно проговорил мужчина.

Я непонимающе моргнула. Его фамильярность притормозила меня. Асмодей, воспользовавшись заминкой, одним резким движением усадил меня обратно на место. Я даже возразить не сумела. А он, между тем, наклонился к самому моему уху:

– Хочешь жить – смирись.

В этот момент я почувствовала, что сейчас произойдет то, чего я пыталась избежать. И тут же, забыв обо всем, вновь посмотрела на арену.

Кареглазый парень задыхался. Его тело, приподнятое над землей, конвульсивно дергалось в руках Славдия, который держал его за шею. Нужно было обладать нечеловеческой силой, чтобы вот так, без напряга, удерживать человека практически одной рукой.

Когда жизнь практически покинула тело парня, а глаза его начали терять свет, Славдий сделал то, что я никогда и нигде не забуду. Он приблизил лицо кареглазого к своему практически вплотную – это было похоже на желание поцеловать, сосредоточился, а после начал вытягивать из парня жизнь, которая вытекала медленно, подобно дымке из его приоткрытого рта.

«Пожиратель душ»!

Это определение огромными красными буквами болезненно пульсировало у меня в голове. Смотреть на это было и страшно, и одновременно удивительно.

Между тем, энергия, выходящая из парня, стала окутывать моего брата, создавая вокруг него легкие завихрения, наполняя и питая его.

Издав последний вздох, который я почувствовала кожей, бедняга умер.

Славдий глубоко втянул в себя воздух и, наконец, разжал пальцы. Тело пустой грудой мышц и костей упало к его ногам.

В эту секунду, почувствовав мое пристальное внимание, Слава обернулся и обжег меня ненавидящим, полным боли и презрения взглядом, заставив меня отшатнуться, как от болезненного удара.

Я честно пыталась в этот момент потерять сознание, но, видимо, мое тело, закаленное пытками Астара, не могло позволить себе такую роскошь. После того, как пресыщенный Слава устало опустился на свое место, он медленно осушил бутылку воды, но не обмолвился со мной ни словом. По ощущениям, даже смотреть в мою сторону ему было, как минимум, противно.

Вытерев рубашкой капли крови со своей груди, Слава лениво откинулся на спинку каменного трона, закрыл глаза и подставил лицо солнцу. Теперь он был умиротворён и как никогда спокоен, по его лицу расползалась богемная улыбка. В эту минуту он походил на самодовольного кота, который тайком слопал целую банку сметаны. Только оставалось замурлыкать.

– Похоже, с муками совести у тебя все в порядке, братец? – съязвила я, не удержавшись. Но Славдий меня проигнорировал.

Между тем, публика рукоплескала. Она неистовствовала от того, что могла ментально прикоснуться к неведомой силе, излучаемой моим братом. Я чувствовала, как они неподдельно его обожают и боятся: от одного его мимолетного взгляда хищника, выбирающего новую жертву, люди сжимались и отворачивались.

Я же смотрела от Славдия ошеломленно, с примесью отвращения, не узнавая в этом человеке родственную душу. Хотя у монстров вообще нет души; может, поэтому он высасывает чужие?