Не давая своим сомнения и страхам одолеть меня, я схватила парней за руки и потащила их за дверь, не давая опомниться и запротестовать. И постаралась на время оглохнуть, чтобы игнорировать вздохи, стоны и ритмичные шлепки с противоположной стороны зала.

Мужчины снова переглянулись в предвкушении и теперь без разговоров последовали за мной. Когда дверь преисподней за нами захлопнулась, я встретилась с взглядом с Асмодеем, рука которого напряженно сжимала и разжимала рукоять меча, и жестом показала на своих спутников:

– Избавься от них!

Асмодей, явно довольный этой идеей, зловеще оскалился.

– Госпожа, только не наказывайте нас! – понимая, что что-то пошло не так, оба адониса упали на колени.

– Что?!

В отчаянии один из парней начал целовать мне ноги:

– Мы вас ненароком обидели, простите нас!

– Ничего вы меня не обидели… – Я резко отошла в сторону и, подумав, добавила: – Сегодня у меня нет настроения, поэтому просто уходите, я не буду вас наказывать.

Даже после этих слов парни не спешили меня покидать, их сковывали неверие и страх. Но, видно, решив, что я не обманываю, низко кланяясь, быстро исчезли в глубине коридора.

Тогда, отпустив на волю свою темную энергию, я бросилась на Асмодея и со всей силы стукнула его в грудь:

– Это за то, что ты меня не предупредил! – с яростью крикнула я.

И пока мужчина в недоумении подбирал слова для оправданий, я ловко вытащила из его кобуры плазматическое оружие и быстрым шагом направилась к своим покоям.

– Ты знал, что Славдию все известно!

– Я догадывался. Твой брат далеко не глуп.

– Ага, не глуп, точно. Как развлечётся со своей шлюхой, так сразу побежит все рассказать Айве…

– Он этого не сделает.

– Почему ты в нем так уверен? Ты хорошо его знаешь?

– Ну…

– Что, по-твоему, может его остановить? Надеюсь, не то, что он тоже хочет меня поиметь?.. Боже мой, куда я попала?! Это ад на Земле, вернее, на Трезуре… Славдий меня настолько презирает, что я вижу, как сжимаются его кулаки от желания меня задушить. Но, вместе с тем, он жаждет моего тела, тела родной сестры… Это абсурд! Нонсенс! Извращение! Он как ходячая бомба замедленного действия… как будто он держит весь груз этого мира на своих плечах, где сверху восседаю я и его погоняю. Понимаю, звучит не очень, но это так.

Мы свернули за угол, и я продолжила свою гневную тираду:

– Ты хоть знаешь, какие эмоции я вчера испытывала, читая дневник, который ты мне всучил?!

– Догадываюсь, – с неохотой протянул мужчина.

– Да? Очень сомневаюсь. Тот, кто ничего и никого не терял, вряд ли когда-нибудь поймет.

– Не терял?! – Теперь Асмодей не на шутку разозлился. Но увидев в моем взгляде вопрос, тут же взял себя в руки и целых десять секунд молча изучал мое лицо. – Прости, Мира, мне действительно тебя не понять…

В этот момент моя плотина не выдержала. Чуть ли не сорвав двери с петель, я влетела в свою комнату и рухнула на пол, сжавшись в комок.

– Мира, не нужно… – Асмодей поднял мое изнывающее от боли и скорби тело, обнял, но этот жест только усилил мои страдания и потоки слез. Так плохо мне не было никогда в жизни. Меня как будто разрывали на кусочки тысячи безжалостных рук. Боже, я действительно в аду! Если на меня снизойдёт еще хоть одна шокирующая новость, я сломаюсь окончательно. И никакой чудо-препарат мне не поможет…

– Мира…

Асмодей, отложив свой меч в сторону, еще крепче прижал меня к своей равномерно вздымающейся груди. – Тише, тише…Ты привыкнешь.

– Не-ет! – чуть ли не рыча, произнесла я. – Я никогда не привыкну! Это не моя семья, это не мое настоящее! Оставь меня!

Но мужчина не сдвинулся с места, вызывая во мне новый приступ болезненной ярости.

– Жалость – последнее, в чем я нуждаюсь! Уйди!

– Нет, – твердо и одновременно мягко произнес мужчина.

Тогда я с усилием вырвалась из его рук и отползла на небольшое расстояние.

– Скажи, что написано в дневнике после изображения планеты Земля? Что-то страшное, да? И ты боишься, что я не смогу этого пережить. Я права?

Мужчина нервно передернул плечами, и по охватившему его напряжению я поняла, что к этому вопросу он не был готов.

– Что… там… написано??!

Асмодей покосился на книгу, которая лежала там же, где я ее оставила.

– Я думаю, сейчас не самое подходящее время для этого разговора.

– А я думаю, наоборот. – Поднявшись на ноги, я направилась за дневником, но была грубо перехвачена сильными руками. Я пыталась брыкаться, кусаться, истерить (что в последнее время у меня получалось лучше всего), но наши силы были неравны, и через пару минут, выдохшись, я притихла.

– Неужели там… все настолько плохо?

Асмодей перенес меня на кровать.

– Я все тебе расскажу, но позже, – чмокнув меня в висок и пригладив мои волосы, он накрыл меня мягким пледом.

Хоть на улице и расцветало полуденное солнце, но нервное истощение взяло свое: под мое судорожное дыхание и всхлипы глаза стали закрываться сами собой.

– Только пообещай… рассказать до появления Айвены.

– Обещаю.

И я сдалась на милость сна в теплых объятиях практически чужого мне человека.

Прекрасный, звучный, наполненный невероятным теплом и трепетом голос, сквозь утреннюю дрему нежно пощекотал мой слух, пробуждая вместе со мной и мою энергию.

Я непроизвольно улыбнулась и медленно приоткрыла один глаз.

Возле меня на краю кровати сидела сияющая серебром, похожая на видение женщина. Я улыбнулась шире и зарылась лицом в подушку, смущаясь своего заспанного лица, наверняка опухшего после вчерашней истерики. Но тут же почувствовала на своем плече мягкую теплую ладонь.

– Мирослава…

Тут в моем мозгу сложился окончательный пазл, и я резко подняла голову, морщась от пронзительной боли в висках.

– Айвена?! – ошарашенно спросила я, глядя во все глаза на свою биологическую мать, вернее, на ту женщину, которой она стала. Одно слово вертелось на языке, чтобы ее описать: царственная!

Но женщина как будто не заметила моего волнения. Она даже не поменялась в лице, и искренне улыбалась мне поразительно открытой и чистой улыбкой.

– Я вернулась еще вчера ночью. Но не решилась тебя потревожить. Я слышала, ты в последнее время плохо себя чувствуешь?

Айве нежно коснулась моего подбородка и провела пальцами по щеке. Не понимаю, почему, но этот жест заставил меня напрячься еще больше. Возможно, потому, что меня угнетало знание того, что моя собственная мать хочет от меня избавиться.

Я не спешила отвечать. Внимательно смотрела в такие же зеленые, как у меня, глаза и пыталась понять, что скрывается за их теплотой. Неужели только холодная расчетливость?

– Есть немного, – сухо ответила я. – Напала небольшая депрессия… – Я нервно улыбнулась и пожала плечами: – Ничего особенного.

Но Айвену мои слова явно не убедили, и она слегка с иронией спросила:

– И поэтому ты отменила Игры справедливости?

– Ммм… – Я оторопела. Но Айве развивать тему в этом направлении не стала.

– Я знаю, что развеет твое плохое настроение. – Она поднялась и подошла к столу, на котором я заметила небольшую украшенную изумрудами шкатулку. При этом пока Айве шла туда и обратно, я ненароком ею залюбовалась. Ее серебристый струящийся наряд и длинные, завитые в крупные локоны волосы, обрамляющие лицо и удерживающие изысканную витиеватую корону из яркого сверкающего серебра, делали ее величественной, невероятной, а также настолько соблазнительной и красивой, что у меня просто перехватило дыхание. Эта женщина сильно контрастировала с той, которую я видела в последний раз: казалось, что запуганность, сломленность и затравленность никогда не были свойственны этой прекрасной и статной особе, что с рождения ее окружали только роскошь, богатство и неимоверное счастье. Видеть мать так близко и не иметь возможности показать свою радость было неимоверно тяжело.