Странно посмотрев на хозяина квартиры, Фомин произнес:

– Недоверие питает неудачи, а моя цель – наслаждаться достойным, – он стал оглядывать отделанный дубом роскошный кабинет.

…Грабители приступили к поиску тайного хранилища. Действовали не спеша, так как точно знали: хозяин квартиры улетел на неделю в Нью-Йорк за очередным шедевром.

Сергей обратился к «главному»:

– Полагаю, мы ищем сейф или потайную комнату, так?

– Именно! Просканируй пустоты в стенах!

Специалист по безопасности с помощью небольшого радара приступил к поиску аномалий в стенах. Вот лампочка прибора замигала, и скрытая комната была обнаружена.

– За книжным шкафом, – резюмировал Сергей.

– Замечательно! – Фомин был доволен. – Эмма Михайловна, потрудитесь поискать потайную кнопку.

Эмма подошла к шкафу. Дверь, замаскированная под книжную полку, была заполнена бутафорскими томами. Острый взгляд ученого-археолога сразу вырвал из массы корешков старых книг один, наиболее потертый. Женщина просто на него нажала. Раздался щелчок – полка-дверь, ведущая в хранилище, приоткрылась.

Археолог пришла в замешательство:

– Олег Борисович, вам не кажется, что это слишком просто? Что-то здесь не так!

– О, Эмма, ну не может коллекционер быть одержимым манией подозрительности! Жить в постоянном страхе тошно. Я знаю Елисеева. Он, конечно, помешан на старинных вещах, но наклонности его не настолько безумны, чтобы строить мощные бастионы. У заурядного человека и привычки обычные.

– Вам виднее, но я бы поостереглась, – внутрь хранилища Павловская пропустила «главного» первым.

В тайнике автоматически включился мягкий свет. На незваных гостей накатила волна восторга. Потрясенные великолепными работами старых мастеров, грабители невольно залюбовались. На стенах висели полотна кисти Рубенса, Караваджо, Тинторетто, Брейгеля, Брюллова, Шишкина… Сергей ошарашенно уставился на «Маки» Винсента Ван Гога, растерянно молчал и даже не моргал.

– Могучая сила искусства! – иронизировал Фомин. – Ничто так не убеждает в правоте заповеди «Не кради!», как жгучее желание обладать и не попасться.

– Шутите? – Эмма посмотрела на него с удивлением.

Сергей наконец оторвался от «Маков»:

– Так много шедевров! Какая из этих картин стоимостью в миллион долларов?

Эмма категорично рассеяла его мечты:

– Даже не думай! Кроме того, большая часть этих работ – подделки.

Фомин подтвердил:

– Ты права, Эмма. Бизнес Елисеева – продажа копий. В Москве много богатых людей, желающих обманываться. Но прошу сосредоточиться на главном: мы ищем драгоценный камень. Зеленого цвета.

Эмма посмотрела на него с удивлением, но ничего не сказала. Троица разошлась по комнате, изучая возможные тайники. Поиск затягивался, но тут женщина обратила внимание на невзрачный сундучок на полу в углу хранилища:

– Смотрите, железный ящик! Странно. Для изысканного коллекционера держать в секретном хранилище обшарпанный ящик из обычного железа – нонсенс, недостойно страстного собирателя и любителя прекрасного.

Мужчины подошли ближе. Фомин попытался открыть сундучок, но нет – закрыто. Он посмотрел на Сергея. Тот понял вопрошающий взгляд: достал из сумки связку отмычек, поковырялся в замке, и через пару минут крышка ящика была открыта. Внутри лежала небольшая антикварная шкатулка. Эмма взяла ее, рассмотрела. Резьба по кости, серебро, инсценировка мифов и поэтики, филигранная работа, дохристианские традиции.

– Древнеримская шкатулка для хранения украшений.

Раритет передала Фомину. Тот преисполненный благоговения открыл коробочку. На белой шелковой подушечке лежал круглый зеленый камень. С трепетом волнения мужчина потянулся за предметом, приблизил его к глазам и стал внимательно рассматривать. Большой каплевидный камень диаметром не менее пяти сантиметров походил на отлично отшлифованную плоско-выпуклую линзу.

– Похоже на линзу для лазера зеленого цвета, – отреагировал Сергей.

– Эмма, взгляните! – Фомин передал камень женщине.

Удерживая двумя пальцами, она повертела его, исследуя со всех сторон, затем посмотрела на свет, проверяя чистоту, целость и плотность, поразилась размерам и красоте камня насыщенного зеленого цвета, прозрачного, как родниковая вода.

– Это изумруд! Он идеален. Цена баснословная. Думаю, может быть оценен дороже, чем подобной величины бриллиант, – сказала она.

Фомин протянул раскрытую ладонь. Эмма вложила в нее сокровище, которое тут же исчезло в кармане куртки богача.

– Ну, что ж, – сказал он, – миссия выполнена. Давайте восстановим прежний порядок, и уходим.

Входная дверь за грабителями закрылась, и в квартире антиквара вновь воцарилась настороженная тишина.

Вечером в апартаментах Фомина раздался телефонный звонок. В трубке послышался голос Эммы:

– Олег Борисович, у меня все не выходит из головы, зачем Елисеев держал украшение в железном ящике. Знаете, среди археологов есть поверье: железо отпугивает потусторонние силы.

Фомин хмыкнул:

– Эмма Михайловна, вы же ученый, трезвомыслящий человек. Подобное поведение совершенно иррационально, не имеет под собой разумных оснований.

– Суеверие – осколок древней правды, Олег Борисович.

Мужчина среагировал:

– У вас какое-то наивное желание видеть собственную картину мира. Сорвите с глаз покрывало мистики, и осознаете всю бессмысленность таких предположений. Занимайтесь расшифровкой глиняной таблички. Встречаемся через три дня.

Разговор закончился. Необычно взволнованный Фомин заходил по комнате: «О чём она? А если всё же права, и заблуждаюсь я? Не лучше ли ей всё объяснить, сделать своим союзником? Нужно подумать».

Табличка из обожженной глины у него появилась пару месяцев назад. Фомину позвонил Игнатьев, известный в определенных кругах торговец краденым.

– Олег Борисович, вы так давно не заглядывали в мой магазин, что я было подумал, не променял ли мой лучший покупатель искусство на плотские удовольствия.

– Дорогой Павел Сидорович! Удовольствие доставляет возможность тратить деньги и время, а вот искусство наполняет нас образами, экспрессиями, пониманием своего жизненного предназначения. Что касается плотских, то бишь чувственных, удовольствий, то Лев Толстой сравнивал их с грехом.

Они встретились в небольшом магазинчике дешевого антиквариата в тихом переулке Арбата. Игнатьев, знаток человеческой психологии, досконально освоивший свое преступное ремесло, слыл лучшим продавцом ворованных раритетов, причем со стажем. Поседевший сухопарый старичок лет восьмидесяти имел острый взгляд и пытливый ум. Он метко заметил:

– Жизнь коротка, искусство вечно!

Фомин усмехнулся:

– Все мы теплим надежду на бессмертие. Конечно, я имею в виду бессмертие души.

Лукавый взгляд Игнатьева говорил, что он приготовил богатому покупателю что-то необычное:

– Знаете, Олег Борисович, есть смутное ощущение, что физическое бессмертие человека достижимо.

Гость удивился:

– Каким образом?

– Мне предложили продать очень древнюю вещь – послание вечности. Минуточку!

Он достал с полки деревянную коробочку из розового дерева с перламутром, открыл. Взору Фомина предстала глиняная табличка размером десять на девять сантиметров с клинописью – это письменность шумеров, самая ранняя из известных систем письма. Пока глина была еще мягкая, писец отдаленной эпохи деревянной палочкой выдавливал на ней знаки.

– Этой табличке шесть тысяч лет! – торжественно объявил продавец. – Происхождение раритета туманно, поэтому выставлять на широкую публику не рекомендуется.

– Ну и что?

– Мой знакомый, профессор-шумеролог, не взялся расшифровать, говорит, старошумерский мы пока не умеем читать, но всё же разобрал две фразы: «Ключ к бессмертию зеленый камень» и «Бог Ану говорит».

Глаза Фомина загорелись, он пристально посмотрел на старинный предмет. А продавец продолжал искушать: