«Шорк, шорк, цок, цок», – застучали подошвы и каблуки. Марта на высоких шпильках перепрыгивала через извивающиеся трещины в асфальте. Ребята подбежали к мужику.

– Куда он пошел? – спросила Марта.

– Я тебе не информбюро, – хамски ответил он.

Соколов пошарил в карманах. Он искал портмоне, но там ничего не оказалось, кроме дырки и смятого полтинника, который он протянул мужику. Бомж спешно спрятал купюру в карман.

– Так Дима не выходил из ресторана. ПомЕр же он накануне. От передоза, че не знаете? – говорил он о само-собой разумеющихся вещах.

– Зашибись, – ругнулся Макс.

– Его похоронили? – спросил Олег.

– Понятное дело, похоронили, – бомж достал пачку сигарет «Столичные» и со смаком раскурил.

– Где, знаешь?

– На северной стороне кладбища недалеко от свалки, – мужчина выпустил кольцо дыма.

– Место покажешь? – зачем-то выяснял Олег.

– А это стольник будет, – сказал предприимчивый бомж.

Роберт нашарил в кармане деньги, протянул купюру:

– 

Ну ты и хапливый, черт.

Алкаш неуверенно встал и, пошатываясь, пошел. Но ушатывало и всех присутствующих, то ли от местного колорита, то ли от действия этой дури. Командой зомби друзья шествовали по проезжей части и повторяли загзаги ведущего. И как-то от этого было даже неплохо. Теплый вечер, хардкорный городишка «Шингай», как его назвал мужичонка. В таком квесте Марта еще не участвовала.

– Вы че, реально на кладбище собрались?! – вдруг общий настрой прервала Криса.

– На могилу Димкину глянем. Все равно мы в глюке, терять нечего, – сказал Олег.

– И какого?! – взвизгнула Криса, провалившись каблуком в трещину.

Макс нашарил в карманах заношенных джинс пошарпанный смартфон.

– Хрень какая-то, ксеоми. Народ, знаете, что это?

Он на ходу изучал новую игрушку для простых смертных. Ржал.

– Фейсбук глючит, говорит, нет такого профиля, – пробубнил Максим.

– Какого профиля? – Марта висла на плече Кузнецова, кое-как переставляя ноги на цапельных каблуках.

– Моего, – буркнул он и открыл фотогалерею. – Блин! Это че? Катька!

– Кто? – спросила Криса.

– Не знаю, кажись, жена моя.

– Ты женат? – навострилась Долина.

– Нет вроде… Но это Катька. Откуда я ее знаю?

– Не отставать! – бомж издал командный клич, от которого сразу всем захотелось построиться и маршировать ровной шеренгой.

Опустилась ночь, светила полная луна. Сквозь листву просматривались очертания крестов. Ушатанная колонна двигалась по кладбищу. Их коллективный глюк затянулся. Марта ждала что он вот-вот закончится, но он становился яснее и четче. Жуткие, впивающиеся в припухшие ноги туфли терли ноги, сохранять устойчивость на длинной шпильке Воронцова уже не могла. Она выкинула эту садистскую обувь: один туфель вправо, а другой – влево. Теперь шагалось легче и веселее. Немного знобило. Особенно странно топать босой по кладбищу. Марте казалось, что отовсюду к ней тянутся длинные руки мертвецов. Занятно, мертвецов Воронцова боялась меньше всего.

Памятников здесь не было, стояли лишь дешевенькие деревянные кресты. Бомж подошел к свежезасыпанной могиле.

– Здесь ваш Спичкин. Он мне полтинник должен, может вернете? – сказал он.

На деревянной табличке надпись "Спичкин Дмитрий Аркадьевич. 1987 – 2021"

– Я предлагаю раскопать и убедиться, что Дима там, – предложил Олег.

– Капец! – закатила глаза Криса.

– А че, давай. Терять нечего, – подхватил Макс.

– Копать-то руками будем? – спросил Роберт.

– Так я вам струмент подгоню. Еще стольник накините?

– Гони. Фонарь найдешь? – Бирюков вытащил свой бумажник.

– А то! – обрадовался бомж и спешно побежал по тропе.

Лопат на всех не хватило, а Марта с удовольствием и покопала бы. Оттягиваться, так по полной, чего за представлением наблюдать, когда можно активно участвовать? Но вот босой несподручно как-то. Парни работали лопатами, девушки бродили поблизости.

Воронцова в столичной тусовке в доску своя. Она вхожа в богатые семьи, ее приглашают на закрытые вечеринки. И никто не знает откуда она появилась. При случае она привирает, что из семьи потомственных москвичей. На самом деле Марта из подобного провинциального городка, в котором сейчас оказалась. И все здесь навевает мысли о юности. В воздухе висит тот же привкус детских мечтаний, тот же запашок разочарований и несносной обиды на мать. И такие же магазинчики в стареньких двухэтажках с тошнотворным зловонием подкисшего молока, духотой и давкой в очередях, змеями, ползущих вдоль стен. И парк аттракционов, мимо которого они проходили, в точности такой же, как в детстве. Заросший деревьями и сорняком, со сломанными каруселями, где работали только лодочки. Видимо, не случайно в ее глюке был именно этот Шингай, подсознание хитрым образом возвращало ее туда, откуда она бежала. Комары кусали как-то остервенело, по-настоящему. Морило. Слишком все натуралистично для галлюцинации.

– Даш, Даша! Где вы?! – послышался издали крик Олега, – Давай сюда!

В могиле, действительно, оказался гроб. Грубо сколоченный, из неотесанных досок. Как большая коробка из-под овощей. Макс воткнул совок лопаты в щель между крышкой и днищем, с нажимом надавил на черенок. Крышка легко поддалась. Та-дам! А внутри гроб оказался пустым.

– Что и требовалось доказать, – Соколов вытер с лица пот.

…

Светало, друзья сидели на скамейках во дворе хрущевской пятиэтажки и пили жигулевское пиво. Панельный квартал бетонным панцирем сдавливал островок живого. Жизнь теплилась среди старых деревьев в палисадниках, облепленных вороньем, она буйствовала среди своры орущих на мусорке котов, она в извращенной форме неслась благим матом из окон второго этажа.

С соседнего двора, спотыкаясь и пританцовывая, двигался дядя Саша. В клетчатой рубашке с закатанными рукавами и трениках, пузырящихся на коленях и обвисших на заднице.

«Эх, яблочко,

Куда катишься?

Ко мне в рот попадешь -

Не воротишься!» – орал он на весь двор.

Когда весельчак поравнялся с друзьями, его занесло как подбитый истребитель. Описывая двухметровую дугу, он сделал мастерскую посадку Марте прямо на колени.

– Славно приземлился, – прокомментировал он.

Воронцова поморщилась. Разило сложным букетом сивушных масел и помойки.

Мужчина встал, пошатываясь:

– Вашу ручку, мадам.

– Дядь Сань, иди спать уже, – Марта брезгливо одернула руку.

– Эх, яблочко, да на тарелочке,

Надоела жена, пойду к девочке! – продолжил петь алкаш.

Его приставания могли растянуться надолго, но взгляд мужика остановился на недопитой бутылке пива, стоящей на асфальте рядом с Мартой. Придерживаясь за ее коленку, он наклонился и поднял трофей.

– Это убрать, мадам? – спросил он.

– Да забирай и вали уже, тебя тетя Тома искала, – пригрозила Марта.

– Томка? – дядя Саша осмотрелся вокруг.

Не обнаружив своей боевой жены, закинул бутылку. «Бульк-бульк-бульк». Пустую тару, не глядя, бросил в урну, стоящую метрах в трех. К удивлению, не промахнулся.

– Мастер! – мужик поднял указательный палец, подчеркивая свою удаль.

– Щас кто-то у меня огребет по полной! – раздался громогласный женский голос с балкона.

– Томочка, я иду, не волнуйся, – подобострастно ответил дядя Саня и качающейся походкой спешно поковылял прочь.

Тетя Тома для проформы покричала вслед, да и угомонилась. Стало необычно тихо, коты перестали орать. И птицы, как по команде, притихли. Марте казалось, что в этой странной тишине она слышит не только биение своего сердца, но и сердца друзей. Они стучали вразнобой, образуя сложный замысловатый ритм. И, затаив дыхание, можно легко различить эту удивительную музыку.

– Я все равно после Димкиной дури не могу в себя прийти. Как будто реально моделькой была, все в деталях помню, – мечтательно сказала Криса. – Только с Парижа прилетела.

Ее серое платье ниспадало с нее большущими складками, пряча в себя любые намеки на женское тело.