Книга мертвых. Книга Суд Озириса

Театрализованная передача знаний дошла до нас в виде игровых школ и игровых тренингов, когда вся информация усваивается через музыку, игру, театральные сценки. В педагогике это направление получило развитие в вальдорфских школах, где ритм, музыкальный фон и удовольствие помогают детям легко запоминать намного больше, чем их сверстникам в обычных школах…

И это правильно, потому что дети, даже, если их никто этому не учил, дома всегда играют во что-то:

в магазин,

в больницу,

в зоопарк,

в прачечную,

в парикмахерскую, произносят за участников целые монологи. А, если действия без слов, то просто напевают себе что-то под нос. И, забывая о времени, не шалят, не требуют к себе внимания. Потому что, не осознавая, выхватывают из жизни разные подмеченные сценки, превращают их в обряд, в церемонию, в театр, в верхний слой, куда поднимается жизнь.

Самыми известными греческими мистериями были «Элевсинские». Они ежегодно проходили в небольшом городке Элевсин (окрестности Афин) и посвящались греческим богиням плодородия и земледелия Деметре и Персефоне. Трудно сказать, к сожалению или к счастью, но со временем закрытые религиозные театральные мистерии постепенно превратились в открытые светские театральные представления, а роль жрецов и священнослужителей древних языческих богов стали исполнять актеры. То есть мистерии стали развлекать и перестали быть таинствами и тем священнодействием, которое устрашало и укрепляло веру.

Музыканты древнеегипетских мистерий

Древнегреческий театр. Комедия

Маски древнегреческого театра

Театр Древней Греции

Театр Древнего Рима

Музыка в театре Древнего Рима

Средневековый театр. Мученичество св. Аполонии

От греков искусство театра было усвоено римлянами, а впоследствии, вместе с завоевательными походами римских легионов и войск Александра Македонского распространилось по всей Европе и Азии.

С приходом христианства мистерии, как проявление язычества, были запрещены. Но скрытый в них обряд вновь вернулся в храмы, перешел в литургию, во все христианские церемонии: исповедь, причастие, миропомазание. Мистерии внесли огромный вклад в развитие мировой культуры и дали толчок для возникновения мирового театра.

Наш отечественный российский театр пошел от шутов и скоморохов, бродячих комедиантов, первые изображения которых появились еще на фресках Софийского собора в Киеве в XI веке. А, если заглянуть еще дальше в глубь истории славян, то предшественниками шутов и скоморохов были волхвы, ведущие языческих обрядов, которые с принятием Русью христианства оказались в роли гонимых, преследуемых и уничтожаемых… В эпоху язычества на капищах и в святилищах перед статуями идолов они разыгрывали целые театрализованные представления с жертвоприношениями, с участием ряженых. Ряжение объединяло с духами и в то же время защищало ряженого от действия злых сил – он был неузнаваем под чужой личиной. Так что в любом человеке театра, будь то режиссер, актер, гример или осветитель, то есть во всех, кого неудержимо тянет в театр, течет кровь волхва и скомороха, а в потенциале скрыт дар священнодействия.

Капище Перуна. Волхвы совершают обряд Воплощения

Когда с распространением христианства на скоморохов, как и раньше на волхвов, начались гонения (уже с XI века, а особенно в XVII веке, когда их объявили вне закона), некоторые из них стали шутами да скоморохами у князей (в Москве была целая слобода скоморохов), а другие начали селиться целыми поселениями и осваивать разные ремесла:

кузнечное дело,

кожевенное,

сапожное,

портняжное,

знахарство.

Так что большинство ремесленных деревень (в первую очередь гончарных) это наследие скоморохов, живших по правилу «и швец, и жнец, и на дуде игрец». А скоморошничали теперь уже только на праздниках да ярмарках.

Все шуты и скоморохи, как отмечают этнографы, практиковали «обрядовые формы антиповеденния», то есть все делали наоборот (ходили на руках, падали вверх тормашками, надевали вывернутые наизнанку звериные шкуры, проговаривали словесные бессмыслицы). Это говорит о том, что в скоморохи как правило шли люди с инстинктом противоречия (в каждом школьном классе встречался и сейчас повсеместно встречается шут гороховый, который всегда готов возразить и переиначить), что заставляло их все делать наоборот. И этот инстинкт исходит от первого апостола Бога – Денницы, который взбунтовался, не захотел делать так, как велел Бог, но по-своему. Почему и говорят: «Бог дал попа, чёрт – скомороха.»

Постоянно встречая в этой книге упоминание об обряде и театре как обряде, читатель уподобляется шаману, который ходит по кругу мимо одних и тех же камней, выкрикивает одни и те же звуки и совершает одни и те же движения. В итоге не факт, что пойдет дождь или зажжется погасший огонь, но какое-то воспламенение (души) обязательно случится.

Когда погружаешься в мир театра, особенно, когда не из зрительного зала, а изнутри, со сцены, из-за кулис, осознаешь, какое это чудо. И, если вдруг теряешь этот мир, если вынужден от него отказаться, как когда-то отказался от театра мой отец, это трагедия…

Мы, если о чем-то говорим, то больше о реализованном, о том, что произошло или происходит. Или о том, что планируем, на что надеемся… А вот о том, что не получилось, не сбылось, не осуществилось, говорим реже, интуитивно стараемся забыть. Может быть, потому что это такая глубина, такой колодец судьбы, в который просто страшно заглядывать. Веет оттуда, из этой роковой безысходности, холодом космоса, тем, что неподвластно нам ни предотвратить ни изменить, ни отодвинуть….

Как у Василия Жуковского в балладе «Кубок» о юноше, который, добиваясь руки невесты, бросился в море за упавшим в пучину кубком и утонул:

Некоторые психологи считают, что говорить о прошлом и сетовать над утраченным вредно для здоровья и для нервов – все равно, мол, не вернешь, чего убиваться, только душу надрывать. А мне кажется, что для сердца, для того, чтобы оно не зачерствело, можно и надорвать, даже нужно. Еще и потому, что жизнь состоит не только из сделанного, но и из несбывшегося. И зачастую энергия несбывшегося может и созидать, а может и разрушать.

У моего отца Рафаэля Арутюнова (1923–1994), жизнь сложилась внешне вполне благополучно, даже сверх. Но это внешняя, на взгляд со стороны. А внутренняя духовная жизнь оказалась трагичной.

В 1938 году, окончив в 15 лет восемь классов в Тбилиси, он переехал к отцу (моему деду) в Москву и вскоре увлекся театром. Ходил в разные московские театры, а сам стал заниматься в театральной народной студии, которой руководил в конце тридцатых годов ученик Всеволода Мейерхольда Борис Равенских (1914–1980), будущий главный режиссер Малого театра и театра имени А. С. Пушкина.