- Надеюсь, вы не будете осуждать меня, Ваше Величество, - со смиренным видом сказал Гомпеш, вертя в пальцах что-то небольшое, металлически блестящее - как успел заметить Павел, это был украшенный мальтийским крестом ключ. - У меня не было выбора.

- У вас был выбор, - отрезал Павел, проводя кончиками пальцев по холодной крышке ларца. - Вы могли сражаться и достойно умереть.

- Благородно, - согласился австриец, поднимая на собеседника холодные, почти прозрачные глаза. - Но бессмысленно. Тогда все наши реликвии попали бы в руки наших врагов. И эта - не исключение.

Павел внимательно посмотрел на ларец. Не слишком громоздкий, он оказался настолько тяжелым, что его в трудом занесли в кабинет четверо слуг. На вопросы, что внутри, прибывшие рыцари лишь мычали что-то неопределенное и отсылали к экс-магистру за разъяснениями. И теперь Павел мог, наконец-то, их получить.

- Что это? Я не слышал об этом ларце. Что там?

- Позвольте, я покажу, - с усмешкой Гомпеш приблизился к ларцу, деликатно отодвинул преемника от замочной скважины и одним движением ключа отпер ее. Но поднять крышку Павел ему не дал - нетерпеливо оттер от ларца и слишком, пожалуй, резко дернул ее наверх.

Чего-то подобного он ожидал. Внутри был меч - по виду такой, какие носили римские легионеры, но сверкающий, без единой царапины на идеально выточенном лезвии, как будто его сделали несколько дней назад. Павел взял реликвию в руки - неизвестно, из чего она была сделана, но не весила почти ничего.

- Самое ценное из наших сокровищ, - почтительно пояснил Гомпеш, кладя ключ на стол рядом с ларцом. - Меч, которым была отрублена голова Иоанна Крестителя.

- Действительно? - Павел на всякий случай положил меч обратно в ларец - не стоит дотрагиваться руками до святыни. - Я вижу, за ним хорошо следили.

- Еще бы, - довольно ответил австриец. - Как новенький, видите, Ваше Величество? И, - тут он коротко обернулся на дверь и, таинственно понизив голос, проговорил в самое ухо собеседнику, - именно за ним охотятся наши враги.

Последнее слово отдавало заскрипевшей на зубах каменной крошкой.

- Почему именно за ним? - ровно спросил Павел, отступая. Гомпеш с улыбкой развел руками:

- Потому что… потому что они верят в древние легенды, связанные с этим мечом. Вроде того, что тот, кто владеет мечом, может жить вечно.

К его словам Павел отнесся с большой долей сомнения:

- Вы же христианин. Мне ли объяснять, что вечен только Бог.

- Разве я сказал, что верю в это? - с каждой секундой заискивающая улыбка Гомпеша становилась все более отвратительной. - Наши враги презирают церковные заповеди и верят в вечную жизнь. Что до меня… я исполнил то, что потребовал от меня совет - доставил вам реликвию. Верить в ее свойства или нет - решать вам.

Он осторожно извлек меч из ларца и сказал:

- Протяните руку.

О подобном ритуале Павел никогда не слышал, но сделал, что от него просили. Спустя секунду прохладная рукоять меча легла ему в ладонь.

- Теперь он ваш, - произнес австриец, и в руку будто кольнула невидимая горячая игла. Против воли Павел вздрогнул.

- Это все?

- Все, - бесстрастно ответил Гомпеш. - Есть длинная речь, с упоминанием Отца, Сына, Святого Духа и прочих, но весь ее смысл - в последних словах. Тем более, я все равно ее забыл. Да и кому нужны слова? Главное - действие.

С последним сложно было не согласиться, но Павел все равно ощутил непреодолимое желание как следует ударить по холеной австрийской физиономии. Пожалуй, еще минут пять разговора - и он с величайшим удовольствием сделал бы это, но Гомпеш, несомненно, почувствовал опасность и начал прощаться.

- Удачи вам в вашей должности, - сказал он, кланяясь. - Я оставляю вам… неплохое наследство. Уверен, вы сможете как следует им распорядиться.

На последних словах он непонятно чему усмехнулся, а Павел, радуясь про себя окончанию аудиенции, дал ему понять, что тот может идти. Отвесив на прощание еще один поклон, австриец покинул кабинет.

- Вечная жизнь… - задумчиво пробормотал новоиспеченный магистр, аккуратно укладывая меч обратно в ларец и захлопывая крышку. - Что за нелепица, в самом деле…

От разговора на душе остался неприятный осадок, но Павел решил не обращать на него внимания - глупо портить день, который он без сомнения мог назвать одним из счастливейших в своей жизни. Еще раз примерив все преподнесенные ему регалии, он встал перед зеркалом и остался собой вполне доволен. Пожалуй, надо будет заказать свой портрет в полном гроссмейстерском одеянии - выглядит действительно внушающе…

Время катилось к десяти - скоро должна была прийти Анна. Отпустив караульных, Павел приказал слуге принести чаю и сел в кресло, предвкушая приятную беседу. Но приятной беседы не вышло. Вышла какая-то редкостная ерунда.

Дверь кабинета медленно приоткрылась, но внутрь зашла вовсе не Анна, а худенькое, сутулое, будто что-то давило ему на плечи, существо, определить принадлежность которого к женскому или мужскому полу Павел затруднился еще на приеме. Существо это прибыло вместе с Гомпешом и, как успел заметить Павел, не отходило от него ни на шаг. На вид ему было лет двенадцать, и одето оно было по-мальчишески, но впечатление портили длинные, ниже плеч кудрявые волосы и слегка подкрашенное тонкое лицо.

- Экселенц… - дрожа всем телом, существо поклонилось. Павел озадаченно поморгал, гадая, что могло привести к нему эту странную особу.

- Чем могу помочь? - спросил он, решив пока не упоминать, что по правилам этикета следовало сначала попросить аудиенции. Вдруг случилось что-то, не требующее отлагательств?

- Я… я к вам… - прошептало необычное сознание, избегая встречаться с новым магистром глазами. Павел нахмурился. Все это совсем перестало ему нравиться.

- Во-первых, назовитесь. Кто вы?

- М-м-меня зовут Эмиль, - заикнулся мальчик. Получается, все-таки мальчик.

- И что вас ко мне привело? - осведомился Павел, складывая руки на груди. Нежданного гостя затрясло еще больше.

- Вы - магистр…

Он запнулся, с трудом подбирая слова, и начинающий терять терпение Павел поторопил его:

- Ну же?

- Я - собственность магистра, - пробормотал Эмиль, неожиданно переходя на итальянский, - и если вы… если вы пожелаете…

Каким-то краем сознания начиная понимать, куда он клонит, Павел остолбенел.

- Если вы пожелаете удостоить меня своим вниманием, экселенц, - не меняя интонации, проговорил мальчишка, и начал медленно расстегивать пуговицы на камзоле, - то любое ваше пожелание будет исполнено…

Павел стоял неподвижно около десяти секунд - столько времени потребовалось Эмилю, чтобы полностью справиться с пуговицами и медленно начать стягивать с плеч тонкую черную ткань. А затем плотину копившегося раздражения, наконец, смела волна оглушительного гнева.

- Молодой человек! - воскликнул Павел, подскакивая с кресла. - Вы что себе позволяете?!

Не успевший снять камзол Эмиль замер. Его и без того бледное лицо побелело еще больше.

- За кого вы меня принимаете?! - в голос крикнул Павел, подавляя искушение хватить об пол одну из пустых чашек. - Мой двор и так полон развратников, а тут еще вы!.. Немедленно оденьтесь!

- Экселенц… - обморочно произнес мальчишка, натягивая камзол обратно на плечи. Павел хотел сказать еще очень многое: как ему посмели вообще предлагать подобную непристойность, за содомский разврат в империи скоро впору будет вводить тюремное заключение или вовсе расстрел, ибо невозможно иначе удержать падение нравов… Но все слова застыли на языке, когда Эмиль рухнул на пол, словно кто-то ударил его под колени, и, закрыв лицо руками, затрясся, как в лихорадке.

Павел начал медленно что-то понимать. Вся злость испарилась мгновенно, будто и не было ее вовсе.

- Молодой человек, - произнес он, приближаясь к не поднимающему головы мальчику, - кто надоумил вас сюда прийти с такими… предложениями?

- Его превосходительство Фердинанд фон Гомпеш, - прошептал Эмиль, не отнимая рук.