— Нет, перед тобой королева Великобритании, дурень, — она хлопает меня по плечу и улыбается, устраиваясь на соседнем табурете. Эта улыбка может свести с ума любого мужчину, да и женщину, судя по всему тоже.

— С каких пор ты ходишь по таким заведениям? Или ты, наконец, решила покончить с вегетарианством?

— Конечно, нет, — она обидчиво хмурит брови, — но тут подают лучшее пиво в Аннаполисе.

Она кивает Карле и та наливает ей пинту.

— Всегда знал, что ты знаешь толк в пиве, — подмигиваю ей и поднимаю свою кружку.

— Время близится к десяти вечера, а ты всё ещё в одиночестве. Потерял сноровку? — насмешливо спрашивает она, делая глоток.

— Нет, просто устал от этого всего.

— Так-так, секс символ Аннаполиса собирается на покой. И кто же она? Кто пленил нашего красавчика? — Алекс впивается в меня взглядом, словно пытаясь прочесть мои мысли.

— А почему обязательно должна быть ОНА?

— Такие как ты, просто так не меняются.

Девушка отпивает из своей кружки, а я задумываюсь о том, что она сказала. Неужели это правда? Тут я понимаю, что уже больше месяца ни занимался сексом. В последнее время я даже не обращаю внимания на девушек. На всех кроме неё. Маккензи Джонс плотно засела в моих мыслях. Никогда не думал, что это произойдёт. Я никогда не был с девушкой больше одного раза. Все их имена и лица стирались уже на утро. А Маккензи не только оставила во мне свой след после нашего секса, но и продолжает притягивать к себе снова и снова. Мне хочется заниматься с ней сексом снова и снова. Трахать во всех мыслимых и не мыслимых позах. Хочется слышать её стоны и крики, ощущать её сладкий аромат, чувствовать гладкую кожу. Стоит мне взглянуть на неё, как мой мозг отключается, а мысли становятся пошлыми. Кажется, я увяз по самое горло.

Мы выпиваем ещё по паре кружек и покидаем бар, изрядно набравшись. Весенний прохладный воздух проникает под кожаную куртку, но я и не думаю её застёгивать. Мне нравится ощущать эту прохладу. Алекс прижимается ко мне, и я обнимаю её за плечи, так мы и плетёмся по улице. Всю дорогу Александра рассказывает истории из своей жизни, которые на пьяную голову кажутся очень смешными.

Нам на встречу идут шумные компании, спеша к ночным развлечениям. А мы словно старики уже возвращаемся домой. Да, еще несколько лет назад я бы тоже шёл в одной из таких компаний на очередную тусовку. Но не теперь.

— Так вот где ты теперь живёшь? — заплетающимся языком спрашивает Алекс, кивая на мой дом.

— Да, решил временно сменить жильё, — отвечаю я, и в этот миг до меня доносится какой-то крик. Поднимаю голову, кажется, это послышалось с последнего этажа. С балкона Кензи льётся тусклый свет, но её там нет. Возможно, мне и показалось.

— Зайдёшь? Не думаю, что в таком состоянии ты доберёшься до дома.

— Конечно, тем более эти каблуки меня просто убивают, — она со злостью смотрит на свои туфли, словно хочет их отругать. Это зрелище меня очень смешит. Девушка гневно смотрит на меня и тычет своим наманикюренным пальцем в мою сторону. — Я бы посмотрела на тебя в этих туфлях. И поверь мне, тогда бы смеялась я.

Она взмахивает руками и резко поворачивается на каблуках, чудом не рухнув на тротуар, а затем как ни в чём не бывало, заходит в дом. В вестибюле, она снимает свои туфли и босиком поднимается по лестнице. Её шатает из стороны в сторону и один раз она чуть не падает вниз, но вовремя успевает схватиться за перила. Давлюсь смешком, когда она оборачивается и бросает в меня рассерженный взгляд.

— Прошлый твой дом мне нравился больше, — бормочет девушка, на что я лишь качаю головой.

Наконец, мы поднимаемся на последний этаж, и я открываю дверь своей квартиры. Почему-то мне очень хочется постучать в соседнюю дверь, но я этого не делаю. Алекс проходит мимо меня, и я закрываю за нами дверь. Когда я узнал, что Кензи живёт тут, то выяснил всё о жильцах этого дома. И оказалось, что её соседом был Барри Дрейк, с которым мы когда-то общались, прогуливая уроки. Мне показалось это хорошим шансом, и я предложил Барри переехать в мой дом, а сам снял его квартиру на неопределённое время. Его даже не пришлось долго уговаривать. Судя по интерьеру, можно понять что Барри увлекается музыкой. На старых деревянных полках стоят виниловые пластинки. На стенах висят плакаты и картины в авангардном стиле. Посреди гостиной стоит коричневый диван, накрытый клетчатым пледом, а по обе стороны от него расположились два кресла-качалки с высокими спинками. Ещё тут куча всяких женских статуэток. Когда я первый раз оказался тут, то был немного удивлён таким интерьером, но позже привык и сейчас мне тут очень нравится.

— А тут миленько, — оглядываясь по сторонам, произносит Алекс.

— Не то слово, — снимаю ботинки и иду в спальню, — можешь переночевать в спальне, а я лягу на диване.

— Хорошо, а где у тебя туалет?

Беру запасное одеяло с подушкой и возвращаюсь в гостиную, где замечаю, как Алекс развалилась на диване, прикрыв глаза рукой.

— Пойдём, я тебя провожу, — говорю я, слегка толкнув её в плечо, но судя по молчанию и тихому посапыванию, она уже уснула. Накрываю её одеялом и на всякий случай приношу тазик из ванной. Я не понаслышке знаю, что организм Алекс совсем не дружит с алкоголем. Однажды, она так напилась, что уснула прямо в ванне в моём доме. Так что тазик ей явно не помешает. Иду в спальню и раздеваюсь. За стенкой слышно тихое звучание музыки и голос Кензи. Прислушиваюсь и наконец, отчётливо слышу, что она поёт. Укладываюсь на кровать и практически мгновенно засыпаю. И всю ночь меня преследует девушка с самыми красивыми карими глазами и чудесным голосом.

Маккензи

На следующий день я просыпаюсь в ужасном настроении. Никогда я ещё не чувствовала себя такой уставшей с утра. Голова раскалывается, рука болит, а желудок требует сытного завтрака. А всё, потому что вчера я поддалась чувствам, открыла бутылку вина и во всё горло подпевала Кристине Агилере. Спать я легла только, когда бутылка опустела, а горло начало болеть. Я даже не потрудилась добраться до кровати и уснула на полу в куче подушек. Отчего сегодня я чувствую себя побитой собакой. В воздухе витает запах сигарет и перегара, поэтому я спешу открыть балкон. Дышать тут же становится легче. Но стоит мне вернуться в комнату и посмотреть на часы, как меня окутывает паника. Я мчусь к телефону и вижу пять пропущенных от мамы. Мы же договорились встретиться и пообедать, а время уже почти полдень. Набираю мамин номер и слушаю протяжные гудки. Мама никогда не любила опаздывать и приучила меня всегда выходить заранее. И я постоянно приходила раньше на полчаса. Но теперь я жутко опаздываю, чего со мной никогда не случалось.

— Дорогая, ты где? Мы с папой уже в ресторанчике, неподалёку от твоего дома. Я звонила тебе много раз, но ты не отвечала, поэтому мы сами выбрали место. Ты же не забыла? С тобой всё в порядке? — слышу я тревожный голос мамы, она у меня ещё тот паникёр. Наверняка, напридумывала в своей голове кучу неприятных и страшных картин с моим участием

— Конечно, не забыла и со мной всё хорошо, — отвечаю я, наспех натягивая джинсы. — Я уже еду, просто были кое-какие дела.

— Хорошо, милая мы тебя ждём.

Быстро нажимаю на «отбой» и надеваю малиновую шёлковую блузу. На макияж времени нет, поэтому я просто умываюсь, расчёсываю пальцами волосы и убираю их в пучок. Хватаю сумочку, по пути кидая в неё всё, что может пригодиться. Надеваю туфли и пиджак, после чего мигом вылетаю в коридор. Где по закону подлости стоит Джек со своей ночной фифой. Надо сказать, что она достаточно симпатичная. И если честно, то отличается от всех предыдущих пассий Хастлера. Она какая-то настоящая и очень милая. Чёрт, Кензи, прекрати расхваливать эту девицу!

— Доброе утро, Кензи, — произносит Джек, но я не реагирую. Закрываю дверь своей квартиры и убираю ключи в сумочку. Замечаю, что девушка что-то шепчет Джеку, из-за чего его лицо становится хмурым. Вскидываю голову, стараясь не смотреть на них, и не споткнуться у них на глазах. Мне хочется казаться сильной и независимой женщиной, но почему-то мне кажется, что я веду себя как ребёнок.