Маккензи

До моего дома мы практически долетаем. Джек глушит двигатель, но я до сих пор чувствую вибрации мотора под собой. Осторожно слезаю с мотоцикла и пытаюсь снять шлем. Но ремешки как назло не поддаются моим пальцам. Замечаю довольную ухмылку Джека и вижу, как он встаёт с мотоцикла, приближаясь ко мне.

— Давай этим займётся профессионал, — самодовольно произносит он, протягивая руки.

— Сама справлюсь, — бормочу я, продолжая мучиться с застёжками. От меня не ускользает лёгкий смешок со стороны Джека, и я отворачиваюсь от него. Смейся-смейся, идиот. Иногда мне так и хочется ему хорошенько врезать, чтобы убрать с лица эту вальяжную ухмылку. Но мне кажется, что это не поможет, а только увеличит его улыбку до гигантских размеров.

— Да ладно тебе, Кензи, не упрямься. Учись принимать помощь, — он поворачивает меня к себе лицом и убирает мои руки, освобождая себе доступ к ремешкам. Джек приподнимает мой подбородок и осторожно расправляется с застёжками. А я невольно засматриваюсь на его лицо, замечая две продольные морщины на лбу, словно он постоянно хмурится, густые брови, чёрные ресницы, обрамляющие хищный взгляд тёмных глаз, практически идеально-прямой нос с небольшой горбинкой, немного пухлые губы, до которых тут же хочется дотронуться. Квадратный подбородок и чёткоочерченные скулы, покрытые лёгкой щетиной. Красив, как бог, но я прекрасно знаю, какой демон таится под этой божественной внешностью.

— Вот и всё, — Джек снимает с меня шлем и вешает его на руль мотоцикла, тем самым прекращая мой процесс любования его лицом. Надеюсь, он не заметил, как я на него пялилась. Встряхиваю головой, делая вид, что поправляю волосы, а на самом деле, желая выкинуть Джека Хастлера из своих мыслей.

— Спасибо, — говорю я и, не прощаясь, спешу к своему дому. Но Джек как назло следует за мной. Я не оборачиваюсь, но слышу, как его тяжёлые ботинки ступают по тротуару, чувствую, как он смотрит на меня, а стоит дунуть лёгкому ветерку, я наверняка почувствую аромат его одеколона. Открываю дверь и вхожу в вестибюль, поднимаюсь по лестнице, прислушиваясь к шагам Джека за спиной. Он молчит, но продолжает следовать за мной. Хочется спросить, что он вытворяет, но тогда я покажу свою заинтересованность. А я всеми силами хочу казаться безразличной. Нельзя давать ему то, чего он так жаждет.

Наконец я подхожу к своей квартире и достаю из сумочки ключи. А Джек останавливается в нескольких метрах от меня, напротив соседней квартиры. Кидает в мою сторону насмешливый взгляд и достаёт из кармана ключи. Я стою словно громом поражённая. Наверно со стороны выглядя до невозможности глупо. А Джек тем временем вставляет ключ в замочную скважину и открывает дверь. Какова чёрта тут происходит?

— До завтра, соседка, — проговаривает Хастлер и, подмигнув мне, исчезает за дверью. Наверно, я сплю и всё это нелепый и глупый сон. Но теперь всё встаёт на свои места. Вот почему Джек появился сегодня утром на моём пороге в полуголом виде. Чёрт! Чёрт! Джек Хастлер мой сосед. Он точно хочет свести меня с ума такими выходками. Наверняка, сейчас сидит и смеётся над тем, как он меня провёл. Ну, уж нет, я так просто не сдамся. Что он о себе возомнил? Отхожу от первоначального шока и быстрыми шагами спешу к его двери и колочу в неё со всей силы. Хастлер тут же открывает её и смотрит на меня с усмешкой, которая кажется, всегда присутствует на его лице.

— Может, объяснишь, какого чёрта ты тут забыл? Кажется, это называется преследование.

— Не думал, что в современном мире запрещается переезжать. Мне понравился этот дом, и я решил, почему бы не пожить немного тут, — он сплетает руки на груди, с вызовом глядя на меня.

Внутри я громко и протяжно кричу, но снаружи остаюсь спокойной, только кулаки сжимаю с такой силой, что ногти больно вонзаются в кожу. Нужно сохранять спокойствие. Маккензи, дыши медленно и глубоко. Напускаю на себя грозный вид и немного наклоняюсь вперёд.

— Если ты приблизишься ко мне хоть на метр, то я… — говорю сквозь зубы, тыча в него указательным пальцем.

— То, что ты сделаешь? — прерывая меня, произносит он, делая шаг вперёд. Джек наклоняется ко мне, чуть не касаясь моего лица и шепчет. — Может, укусишь меня или ударишь? Знаешь, я люблю, когда у девушек есть коготки и клыки. Так что я буду только за.

Не успевает он договорить, как моя рука ударяет его по щеке. Ладонь горит, но я не убираю руку, а хватаю его за шею, притягивая к себе.

— Запомни, Джек, что я не одна из твоих одноразовых девиц, — шепчу я ему на ухо, — если ты хочешь поиграть, то я согласна. Но не думай, что я дам тебе выиграть.

Отпускаю его, с широкой улыбкой, глядя на его удивлённое выражение лица. Так то, дорогой, этот раунд за мной. Хлопаю его по плечу и ухожу в свою квартиру, громко захлопнув за собой дверь. С губ не сходит довольная улыбка, а сердце внутри отбивает просто бешеный ритм. Что я только что сделала? Ведь говорила же себе, не обращать на него внимания. Но разве это вообще возможно? Какая нормальная девушка будет игнорировать воплощение настоящего бога, живущего всего в нескольких метрах. Чёрт! Если он будет всё время находиться рядом, боюсь, что я могу быстро сдаться под его натиском. Почему некоторые люди обладают над нами такой силой, которая запросто может нас сломить или оживить, может менять нас, делая хуже или лучше? Я всегда была самой собой, сильной, целеустремлённой, в любой ситуации я могла заступиться не только за себя, но и за своих друзей. Но после того как мы с Джеком перешли черту, я поняла, что больше не та, кем всегда была. Он изменил меня, пробил дыру в моей броне и продолжает делать это снова и снова. По кусочкам разбирая мою кирпичную стену, отделяющую меня от нежелательной боли. Я становлюсь уязвимой, а стараясь сохранить былое хладнокровие, лишь сильнее запутываюсь в самой себе. Я больше не знаю, кто такая Маккензи Джонс. И это немного пугает. Но что если в этом и есть смысл? Что если нужно потерять себя, чтобы заново обрести? Ведь наверняка каждый в своей жизни проходит через нечто подобное. Это некоторый этап взросления. Осознание того, кто мы есть и для чего живём.

На следующий день я просыпаюсь в отличном настроении, во мне столько энергии, что кажется, я без проблем могу пробежать марафон. Включаю старинный радиоприёмник на кухне и, пританцовывая, иду в ванную. Привожу себя в порядок, одновременно подпевая, какой-то глупой попсовой песенке. Убираю волосы в высокий хвост, расчёсывая их пальцами, и возвращаюсь на кухню. Наверно утро моё самое любимое время суток. Не знаю, почему многие люди так ненавидят его. С утра всё тело переполнено энергией, голова чиста и хочется сделать столько всего, что впору записывать, чтобы не забыть. Я люблю сидеть по утрам на балконе, закутавшись в тёплый плед с горячим кофе в руках и смотреть на то, как просыпается город, как улицы заполняются спешащими пешеходами, а дороги превращаются в непрекращающийся поток автомобилей разных марок. Во всём этом есть какое-то умиротворение, а главное постоянство, которого так не хватает в современной жизни.

Наливаю в белую чашку кофе, когда в дверь звонят. Этот звук проносится по мне, проникая в самое нутро. Я чувствую, что он стоит за дверью ещё до того, как открываю её. Сегодня он хотя бы прикрыл свой торс растянутой тёмно-серой майкой, а пижамные штаны остались теми же, как и коричневые тапочки. Если честно, я даже не представляла, что такой мужчина, как Джек Хастлер носит тапочки. Мне казалось, что он даже спит в своих тяжёлых армейских ботинках. А теперь в моей голове предстают образы Джека в белом и пушистом халате. Встряхиваю головой, пытаясь выкинуть эти бредовые мысли и перевожу взгляд на Джека.

— Отличная пижамка, — замечает он, кивая на мой шёлковый комплект жемчужного оттенка и без приглашения проходит внутрь. В его руках, как и вчера, тарелка, только сегодня на смену булочкам пришли маленькие шоколадные кексы.

— Не думала, что ты всё же решишь прийти, после вчерашнего, — говорю я, закрывая за ним дверь.