— Запускай хронометр.

Окно свернулось в обратный отсчет до непонятной точки икс в ближайшем будущем. Астор поднялся на все восемь конечностей, почти полностью заняв пространство узкого помещения, подавляя притихших пилотов еще больше. Приподнял хелицеры и чирикнул команду, своим людям снаружи. Через ближайшую дверь стремительно вбежали четыре фигуры в черном и, пропустив паука вперед, построившись конвоем вокруг пилотов, подтолкнули их следовать за капитаном.

Потянулись бесконечные пустынные коридоры станции, видимо их вели в обход жилых и рабочих секторов. Мэй привычно пялился на лопатки ворона, маячившие перед ним, и неспешно размышлял, что же обозначает плывущий рядом в воздухе таймер. Ответ казался очевидным и левитировал где-то на краю сознания, вплывал в зону понимания и тут же исчезал из нее. Волнения совсем не было, то ли от усталости, то ли от слабой волны запаха, идущей от ворона, который, похоже, по-настоящему нервничал. А может быть и от того, и от другого или от чего-то еще.

Миновав не менее десятка поворотов и закрытых дверей, они наконец-то вышли на знакомый плац, уходящий ровными стенами наверх, к центру станции. Конвой остановился, притормозив ворона и Мэя в нескольких метрах от Астора, который дошел до дальнего конца помещения и начал набирать код на замке возле широкого утопленного в стену дверного полотна.

— Тандем, значит. — Стрекотнул Астор, не оборачиваясь, — удивительное природное явление.

— Капитан, а вы уверены, что сразу двоих можно с ним оставить? — неожиданно подал голос один из сопровождающих. — Порвет ведь обоих, как остальных драл. Может, по очереди, хотя бы?

Мэй почему-то ожидал, что арахнид поставит выскочку на место и ткнет его носом в армейскую субординацию. Но, видимо, та часть Астора, которая была ученым, откликнулась на вопрос первой, поэтому, закончив колдовать над панелью, Астор повернулся к сопровождающим и коротко ответил:

— Уверен. До них были простые слетки, а эти — часть триплета. Должно сработать. На выход.

Сопровождающие чуть надавили на плечи Мэя, усаживая его на прохладный пол. Рядом шелестя пером приземлился ворон. Мэй покосился на него, пытаясь считать эмоции, и уперся в полный отчаяния взгляд широко раскрытых глаз. Не совсем понимая что происходит, Мэй протянул руку и схватил Августа за чуть подрагивающие пальцы, покрепче сжав их. Ворон не ответил, так и сидел в странном коматозе, чуть прижав уши. Только сильнее начал источать тонкий металлический запах возбуждения, постепенно набирающий обороты до полновесного шторма.

Дверь за ними захлопнулась, оставив пилотов наедине с двумя таймерами. Мэй воззрился на тот, что был у двери. Время на нем истекало на несколько минут раньше чем на том, что висел в воздухе проецируемый «Стелией». Взвинченный до предела пилот третьего ранга с трудом сглотнул, отсчитывая последние секунды складывающиеся из красных неоновых цифр — три, два, один.

Дверь медленно, сантиметр за сантиметром, начала подниматься, обнажая тьму за собой. Первым оттуда вырвался запах Каарху, ударной волной сметая последние остатки осознанности и возможности мыслить логически. Мэй кое-как поднялся на дрожащих, подкашивающихся лапах, елозя по скользкому пластику когтями. Рядом шевельнулся и вскочил на все четыре ворон, оскалил клыки, изогнувшись настороженно-агрессивной дугой. Дверь продолжала подниматься, бесшумно расширяя проход, и, когда совсем исчезла в пазу под потолком, в темноте вспыхнул подсвеченный неоном мощный силуэт и раздалось раскатистое рычание.

Мэй, до макушки наполненный выжигающим легкие и сознание запахом медведя, внезапно почувствовал сковывающий, леденящий ужас. Низкий утробный звук, издаваемый зверем, расходился вибрацией, заставляя шерсть встать дыбом. Мэй наклонился вперед в полуприседе, как будто тоже готов был упасть на все четыре конечности для устойчивости. В трезвом уме и ясной памяти он держался только благодаря исходящему от Августа аромату. Аромату, который легкой ширмой огораживал от сметающего все на пути урагана запахов и образов, исходящих от медведя.

Зверь во тьме открыл глаза.

Обнажил два ряда острых, блестящих от слюны зубов.

И в один гигантский прыжок преодолел рубеж между тьмой и светом.

Мэй, застыв на одном месте, наблюдал, как взвилась в воздух косматая фигура, накрывая беззащитного пилота своей тенью. Как далеко протянулись нацеленные на его горло сильные руки, увенчаные длинными смертоносными когтями. Мэй зажмурился и уже почти ощутил, как на его тонкой шее сомкнулись влажные, острые клыки капитана и по ключицам потекла горячая кровь, когда между ним и взбесившимся зверем стремительно метнулся гибкий черный силуэт. Ворон встал в полный рост, вытянулся, сомкнув лопатки. Поднял перед собой растопыренную пятерню, почти уткнув ее в нос надвигающегося как вся неотвратимость вселенной медведя и громким голосом, во все свои кошачьи легкие рявкнул:

— Стоять!

Каарху дернулся, будто на него накинули невидимые глазу путы. Остановился на подлете. Уткнулся носом в середину ладони Августа, тяжело дыша, не переставая глухо рычать. Глаза его закатились и зияли двумя бельмами. Влажная грива свисала колтунами и сосульками. Из пасти на пол потянулась нитями вязкая прозрачная слюна.

— Что с ним? — опомнившись хрипло прошептал Мэй .

— Течка… — через стиснутые зубы ответил ворон, — он чувствует, что я — его альфа. Но один я его не удержу, нужна помощь. Твоя.

— Он не ощущает моего запаха, — Мэй наблюдал, как медведь медленно поднимает руки, обхватывая ими запястье ворона и начинает его с усилием сжимать, с хрустом обламывая перья.

Ворон ухом не повел и с места не сдвинулся, только подрагивающий кончик хвоста показывал, насколько он напряжен.

— Когда у тебя день рождения? — спросил Август пугающе ровным тоном.

— Что? — не понял Мэй, растерявшись.

— Когда ты станешь совершеннолетним? Старшие почти не ощущают запах младших, чтобы раньше времени их не помять, когда ты окончательно повзрослеешь? Когда определится твой пол?

Левитирующая на краю сознания мысль наконец-то оформилась в понимание происходящего. Мэй медленно поднял глаза на висящий в воздухе таймер, который отсчитал последние две секунды и обратился в нули.

Мэй открыл было рот, чтобы ответить и не смог, подавился собственным хрипом. Его накрыла волна жара, бросило одновременно в пот и в холод, в голове и кистях рук хрустнула и зазудела начавшая мутировать кость. Ноги задрожали и подогнулись. В каждый палец на руке словно вгрызлись термиты, а в проделанные ими дыры залили горячий свинец. Мэй упал на колени, обхватив руками голову, чувствуя, как запущенный природой процесс изменений пытается вытянуть из стерильного окружения информацию. И раз за разом дает осечку, пробуксовывая заново ломает и рвет только что срощенную плоть. Шелестнуло перо на руках и предплечьях, распрямляясь и снова осаживаясь. Буграми пошли мышцы на плечах и животе. Боль ввинтилась во все имеющиеся сухожилия, сочленения и суставы. Отдалась в зубы и затылок, впилась в загривок и пронзая его, как раскаленный прут. Мэй открыл рот, хватая воздух в немом крике, но смог только сипло вдохнуть и выдохнуть. В легких все шкворчало, как будто кровь вскипела и вот-вот начнет хлестать розовой пеной через рот. Мэй уставился в потолок невидящим взглядом, замер на месте, не понимая, что сделать, чтобы все закончилось, как можно скорей.

Что-то длинное и теплое скользнуло на всю длину до самой глотки. Мэй захлебнулся своим криком и чужой плотью, закашлялся, отстранился, вспоминая как дышать. Вместе с воздухом в нос ударил запах Каарху, который ощущался по-новому — все такой же жаркий, горячий и агрессивный, но не воинственный. Не идущий в атаку, а готовый защищать. Мэй открыл слезящиеся глаза и увидел широкий кожаный нос медведя, длинный розовый язык, обизывающий губу.

— Ты поцел… лизнул меня? — просипел Мэй , ощущая, как внутренние механизмы адаптации вытягивают необходимую информацию из слюны медведя. И встраивают, встраивают, продолжают встраивать в его собственные витые цепочки генов, растормаживая заклинившую мутацию. Под кожей все приятно завибрировало, боль стала почти терпимой. Тело теперь скорее ныло крепатурой, а не пыталось развалиться на куски. Мэй жадно обвел языком губы, слизывая остатки биоматериала, внутренне с восторгом смакуя каждую метаморфозу, подхваченную организмом. Ощущая, как череда изменений, начавшаяся от поясницы, добралась до шеи, перешла на лицо. Черепная коробка хрустнула и засвербила, превращаясь в морду, Мэй почувствовал, как шевелятся хрящи, вытягиваясь в острые уши, стоящие торчком. Затрещал позвоночник, наращивая дополнительные звенья, натягивая на них кожу и шкуру, отращивая мех. Мэй упал на все четыре и выгнул спину потягиваясь с мазохистским удовольствием. Вытянул вперед руки, выпятив зад, потом протянул задние лапы, подавшись вперед. Ткнулся в стоящего перед ним Каарху черным влажным носом, не удержался, потерся мордой о теплую шкуру.