Болтанка вырвала из левой руки Августа рычаг. «Стрекоза» начала заваливаться на бок, на сторону Мэя, вцепившегося в свои петли мертвой хваткой. Что-то громыхнуло в хвостовой части, и пилот почувствовал, как оба его рычага управления медленно, неумолимо сдвигаются все дальше, выходя за диапазон длины рук. В попытках выправить положение и не остаться навсегда на вершине безымянной горы грудой металла и двумя обгорелыми трупами, Мэй сел в седле, на лету выдергивая лапы из пазов, и уперся ими в консоль. Потянул оба рычага на себя. Поднажал, напрягая мышцы, ощущая, что еще немного и, кажется, лопнет натянутая на мускулы кожа и с хрустом разорвутся сухожилия. Ворон справа наконец-то поймал гуляющий рычаг, вдел руку в петлю и теперь пытался помочь, но махина корабля на его попытки никак не реагировала.

Синхронизатор выдал во весь экран визора красное предупреждение об очень скором и невероятно опасном сближении с поверхностью по левому борту. Мэй выругался про себя на дизайнера интерфейсов, творение которых сейчас крупными алыми буквами застилало остатки видимости. Отпустил левый рычаг и на ощупь дотянулся до утопленной в корпусе торпеды кнопки распределения нагрузки между пилотами, хлопнул по ней всей ладонью. В железных внутренностях корабля что-то адски скрежетнуло, перекрывая завывания ветра, и Мэй уж было подумал, что все, это он — бесславный конец короткой жизни пилота третьего ранга. Корабль тряхнуло раз, другой, и он неожиданно плавно выровнялся и полетел, не пытаясь сковырнуться в ближайшую гору, мягко вгрызаясь в окружавшую буйством стихию.

Предупреждение мигнуло еще пару-тройку раз и исчезло, перестав закрывать панорамный обзор.

— Что это было? — обращаясь скорее к себе, пробубнил под нос Мэй.

— Работа в тандеме, — ответил на полуриторический вопрос ворон. — Ну что?

И замолчал, оставив некоторую недосказанность повисшую в воздухе. Мэй тяжело вздохнул и растянулся на торпеде, вернувшись в стандартную позу пилота, рекомендованную справочниками. Риск был велик, но за последние сутки он слишком уж сильно, во всех смыслах, проникся Августом. Не говоря уже о Каарху. В некотором плане предложение распространялось на область его интересов — встреча ворона и медведя могла дать ответы на вопросы, роившиеся в голове последние несколько дней. Поэтому Мэй, стараясь не думать о том, что последует за таким самовольным отклонением от курса и многочисленными нарушениями устава, ответил:

— Куда уж ты без меня. То есть, я без вас. Ну ты понял. Ты хоть знаешь, куда лететь?

***

Точные координаты ворон не назвал — следовал пилотской интуиции или тщательно скрывал. Поэтому некоторое время они летели вдоль хребта, борясь со стихией, следуя «внутреннему компасу» Августа, неизменно указывающему на запад. Время, забитое попытками не разбиться об острые камни и не попасть в бурлящий молниями по правому борту центр бури, сложилось гармошкой и пролетело быстро, как бушующий вокруг ураган. Когда они внезапно вылетели из тучи, и над головой возникло алое закатное небо, Мэй сначала не поверил, что все позади. Пару минут он просто сидел, пялясь на последние лучи заходящего в голубовато-белесом небе солнца. И наконец облегченно, расслабленно выдохнул, когда появились первые ранние звезды сумерек, а над горизонтом показался светло-синий край диска луны.

— Почти долетели, — прервал миролюбивое созерцание природных красот Август, — сейчас понадобится твоя помощь. Я плохо вижу в темноте, не те гены, и адаптация не завершена. Где-то в долине, вон там, — он кивнул в сторону подножия гор, где начиналась бесконечная пустыня, — должен быть Каарху. Скорее всего в каком-то транспорте, точно не знаю в каком. Ты что-нибудь видишь?

Он сбросил скорость, почти зависнув в одной точке. Поймал штиль, спустившись чуть ниже гребня хребта. Мэй поднял мешающий визор, протянул к стеклу кабины руку, шелестнув перьями. И ребром ладони стер невидимую, гипотетически налипшую туда пыль. Слез с торпеды, подошел вплотную и присел на корточки, изо всех сил всматриваясь в оранжево-красную в свете заката ледяную пустыню.

Пока глаза привыкали, долина казалась одним янтарным сияющим переблеском, но со временем Мэй различил, где земля переходит в горизонт. Он скользил взглядом по пустынной равнине, по тонкой черте, разделяющей лед и небо, и не видел никаких зацепок, движения, бликов. Ничего, что указывало бы на присутствие капитана или кого-нибудь еще. От непрерывного напряжения и попыток рассмотреть нечто в сверкающей дали глаза заслезились, и слегка загудела голова. Мэй моргнул, наклонив голову, потер закрытые веки пальцами, пытаясь хоть как-то снять напряжение. И когда снова открыл глаза, периферийным зрением вдруг заметил какой-то странный нарост у подножия горы, на поверхности пустыни.

— Думаю, что он вон там, — ткнув пальцем в стекло, оповестил всех присутствующих Мэй.

— Где? — ворон, моментально слетев с торпеды, навалился всем своим легким весом на спину пилота сзади и вытянул шею, заглядывая вниз через плечо напарника.

— Вон, видишь, между скалой и валуном, почти прямо под нами? — указал Мэй, слегка млея от слабого озонового аромата, исходящего от разволновавшегося ворона. Тот, видимо, пришел в легкую степень возбуждения и теперь фонил.

— Ага-а-а, — сказал ворон и засуетился ураганом из лент и перьев, метнувшись обратно на свое место. Устроившись в седле, честно признался:

— Не вижу! Но ты нас выведешь куда надо. Вперед!

Белый плоский нарост при ближайшем рассмотрении, оказался местным вездеходом. Низкий, на широко расставленных гусеницах, со сложенным на лобовую панель щупом он напоминал огромного снежного краба. Синхронизатор до сих пор распределял нагрузку равномерно по пилотам, но место для посадки выбрал все же Август.

Солнце, выкинув последний зеленый луч, скрылось за золотой кромкой горизонта. От луны их скрывала темная, густая тень валуна, возле которой припарковался капитан. Ворон уверенно провел «Стрекозу» в щель между горой и осколком скалы, выпустил посадочные опоры, примериваясь к пятачку снежного наста метрах в десяти от бронированного носа вездехода.

Приземлившись и выключив двигатели, оба прислушались. Было тихо. Очень. Ни ветра, ни звуков от пожирающей вершину горы бури. Ничего. И темно. Ночь подсвечивали лишь огоньки приборной доски управления. Мэй осторожно стянул шлем, повернулся к черному лакированному визору Августа и приподнял брови в неозвученном вопросе: «Дальше что?».

Ворон фыркнул где-то в глубине пластика синхронизатора, стянул его с головы, взъерошив волосы, и застыл, разглядывая тьму за стеклом. Мэй на секунду подумал, что ворон, похоже, сам не очень понимает, что дальше делать, и сильно от этого нервничает, судя по разливающемуся по кабине свежему запаху трикислорода. Но ворон, перекинув длинную стройную ногу через торпеду, тяжело соскочил на подножку и молча двинулся к выходу.

— Эй, а ленты? Замерзнешь же…

Ворон застыл, не дойдя до шлюза на выход пару метров, и глянул рассеянно через плечо.

— А.. а что-нибудь проще имеется?

— Ну, если хочешь, можем тебя на время в одеяло завернуть.

Из «Стрекозы» они вышли одновременно, плечом к плечу. Ворон на ходу кутался как мог в тонкое серебристое термоодеяло, которое развевалось за ним призрачным хвостом. По скрипучему насту они подошли к громадине вездехода и встали, задрав головы вверх.

Ничего не происходило.

Ворон молчал.

По земле заструился легкий ночной ветерок, задувающий из пустыни.

Мэй заволновался в непонятном адреналиновом предвкушении. Переступил с лапы на лапу, нервно сглотнул и сжал кулаки. Сердце застучало где-то в центре груди, расходясь нервной вибрацией по всему телу, натянулись в напряжении мышцы.

Ворон обернулся, блеснув в темноте глазами, и уставился на Мэя внимательно, изучающе. Потянул ноздрями свежий морозный воздух, как будто ища подсказку. А потом протянул вдруг руку и взял Мэя за ладонь, разжав его сведенный в судороге кулак. Сдавил слегка. Успокаивающе, погладив большим пальцем костяшки.